1917: Вперед, Империя! (СИ) - Бабкин Владимир Викторович. Страница 49
– Хорошо, будем считать это темой отдельного разговора. В таком случае, синьоры, предлагаю на сегодня прерваться. Общие позиции нами определены, уточнение же отдельных позиций требует осмысления и, в том числе, более широкого круга участников. Кстати, синьоры, приглашаю вас сегодня в Большой театр. Будет весь цвет общества.
– Иоланда будет?
– Разумеется.
– Тогда мы с благодарностью принимаем ваше предложение, Ваше Величество.
Оба принца склонили голову.
– А вы как, Ваше Высокопреосвященство?
Кардинал делано закряхтел и отказался.
– Нет, спасибо, старый я по театрам ходить, да и по сану не полагается.
– Ну, не стану настаивать. А вас, синьоры, я буду вечером рад видеть в театре. Всего доброго!
* * *
На фото: Италия начала XX века.
МОСКВА. 20 июля (2 августа) 1917 года.
Массимо, Альтиери, Бальби, Пачелли, Строцци, Боргезе, Натоли, Борромео, Гонди, Джустиниани, Паллавичини, Дориа, Киджи, Корсини, Одескальки, Фрескобальди, Пацци, Морозини, Роспильози, Симонетти, Торлония и другие. И принц не случайно говорил сегодня о родственных связях. Точно так, как все монархи Европы, так или иначе, являются друг другу родней в той или иной степени родства, так и старые католические и аристократические семейства за многие века обросли кровными узами, что позволяет им всем поддерживать друг друга. Но времена изменились. С Реформацией власть католической Церкви ослабла, а в последние пару столетий старые католические семьи стали оттеснять те, кто не имеет с ними ничего общего – ни веры, ни родственных связей. И они во многом подмяли под себя контроль над государствами Европы – Франция, Великобритания, Австро-Венгрия, во многом Германия и частично США уже под их контролем. Католические семьи теряют свои позиции с каждым годом. Порознь они уже не справлялись и прошлось срочно объединять Италию в единое государство. Однако к разделу колоний итальянцы опоздали. Но и Россия опоздала к разделу вкусного пирога, а потому, без серьезного союзника и без серьезных денег, Российская Империя обречена, и мы сами это прекрасно понимаем, и остальные это так же понимают. И не только итальянцы…
Я вздохнул, прокручивая в голове итоги первого дня переговоров. Сказано многое. Но еще больше не сказано. Насколько они все же едины? Или стоит с каждым из них переговорить отдельно? Осторожно и аккуратно, наверняка такой поворот событий они предусмотрели. Не хотелось бы испортить все дело и свадьбу какими-то лишними терками и непонятками.
Эх, беседы беседуем стратегические, но знать бы что там сейчас под Двинском. Может все уже совсем плохо.
Слащев опять же. Никаких известий. И это очень нервирует и настораживает…
Очередной нервный день. А впереди не менее веселый у меня вечер.
Глава 10. Дерзкий ход полковника Слащева
МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 20 июля (2 августа) 1917 года.
— Ее Высочество у себя?
– Да, Ваше Императорское Величество. У нее портные. Если соизволите подождать в гостиной, я распоряжусь подать кофе и сообщу Ее Высочеству о вашем приходе.
— Благодарю вас, принципесса.
Фрейлина изобразила книксен и испарилась за дверь. Тяжело женщинам, вечно приходится изображать не пойми что. Впрочем, в средние века и мужчины так отплясывали во время приветствий, что не дай бог никому. Развели тут церемонии, понимаешь! И главное, не отменишь же никак! Помнится, и в третьем тысячелетии перед монаршими особами барышни всех возрастов делали книксен, а уж про 1917 год и говорить не приходится.
Хотя, если говорить откровенно, меня эта проблема интересует сейчас куда меньше, чем возможное военное поражение под Двинском, а дело именно к этому, судя по всему, и шло. Разумеется, мы делали все, что только было возможно, но удар германцев оказался слишком уж силен. Слишком. И где все эти, прости Господи, аналитики, которые утверждали, что немец больше наступать не способен?
И где Слащев?
– Ваше Величество!
Поднимаюсь, приветствуя вошедшую невесту.
– Ваше Высочество.
Иоланда слегка склонила голову, пока ее фрейлина принципесса Боргезе вновь продемонстрировала мне изящнейшее искусство женской разновидности приветствия монаршей особы.
После того, как принципесса нас оставила, мы перешли на более личный тон.
— Вы прекрасно выглядите, милая Иоланда.
– Благодарю вас, Михаил. Давайте присядем. Сейчас подадут кофе.
— Спасибо. Мне сказала ваша фрейлина, что у вас портные. Мои люди не угадали с размером подготовленных нарядов?
— Нет, не в этом дело. С теми нарядами все вполне сносно.
— Тогда в чем же дело?
Принцесса несколько замялась, но затем решительно ответила:
– Дело в том, что те наряды пошиты в Риме, Милане, Париже, Лондоне. Мне нужен наряд от русского модельера. Я приняла твердое решение впредь одеваться только в платья, которые созданы в России. Если же модные дома Рима, Милана или Парижа захотят, чтобы я одевалась в их наряды, то им придется открывать в России свои филиалы и шить платья здесь. Но, по-хорошему, я предпочла бы исключительно русские модели. И еще одно, Михаил. Пообещайте мне кое-что. Две вещи.
— Все, что угодно, дорогая моя Иоланда!
— Не называйте меня впредь Иоландой.
Признаться, я несколько опешил и смог лишь пролепетать:
— А, как же мне вас называть теперь?
Принцесса посмотрела мне в глаза и твердо ответила:
— Называйте меня Марией. Это одно из моих имен сейчас и мое будущее имя в православии. Я хочу стать настоящей русской, а Иоланда — это не русское имя.
– Отчего же? Есть вполне православное имя Иоланта. Уверен, что после нашей свадьбы оно будет очень популярным и сотни тысяч новорожденных девочек назовут в вашу честь. Так что, если хотите, можете не слишком уж менять свое имя при переходе в православие.
Итальянка, которая очень хотела стать русской, задумалась, да так, что даже губу прикусила, что, насколько я могу уже судить, означало серьезное напряжение мыслительных процессов в этой изящной головке.
Нам уже принесли кофе, а она все еще молчала, глядя куда-то в окно. Наконец принцесса решительно ответила:
-- Нет, не годится. Соблазн велик, но… Меня не примут в глубинке. Для миллионов русских подданных я останусь чужой. Зачем это мне и зачем это вам, мой будущий Государь? Так что лучше я буду Марией, это русское имя. Во всяком случае, оно очень привычно в России.
Усмехаюсь.
– Что ж, моя королевна, возможно вы и правы. И как же мне теперь вас называть? Марией или Машей?
– Как вам будет угодно, муж мой будущий.
И она так натурально смиренно вздохнула, что я не выдержал и засмеялся. Новоявленная Мария ответила улыбкой, но затем ее лицо вновь приняло решительное выражение.
Она вдруг перешла с французского на русский, четко выговаривая, явно приготовленные ранее слова.
– Вторая просьба. Михаил, я вас прошу говорить со мной по-русски. Я буду стараться отвечать. Если не хватит знаний, буду говорить французские слова. Но все равно буду стараться. Мой язык должен быть… без-укориз-ненным.
Последнее слово она произнесла с некоторым трудом, но в целом справилась.
– Что ж, – сказал я, так же переходя на родной мне язык, – вы правы. Без практики и языковой среды трудно научиться свободно говорить на иностранном языке. Но, моя прекрасная принцесса, чтобы стать русским своей, вы должны не только говорить на русском языке, но и думать по-русски, точнее, думать, как русская. Честно говоря, я не знаю, думала ли на русском языке та немецкая принцесса, которая впоследствии стала величайшей Императрицей в истории России, но то, что Екатерина Великая смогла стать русской по сути, лично у меня не вызывает никаких сомнений.
Иоланда покачала головой.