Обаятельный ангел - Грей Эбби. Страница 2

Они стояли, повернувшись к залу спиной, так что зрители могли разглядеть только техасские флаги на их футболках.

– Готовы? – шепотом спросила Элли.

– Готовы, – отозвалась Сьюзен, и подруги обернулись к залу: – Ну что, друзья, как насчет рок-н-ролла?

Пальцы Минди пробежали по клавишам, извлекая из инструмента первые такты композиции Флойда Крамера под названием «Последний день». Звуки музыки заставили сердце Анджелы, стоявшей за кулисами, биться быстрее, как всегда во время выступления. Ожидание, кружившее голову, сменилось привычной собранностью. Девушка досчитала про себя до двадцати и сделала шаг вперед.

Зрители увидели, как посреди сцены появилась шестая девушка, темноволосая, небольшого роста, в коротеньком белом кимоно.

– Добрый вечер, – сказала она в микрофон. – Мы рады приветствовать вас! Сегодня у нас праздник, и мы приготовили для вас небольшой сюрприз! На сцене – «Ангел и трубы Судного дня»! Знакомьтесь!

– Слишком темно. – Мужчина, сидевший за крайним столиком, подался вперед. – Не могу их разглядеть.

– И слава Богу, – усмехнулась сидевшая рядом с ним жена. – Сядь спокойно. Если бы меня здесь не было, ты бы предложил потушить свечи, чтобы в темноте проскользнуть за кулисы.

– Знакомьтесь, – продолжила Анджела. – Ангел – это я! За ударными – Элли!

По залу прокатилась совершенно невероятная барабанная дробь. Похоже, на этот раз Элли старалась превзойти саму себя.

– Пэтти – на ритм-гитаре!

Высокая, хорошо сложенная светловолосая девушка помахала зрителям рукой и взяла первый аккорд.

– Бонни – на скрипке! – Еще одна девушка взмахнула смычком. – Сьюзен – на соло-гитаре! – Инструмент издал звук, похожий на детский плач.

Музыка стала громче, в нее вплетались все новые звуки.

– И, наконец – Минди!

Последняя девушка улыбнулась и пробежала пальцами по клавишам.

Ведущий жестом попросил у Анджелы микрофон.

– А это – Анджела Конрад, наша бывшая одноклассница. Вы не узнали ее? Я тоже! По-моему, время идет ей только на пользу. Анджела многого добилась в жизни, и этот оркестр – подтверждение моим словам. Друзья, наши девушки в следующую пятницу выступают в концертном зале Арбакла, мы с вами можем ими гордиться!

Раздались аплодисменты.

– Давайте покажем им, – прошептала Анджела. Под музыку, звучавшую все громче, она прошла из конца в конец сцены. Меняющееся освещение делало ее короткое кимоно то багрово-красным, то голубым, то нежно-лиловым. Длинные серьги с бриллиантами в ее ушах отражали свет, по вьющимся каштановым волосам рассыпались тысячи бликов.

Высокий и чистый голос Анджелы заворожил даже тех, кто не обратил внимания на начавшийся концерт. Понемногу бывшие одноклассники подходили к сцене. Минди начала медленную вальсовую мелодию, больше всего подходившую для первого танца, и через несколько минут большинство собравшихся уже танцевали парами. Зрители были очарованы. Кланси Морган ни с кем не танцевал, он сидел за своим столиком и не мог отвести глаз от фигуры в белом кимоно.

«Анджела Конрад, – повторял он про себя, – я не ошибся, это Анджела. Но, Бог мой, как она изменилась! Я представить себе не мог, что она станет такой красавицей!»

Он вдруг заметил, что Анджела тоже смотрит на него.

«Он – один, – думала Анджела. – Он сидит за столиком один, а где же Мелисса? Неужели они не поженились после школы?»

Никто не мог ответить ей, кроме Кланси Моргана. Но она ни за что на свете к нему не подойдет.

Анджела положила руку на бедро и улыбнулась. По залу прокатился вздох. Кланси не мог поверить, что эта ослепительная красавица, каждое движение, каждое слово которой притягивает к себе сотни глаз, и есть Анджела Конрад. Та самая тихоня в очках, с которой он встречался десять лет назад… Что же произошло с ней за эти годы? Кланси думал, что после школы она вышла замуж за Билли Джо Саммерза; краем уха он слышал, что Билли в те годы много пил, и от души посочувствовал Анджеле. Однако красивая женщина с микрофоном в руках вовсе не была похожа на жену пьяницы.

