Верховный Главнокомандующий (СИ) - Зеленин Сергей. Страница 140

Чувство, как будто Тунгусский метеорит — готовый в любой момент взорваться, упал с моих плеч!

Что ещё?

Мне стало любопытно: Распутин яшкается с Анной Вырубовой, а та — лучшая подруга моей Гемофилии. Интересно, интересно… Любопытство, конечно, не порок — а всего лишь свинство… А не заглянуть ли мне (одним глазком), в «семейный шкаф» императорской четы? В конце концов, знание тонкостей личных отношений Реципиента с его благоверной, мне могут пригодиться. Вдруг, придётся… Не дай Бог, конечно! Но, всё же, а?!

Что спросить?…Вот, я как-то позавидовал их взаимной любви, причём — с первого взгляда, которая была до самой «гробовой доски», между Ники и Аликс. Это на самом деле так, или это такая красивая легенда историков?

Кто об этом может лучше знать, как ни лучшая подруга?!

— Я хочу, старец Григорий, знать — что тебе рассказывала Анна Вырубова… Любит ли Мама Папу?

Должен напомнить, что Распутин-Новых — неграмотный, необразованный мужик, еле-еле умеющий писать и читать. Говорит он тоже, до того коряво, что… Даже, дословно пересказывать его не получается. Однако, тут он заговорил — своим голосом разумеется, но — «не так»! При дальнейшем разговоре на эту тему, было такое ощущение, что перед мной сидит и беседует не Григорий Распутин, а образованный и воспитанный…

Бородатый женщина-трансвестит! Ну, где-то так — хотя я не вполне уверен, что правильно передаю свои впечатления.

Однако, что «она» мне рассказала:

— …В самом начале их знакомства, Мама не любила Папу. Она его боялась и даже ненавидела.

Ох, ну ни хрена себе заявки!

— Почему?!

— Когда, Гневная прозвала Аликс «гессенской мухой», та подумала: «Хорошо! Буду мухой — буду кусать. Буду не любить его, а мучить». Она приехала в Россию со злобой. Потом, Мама увидела солнечные лучи — это лучи от Бога и внушила себе, что его надо любить, что это тоже от Бога. После свадьбы же, почувствовала к нему жалость, после рождения детей — мягкость и теплоту…

Вот те, на! Ну, дурдом… Всё же интересно:

— Александра Фёдоровна, никогда не любила мужчин?

— У Аликс была детская влюблённость к Гене [181]…

Детский сад — штаны на лямках!

— Я спрашиваю про настоящую — «взрослую» любовь.

— Мама, такая же женщина — как и все, начиная с Гневной и кончая последней прачкой. Почему, все другие женщины могут любить, а она не может?

Хм, гкхм… Логично!

— А, у вдовствующей Императрицы есть любовник?!

— Есть. Мама говорит, что в отличии от Екатерины — дальше постели своих любовников не пускающей, её Кавказец [182] роется в ящиках письменного стола Папы.

Ну и ну, Маман! Вот, от кого не ожидал — так не ожидал… И, ты туда же: мало тебе наших — русских?!

— …Гневная, набравшись от него вольностей, толкнула Папу на введение конституции в пятом году. Они не понимают, что Россия не Германия — а, русский царь не Кайзер. В Германии Кайзер управляет конституцией, а в России конституция прогонит Николая.

Понятно… Когда в России баба влезает управлять политикой, это приводит лишь к благу. Но, когда две бабы — да ещё и, с советниками-грузинами, это полный абзец!

Однако, вернёмся к делам семейным:

— Значит «по-настоящему», Александра Фёдоровна Николая Александровича не любила… А кого она любила? Как мужчину?

— Орлов [183], вот кто первый увлёк Маму как мужчина! С ним, ей было всегда легко…

Это, что за «Орлов»? Орловых то, в богатой на личности российской истории, до хренища было! Этого «орла», наставившему рога моему Реципиенту, чес слово, не помню…

— …Но, он не был никогда её любовником! Мама считала, что должна рожать детей и, всегда думать — кто взойдёт на российский престол. Она боялась, что если её ребёнок будет от другого и, он будет сильнее детей Царя — то, от этого будет плохо всем.

Надо же, какое чувство ответственности! Поневоле, начинаю проникаться уважением к своей Гемофилии.

