Запечатанная (СИ) - Фейтли Карина. Страница 18

— Прости меня, Маринетт. Я не должен был так резко напоминать тебе о том, кто ты. Я был уверен, что ты уже сама все вспомнила. Обычно, после перерождения это происходит гораздо раньше… Да и я не ощущаю каких-либо отклонений…

Арсен неловко замолчал, всем своим видом демонстрируя сожаление. Но я понимала, рано или поздно, я бы все равно все вспомнила. Мне иногда снились странные сны, всплывали какие-то образы, строения, которых я никогда не видела, люди, которых я никогда не знала. Но я гнала прочь все эти мысли и воспоминания, желая лишь одного — почувствовать себя настоящим человеком.

Я проснулась. Будильник как всегда уже давно прозвонил, и на работу я катастрофически опоздала. Такой реальный сон, и там был Арсений Петрович. И теперь я была уверенна, что точно знала его раньше. И он хотел, чтобы я вспомнила это. Уже было совершенно бесполезно подниматься с кровати и спешить, все равно уже рабочий день начался, а меня в офисе не наблюдается. Теперь какая разница, приду я часом позже или раньше, а потому я валялась на кровати, радуясь отсутствию Лизки, чтобы иметь возможность побыть одной и обдумать увиденное, и не приходится сейчас ей что-то объяснять.

Тут раздался звук смс, прочла: «Можешь сегодня на работе не появляться. Даю тебе отгул. Выспись». Ему не нужно было подписываться, чтобы я поняла, от кого сообщение. Конечно же, от моего странного боса, который снится мне в странных снах, которые очень сложно отделить от яви.

Где же происходили события во сне? Мы говорили точно не на русском. И не на английском. Такой жесткий, отрывистый, шипящий, но в то же время очень эмоциональный и красивый язык. Сильный язык. Это был немецки. Точно, хотя я от многих слышала, что этот язык сухой и грубый, мне же он казался совершенным, идеальным, точным. Или это от того, что так много приятных воспоминаний было связанно у меня с этой страной, эмоций, восторгов, любви. И да, о стране, события происходили в Австрии. Я была именно там, вот точно знаю, и все. Очень хотелось встать и что-нибудь найти на немецком, какой-нибудь текст или песню, чтобы проверить уровень своего понимания языка. В школе у меня был английский. Он мне легко давался, очень. О других языках я никогда не думала. Мне не приходило в голову, что такая легкость освоения языка у меня была из-за того, что я уже знала его, и что я так же могу знать еще и другие языки. Я тогда бы никогда не пошла на экономический факультет, поступила бы на переводчика. Сейчас бы работала в международной компании… Да, я размечталась.

Тяжело вздохнув, все же поднялась с постели. Включила наш общий старенький компьютер, который мы использовали только ради интернета. Набрала в поиске фильмы на немецком. И начала просматривать, вслушиваясь в эту до боли знакомую речь. Сначала что-то понять было сложно, но! Я понимала. Пусть не так естественно, как русский, но понимала. Я никогда не изучала немецкого, ни в каком виде, но я могла понять суть фильма, примерно, о чем говорили герои. Я хочу ещё что-нибудь вспомнить. Если сейчас ко мне воспоминания возвращаются во сне, то я буду спать.

Я снова залезла под одеяло, закрыла глаза, тщетно пытаясь уснуть. Мысли об Арсене не выходили у меня из головы. Если он такой же, как Константин и остальные, если он их знает, меня знает, так почему он не был с ними в тот день? Или таких, как они — наверное, уже стоит говорить, как мы — вообще много, и они как-то определяют себе подобных, узнают… Он узнал меня в торговом центре, не смотря на то, что я запечатанная. Он постоянно что-то подсовывает мне такое, что вызывает во мне бурю эмоций, тревожит мой покой, мне снятся сны. Кто он для меня? Интересно, он ответит, если я прямо спрошу? Но почему-то у меня было ощущение, что нет. Скажет, что-то вроде того, что мне сказал Константин, что я сама должна буду это вспомнить.

Я пока отогнала эти мысли. Что выдумывать, я скоро сама все вспомню. Если не сейчас, то, надеюсь, завтра-послезавтра вернется Константин, и мы еще раз проведем необходимую процедуру. И тогда точно все получится, я не буду сопротивляться, соберусь. Как же мне надоели все эти загадки и неясности.

