В бой уходили десантники - Громов Иван. Страница 25

У пулемета, уткнувшись в землю, лежал гитлеровец в каске. Рядом — застывшее лицо его помощника, тоже в каске. Оба в мундирах зеленоватого цвета и кожаных сапогах с широкими, но короткими голенищами. «Так вот вы какие, фашисты, завоевавшие почти всю Европу!» — отметил мысленно Сергей.

— Вперед, товарищи! Бей фашистов! — послышался голос командира роты, и Сергей встал в цепь.

Левее дороги намного впереди вели бой десантники пропущенного врагом боевого охранения. На помощь ему спешила 11-я рота.

Огонь на левом фланге усилился. Сергей слышал очереди малокалиберной автоматической пушки. Плотный огонь остановил роту. Бойцы залегли.

«Вот тебе и воздушный десант! — мелькнуло у Сергея. — Наверное, это посерьезнее. Похоже на прорвавшуюся механизированную группу. А мы считали, что воевать придется с десантом, у которого легкое стрелковое оружие».

Рота лейтенанта Дрозда получила приказ остановиться и окопаться. Капитан Сагайдачный решил подождать подхода 1-го батальона, с которым должны прибыть и орудия. Огонь танкетки без поддержки «сорокапяток» не подавить.

8-я обороняет переправы

Прошло около двух часов, как разгорелся бой. Роты 4-го батальона из-за отсутствия «сорокапяток» и минометов понесли немалые потери. А батальон Василия Дробышевского еще не прибыл. Он находился на марше.

Полуторку, в которой ехал комбат, бросало на выбоинах. Водитель — боец из мобилизованных через райвоенкомат — уверенно крутил баранку, но тревога не покидала Дробышевского: может налететь авиация. Невольно вспоминались почему-то детство и юность, родительский дом в белорусской деревушке Шерехов, что на Гомельщине. Как и во многих деревенских семьях, у него было четверо братьев и три сестры. «А как бедно жили наши селяне! Какое трудное детство я пережил. Пас скот, батрачил и сумел получить лишь начальное образование. Эх, не успел прыгнуть с парашютом! И вот война. Приказ комбрига уничтожить прорвавшуюся к Свислочи группу противника — только начало новых испытаний. Надо кончать с воспоминаниями», — приказал себе комбат. Чтобы окончательно отделаться от набегавших мыслей, Дробышевский вылез из кабины, встал на подножку. Его увидели наблюдатели и приготовились принимать команды, но он снова уселся рядом с водителем.

«В пыли, но движутся машины уверенно», — отметил комбат, и его худощавое, с едва приметными оспинками лицо потеплело от мысли, что батальон как единый организм чувствует и на марше твердую руку своего командира.

В Липени колонну батальона остановил связной капитана Николая Сагайдачного и разъяснил обстановку. Рекогносцировочная группа во главе с Василием Дробышевским выдвинулась на окраину. Здесь Сагайдачный доложил о создавшемся положении, отдал приказ захватить деревню Свислочь и удерживать мост через Березину.

— Смотрите, товарищи! — обратил внимание десантников заместитель командира батальона по МТО капитан Андрей Кобец. — К Свислочи приближается вражеский самолет с подцепленной коробкой. Не иначе как помощь фашистам, может быть, танкетка?

В это время в небо полетели сигнальные ракеты — приглашение на посадку самолета с грузом.

— Все понятно. Начинаем действовать! — сказал Дробышевский и отдал приказ командиру артбатареи выдвинуть два орудия на прямую наводку.

4-й батальон, уже понесший потери, решением Николая Сагайдачного переходил во второй эшелон. В назначенный час роты 1-го батальона развернулись в цепь и двинулись вперед. Маленькая «сорокапятка» и одно 76-миллиметровое орудие изготовились поддерживать батальон. Со стороны противника не раздалось ни единого выстрела. Роты перевалили через рубеж обороны батальона Жарко и устремились дальше. Фашисты продолжали молчать. Видимо, выжидали, оценивали силы русских.

С ротой лейтенанта Ивана Чижова двигался и капитан Андрей Кобец. Он обернулся и увидел, как к одному из орудий лихо подъехал ЗИС и расчет подцепил его на буксир. Грузовик преодолевал песчаную дорогу, надрываясь мотором, спешил за ушедшими вперед ротами. И когда до окраины Свислочи осталось менее километра, ожили силы противника. Застрочили пулеметы. По машине с пушкой ударила танкетка. Захлопали малокалиберные снаряды. Расчет орудия спрыгнул и начал готовиться к бою.