— …Поэтому, их любовь была печальна. Они, всего лишь беседовали и, она очень любила петь ему. Мама, называла его «Мой Соловушка»… Я помню, как они танцевали на балу: это была самая поразительная из всех виденных мной, пара! Она — величавая и гордая от своей любви, вся от неё горит, как… Как Солнце! Он… Он — такой сильный, сильный в своей мужской красоте. Гордый и счастливый от её любви…

Блин… Завидую!

— …Я глаз не могла оторвать от этой блистательной пары! И мне было больно от зависти к Маме: она такая стройная и гибкая, несмотря на троих детей. И я тогда думала — как в воду глядела: «Это — великая любовь и, это будет очень большое несчастье…».

Интересно, у императоров — всё «как у людей»? В смысле — муж узнаёт последним?

— Знает ли Николай про эту их «платоническую» любовь?

— Знал и сказал однажды, что не потерпит как муж и Император.

— «Знал»?

— Знал! Ведь, вскоре после его слов, Орлов умер от скоротечной чахотки…

Оба-на! Из императорского шкафа выпал первый скелет. Ну, что ж… Бывает, иногда такое!

— …Для Мамы, утрата Орлова была такой тяжёлой потерей, что она боялась потерять рассудок. Лишь, скорое ожидание Маленького, спасло её от помешательства.

Очень интересно. Прям и не знаю, как использовать полученную информацию…

— А любил ли Николай Александру? Как женщину, а не по привычке или как мать своих детей?

— Лишь одну женщину Папа любил и ласкал по-настоящему — его «Канарейку»… Так он её называл, а остальных обзывал «брыкающимися суками».

Дай, попробую, угадаю с первого раза:

— Балерину Матильду Кшесинскую?

— Да, её…

Я засомневался:

— Откуда это Анна всё знает? Она была любовницей Императора? Она его любила?!

Распутин, неожиданно вздрогнул и побелел. Зрачки его расширились и, он глухо заговорил — всё так же — с женскими интонациями, очень медленно — как будто на допросе в полиции вспоминал то, про что хотелось бы забыть как про страшный сон:

— Уверенна, ни одна женщина не отдастся ему по любви! Мне, ничего от него не надо, а мне говорят: «Дура! Папа приходит к тебе не просто так. Сделай, как он велит и, проси что хочешь!» А его ласки противны и зловонны — после них, я два дня не могу двигаться или сидеть…

«Два дня»?! Чем, это он её — коленом, что ли?! Вроде, «отросток» у Реципиента — так себе, мой гораздо толще… Хм, гкхм… Был.

— …Такие как он, кидаются на женщину только пьяными! Он сам говорит: «Когда я не пьян, я не могу с женщиной!»

— Прям, так и говорит, — сильно засомневался я, — и, не боится, что ты расскажешь про это кому-нибудь ещё?!

— Он сказал мне, как-то: «К тебе хожу, потому что с тобой могу говорить — как со стеной»!

— Почему, такая уверенность?

— Потому что, я знаю: Папа — ЗВЕРЬ!!! Дикий, хищный зверь с непонятной жестокостью. Он и, с женщинами обращается как сумасшедший зверь! Не даёт мне покоя, этот случай…

В принципе, зная патологическую страсть Помазанника к убийству невинных ворон, кошек и собачек, я практически уже готов согласиться — что он сумасшедший зверь.

— …У няни Агинушки был крестник — гимназист по имени Петруша. Это был очень красивый, умный мальчик — ему не было ещё и, восемнадцати. Его все знали и любили — великие князья и царские дети тоже. Однажды, за вечерним столом, Мудро сказал что-то в отношении Мамы и уже покойного Орлова. Мама сильно испугалась, а Папа приревновал к «тени», оскорбился и ушёл. Ночью, он так сжал руку Маме, что пришлось вызвать доктора, а наутро убил её маленькую собачку Виру.

Ну, мой Реципиент в своём репертуаре! Всё бы ему ворон геноцидить, да собачек…

— Агинушка, выболтала эту историю Петруше. Великая Княгиня Мария позвала его для какого то поручения и, тот ей всё рассказал. Вскоре, стало известно Папе. «Гадёныша сюда! Гадёныша! — кричал он во гневе, — того, что этих блядей сплетнями про меня тешит!».