Продолжая петь, Анджела спустилась по лестнице в зал, прошла вдоль танцующих пар и присела за столик совсем недалеко от Кланси. Ее взгляд скользнул по нему равнодушно, словно они не были знакомы или ничем не интересовали друг друга, и это задело Кланси.

– Эй, Микки Гриффин, – обратилась Анджела к одиноко стоявшему мужчине, – почему ты один? Ты ведь замечательно танцевал в школе, так пригласи кого-нибудь на танец. Девушки, не упускайте свой шанс!

Она облокотилась на столик Кланси, повернувшись к нему спиной. Любой из бывших одноклассников воспринял бы это спокойно, но Кланси Морган расценил действие Анджелы как пренебрежение к нему. Краем глаза она видела его покрасневшее лицо, но решила ни в коем случае не оборачиваться. С последними звуками песни Анджела вновь поднялась на сцену.

– А теперь устроим небольшой перерыв, чтобы вы могли вернуться к своим столикам, – сказала она в микрофон. – Увидимся через четверть часа.

Кланси остался сидеть, не прикасаясь к еде и напиткам. Он улыбался знакомым и отвечал, когда его окликали, но его мысли были далеко. Только что маленькая дверь в углу сцены закрылась за пятью девушками и Анджелой Конрад… Десять лет назад он думал, что между ними все кончено, но сейчас… Когда проходившие мимо одноклассники упоминали в своих разговорах имя Анджелы, его сердце начинало колотиться как сумасшедшее. Кланси вспомнил, как десять лет назад они с Анджелой сидели в машине, припаркованной на набережной Пеннингтона, слушали музыку и молчали им не нужно было разговаривать, чтобы понять друг друга. Сейчас… Пожалуй, он подошел бы к ней, но даже не представлял себе, о чем говорить.

«Ангел и трубы Судного дня» вновь появились на сцене, концерт продолжался, Кланси не отводил от Анджелы глаз. После концерта она уедет и, может быть, исчезнет еще на десять лет. С удивлением и злостью на себя Кланси Морган обнаружил, что хочет разыскать ее и поговорить, просто поговорить… Даже если она жена Билли Джо Саммерза и у нее куча детей. В конце концов, один из этих детей, может быть…

После концерта девушки переодевались в автобусе. Концерт прошел успешно, в этом никто не сомневался. Можно надеяться, что выступление в концертном зале Арбакла принесет не меньший успех. Перебрасываясь шутками и упаковывая инструменты, девушки не сразу заметили, что Анджела сидит, отвернувшись к окну, и не принимает участия в разговоре.

– Принести тебе содовой? – спросила Элли. – Ты, наверное, страшно устала.

– Как и вы все, – улыбнулась Анджела. – Не надо, я сама. Спасибо вам, девчонки. По-моему, мы играли просто замечательно.

– Так какого черта ты сидишь с кислой миной? – Бонни отложила косметичку. – Что тебе опять наговорил этот ублюдок Морган?

– Мы не разговаривали, – вздохнула Анджела. – Знаешь, а ведь он был без жены… Либо он развелся с Мелиссой, либо так и не женился на ней.

– Выброси его из головы. Он не заслуживает даже твоих воспоминаний.

Анджела вновь обернулась к окну. Сейчас ей не хотелось ни с кем говорить.

– Что с ней? – шепотом спросила Сьюзен у Минди. – Это все из-за Кланси Моргана? Но ведь прошло десять лет;

– Так бывает, – вздохнула Минди. – Женщина может забыть кого угодно, но только не свою первую любовь. Бедная Анджела…

Глава 2

Анджела включила свет в своем кабинете, сняла легкую джинсовую куртку и скинула туфли, от которых за ночь устали ноги. Прошла по мягкому ковру цвета слоновой кости и села на обитый голубым вельветом стул с причудливо изогнутой спинкой. Положив «Школьный листок» на стол, обхватила голову руками и попыталась успокоиться.

Она даже представить себе не могла, что встреча с Кланси Морганом так подействует на нее. Ей казалось, что с прошлым покончено и не осталось ни обид, ни привязанностей. Она так привыкла быть сильной, что сейчас не могла понять, что с ней творится. Бывшие одноклассники не узнавали ее; в перерывах между песнями многие подходили, чтобы познакомиться. Анджела с удивлением обнаружила, что те, кого она сторонилась в школе, и те, с кем она стеснялась заговорить, на самом деле хорошие и интересные люди. Просто ей понадобилось слишком много времени, чтобы понять это и, конечно, чтобы поверить в себя. Кланси не подошел к ней. В конце концов, ничего нового он сказать не мог. Свой выбор он сделал десять лет назад, и теперь не в его силах изменить что-либо.