— Снимай снаряды! — кричал во весь голос наводчик Николай Порешин. — Быстрее, быстрее! — торопил он номеров, а сам уже крепил панораму.

Следующая очередь пришлась по машине, и старенький ЗИС-5 получил несколько рваных пробоин.

— Орудие вперед! — приказал командир расчета, и бойцы, приподняв станины, упираясь и колеса, двинули орудие. Полковая пушка, чудом оказавшаяся в артбатарее сверхштата, медленно перекатывалась по обочине.

— Стой! — взмахнул флажком командир. — К бою!

И номера, копнув землю, закрепили станины.

— Наводчик, цель — танкетка!

— Цель вижу! — работая подъемным механизмом, ответил Николай Порешин.

— Угломер — тридцать ноль, уровень — ноль, наводить в основание…

Николай действовал, как на занятии. Отточенными движениями устанавливал прицел, а заряжающий уже дослал снаряд и лязгнул затвором — можно стрелять. Он слышал доклады номеров о выполненных командах и продолжал подводить метку панорамы под смутно видневшуюся танкетку, которая по-прежнему вела огонь. Один из ее маленьких снарядов угодил в колесо, рванул взрывом. Порешин еще раз подвел метку под цель, доложил:

— Готово!

— Огонь! — взмахнул флажком командир расчета, и Николай нажал лапку спуска. Орудие выплеснуло осколочный снаряд. Наводчик увидел — недолет.

— Прицел больше два. Огонь!

Танкетка снова запустила очередью. Лязгнуло по щиту. Орудийные номера присели, но свои места не оставили. Порешин навел орудие и выстрелил.

Николай выпустил по цели еще два снаряда, и оба они угодили в танкетку.

Этот поединок орудия с танкеткой воодушевил бойцов батальона, и они ускорили шаг.

Прошло уже около двух часов с того времени, как начался этот бой. Группа мотопехоты противника удерживала подступы к мосту на Березине с особым ожесточением. Батальон Василия Дробышевского, уже понесший потери, к мосту так и не вышел. Выбывали из строя командиры. Раненый лейтенант Тихон Коноплев продолжал командовать взводом. Десантники догадывались, что гитлеровцы получили приказ любой ценой удержать мост. Попытка выкатить на прямую наводку «сорокапятку» не удалась. По ней открыло огонь вражеское орудие и вывело расчет из строя. Как потом выяснили артиллеристы, фашисты били из 37-миллиметровой противотанковой пушки.

Бойцы взвода младшего лейтенанта Алексея Савельева продолжали лежать под пулеметным огнем. Казалось, и головы не поднять, не то чтобы ринуться в атаку.

«Ручной пулемет бы сюда, — подумал Савельев. — Однако же все „дегтяри“ уже выбыли из строя. Только решительной атакой можно выбить оказавшихся в нашем тылу фашистов!» — забилась в голове командира взвода новая мысль.

— Приготовиться к атаке! — выкрикнул младший лейтенант десантникам.

Он повторил команду и увидел, как бойцы поднялись.

— В атаку! Вперед!

И бойцы бросились за своим взводным. Алексей Савельев основное внимание сосредоточил на пулемете врага. Его следовало уничтожить прежде всего.

— Вперед, десантники! Вперед!

Увидев цепь наших бойцов, фашисты ударили автоматным и пулеметным огнем. Одна очередь задела командира взвода. Однако он, взмахивая наганом, по-прежнему выкрикивал команды, бежал впереди. За ним мчались бойцы. Некоторые падали. И когда до позиции противника остались десятки метров, снова послышался голос взводного.

— Ура! — выкрикнул Савельев.

— Ур-р-ра! — прокатилось над полем.

Бойцы взвода до предела ускорили бег и ворвались на окраину деревни. А раненый командир взвода, сделав по инерции еще два-три шага, медленно осел, распластался на земле. К нему кинулся связной и начал оказывать помощь, но понял — бесполезно. Ранение в живот — смертельно. Это он знал от отца, участника первой мировой и гражданской войн. Младший лейтенант лежал молча, смотрел в небо на белые облака и, понимая свое положение, сказал: