Мы, монстры. Книга 3: Зверь (СИ) - Вернер Тим. Страница 72
Он слышал, как животное рвануло прочь от гнома. Но не к нему — выбежало было за поворот, рыкнуло еще раз и скрылось в комнате ведьмы.
Он знал: Пес, каким бы страшным и большим ни был, всего лишь животное. Животные чуют страх. Пес видел Тейрина, он чуял Тейрина, он знал: Тейрин не боится. Значит, бояться надо ему, Псу.
И Пес боится — прячется.
Значит ли это, что с Тейрином что-то не так? Тейрин не боится, потому что точно знает, когда бояться? Или в нем сломаны какие-то механизмы выживания?
Он ослабил верхние завязки на плаще.
Тут, внизу, было душно. Ему нужно было наверх, к окнам, а лучше — на крышу.
К воздуху.
***
Ух’эр остановился.
За завесой была комната. Не лес, не сад, не королевский дворец, не зеркальный лабиринт, не какой-нибудь огромный цветущий мир — одна комната. Меньше, чем та поляна, которую когда-то создал на пределе сил. Потому, наверное, он и заметил комнату так поздно: будь тут дворец, давно бы почуял, а на комнату — совсем немного сил уходит.
“Странно, — подумал Ух’эр. — Кому может сниться комната? Кто мечтает о комнате? Ладно, я еще понял бы, если б кошмар, вот мечтал ты о дворце, а тебе — на комнату! А лучше темницу”.
Но это было не похожим на кошмар. Это был мягкий, спокойный сон — только входишь, и зубы сводит от этой мягкости. Никакого веселья, в общем.
Ух’эр окинул взглядом людей.
Женщина — на кровати у стены, статная и стройная, насколько можно было судить отсюда, определенно — высокая, куда выше Марлы…
Ух’эр закрыл глаза и мотнул головой. Марла слишком часто лезла в голову. Марла и ее поляна.
И последний вопрос. Ты спасешь насекомых?
Ух’эр снова уставился на женщину. Черты лица — такие же мягкие, как все в этой комнате. Рыжие длинные волосы разметались по светлым шелковым подушкам, так похожие на волосы Эйры, разве что чуть меньше лучей Ирхана в них, чуть больше меди.
Младенец на ее руках спал, но Ирхана светил сквозь закрытое окно прямо на него, светил так яростно, что Ух’эр даже задумался: не помер ли? Чего не просыпается?
На краю кровати сидел второй ребенок, постарше. Сидел к Ух’эру спиной, и лица его было не рассмотреть. О чем-то тихо говорил с матерью — не разобрать.
Человек у стены и не пытался разобрать. Человек, которому снился сон. Он стоял поодаль, скрестив руки на груди, подперев спиной стену напротив. Определенно, отец семейства. Молод, высок, широкоплеч. Тяжелые высокие сапоги на пряжках — почти до колена. Длинные черные волосы, собранные за спиной и переброшенные хвостом на плечо — почти не видны на темной свободной накидке. Глаза — большие, черные, глубокие. Глаза — гораздо старше его самого. И тяжелый взгляд.
“С Заррэтом его надо познакомить, — решил Ух’эр. — В гляделки поставить играть. Будет чем обоим заняться до конца света”.
Ух’эр знал, как такие играют: им проще помереть, чем проиграть — слишком упрямы.
Но лучше, конечно, обоих отсюда выдворить.
Ух’эр снова перевел взгляд на женщину, раздумывая, как их проще прихлопнуть, чтобы всех сразу, и чтоб веселее, а когда обернулся к мужику этому — тот смотрел прямо на него.
“Да ну!” — мысленно удивился Ух’эр. Сновидцам не положено видеть его, пока сам не обратит на себя внимание. Больше он ничего подумать не успел, потому что человек приложил палец к губам, призывая молчать, решительно прошагал к нему, подхватил под локоть и вышел вместе с ним из-под завесы.
И уже здесь, за стеной тумана, Ух’эр наконец пришел в себя. Покосился на мужика, тяжело вздохнул, отмахнулся, смахнул назойливое насекомое с руки — и тот отлетел вдаль. Но кувыркнулся при падении, легко снова вскочил на ноги.
Развернулся.
“Ага, — согласился с собой Ух’эр. — Упрямый”.
Что странно — ничего не повредил себе при падении. В таком полете, как ни крути, как ни крутись, хоть какую-то травму человек должен получить. А этому — ничего. Будто знает, что всё — сон. Будто знает, что он здесь не по-настоящему.
Человек двинулся на него.
— Драться с тобой не буду, — скучающе сказал Ух’эр.
И щелкнул пальцами.
Человек остался.
Осталась и завеса.
Ух’эр задумчиво уставился на собственную руку и щелкнул еще раз.
И еще раз.
— Не выходит? — насмешливо спросил человек. Насмешка у него тоже была тяжелой. Угрожающей. Пока — только в глазах.
— Ты кто такой? — Ух’эр прищурился, пытаясь понять, что происходит, и какой кусок скалы уронить на него, чтобы зашибить. И чтоб не выбрался.
Или и правда сразу Заррэта ронять?
Человек улыбнулся, криво, недобро и очень опасно. А Ух’эр вдруг понял, что сам он свой оскал потерял, как только зашел в его видение. И тут же приветственно оскалился в ответ. Но человек не испугался. Все с той же улыбкой, сделав шаг к нему, гордо вскинувшись, отчеканил:
— Я — Даарен, властитель Даара и горных селений. А ты, надо полагать… бог смерти?
— Ух’эр, — раздраженно отозвался тот.
Даарцы! Дикие люди! Как обычно, не знают имен богов. Вот соображает же, что помер, соображает, где он и что с ним, более того — с ним почему-то ничего и сделать нельзя. Но имя Ух’эра вспомнить — так и не удосужился.
— Ты не властен надо мной, — твердо сообщил Даарен, подошел наконец, остановился напротив и многозначительно добавил. — Пока.
— Ага-а… — протянул Ух’эр, шагнул ближе, принюхался и наконец понял, в чем дело. — Еще жив… Но уже здесь…
Скривился. Как неудобно! Точно придется Заррэтом кидать. Ну, или подождать, пока сам помрет… Люди долго не живут, даже с такими глазами.
— Может, проще объяснить, чем ню… — все с той же насмешкой начал Даарен.
— Стоп! — перебил Ух’эр, вскинул ладонь с длинными черными когтями, останавливая, и Даарен задумчиво хмыкнул. Сначала Ух’эру показалось, что так от реагировал на когти. Но человек все так же задумчиво уставился в глаза. И хмыкнул еще раз. Что-то скользнуло в темном взгляде — странное узнавание. Будто вспомнил, где еще видел этот жест.