Я собралась и вышла на улицу, пройтись, раз все равно не получается уснуть. Сейчас усиленно похожу, чтобы несколько утомить свое тело, а потом в обед предприниму еще одну попытку провалиться в сон.

Я ходила по парку, любуясь молодой зеленой листвой. Еще месяц, и ее цвет будет более насыщенным, темным. А сейчас она такая чистая, светлая. В парке гуляли мамочки с колясками, на детской площадке слышался детский смех. А я быстро ходила по тропинкам, вспоминая свой сон. Теплый восхищенный взгляд Арсена не шел у меня из головы, его улыбка, его комплименты. Отрицать больше не буду, мне он нравился, что в моем сне, что в роли моего шефа. Смущал, пугал, но был очень симпатичен. И внутри разгоралась надежда, что и он ко мне небезразличен, иначе, зачем ему нужно, чтобы я все вспомнила?

Я уже подходила к своему подъезду, когда оттуда выходил Вовка. Я замерла от удивления — что ему тут делать, Лиза уезжала вчера с ним, а сейчас на работе. Он тоже заметил меня, растерялся, но быстро взял себя в руки:

— Привет, — приветливая улыбка расползлась на его губах.

— Лизка на работе, — очень сухо сказала ему я, помня о предупреждении Арсения Петровича.

— Я знаю, я к тебе, — он присел на лавочку, жестом предлагая присоединиться к нему.

Мне совершенно не хотелось останавливаться и говорить с ним, да и не о чем. Но я все же притормозила. На лавочку я не села, но стояла рядом и ждала, что же он мне скажет.

— Мне Лизка сказала, что у тебя в пригороде есть дом, который остался тебе от бабушки. Это правда?

— Да, — произнесла я, совершенно не понимая, причем здесь бабушкин дом.

— Ты не думала его продать?

— Кому? Тебе? — я растерялась. Хотя, зачем ему старый дом, тем более, в пригороде. Но сам разговор и предположение казались мне неприятными.

— Нет, не мне, но я мог бы в этом помочь, — Вовка снова широко улыбнулся, выказывая расположение и заинтересованность. Я же напряглась. Мне не нравился он вообще, тем более, не собиралась я иметь с ним каких-либо дел, а уж о бабушкином доме даже упоминать не хотелось. Зачем, спрашивается, Лизка ему это доложила? С какой радости? Поговорить им, что ли, больше не о чем?

— Хорошо, если я соберусь продавать дом, я буду знать, к кому обращаться, — очень сухо сказала я, резко развернулась и зашла в подъезд.

Дверь в квартиру оказалась открытой. Странно. Вот я точно помню, что закрывала ее. И Вовка, вышедший из нашего подъезда, не мог же он к нам заходить? Не могла же Лиза дать ему ключи? Я огляделась, вроде бы ничего не пропало. Да и пропадать-то было особо нечему. Квартира съемная, вся мебель в ней старая, ее только на свалку вынести, да и только, она даром никому не нужна. Денег мы здесь не держали. А если точнее, то у нас никогда и не было больших сумм денег. Я, конечно, немного откладывала, но все накопления держала на карте. А у Близки средств всегда едва хватало до зарплаты. Драгоценностей я не носила, у Лизки было несколько золотых колец и цепочек, но они всегда были на ней. Да и договоренность у нас была с подругой, что все встречи с мужчинами не на нашей территории, она не могла дать ключи Вовке. Если только она так поступила из-за того, что я вчера с мужчиной заявилась. Так он даже не переступил порог подъезда, не то чтобы квартиры. Все же не думаю, что Лизка на такое способна. Наверное, все же это я забыла запереть дверь. Я немного успокоилась, хотя до этого я была несколько взволнованна, когда уходила, слишком многое мне пришлось пережить за последнее время. Да, точно, я могла забыть.

Я быстренько пообедала и легла в кровать, закрывая глаза и расслабляясь.

Глава 8

Я быстрым шагом прочесывала дорожки в парке, моя компаньонка еле поспевала за мной. Прочесывала — самое подходящее слово для определения моих действий. Я металась по парку, выглядывая по сторонам князя. Ну, где же он? Я с нетерпением ждала нашей встречи. Мы назначили свидание здесь, потому что это было безопасно, здесь было людно, женщины и мужчины не спеша прогуливались вдоль клумб и зеленых лужаек. Солнце палило нещадно, но на этот случай имелись зонтики. Я свой зонтик тоже уже давно раскрыла, и, по правде, он сильно мешал передвигаться, а чужие перекрывали мне обзор.