Верховный Главнокомандующий (СИ) - Зеленин Сергей. Страница 76

— …Где-то в конце ноября, начале декабря хочу провести Всероссийское совещание оружейников — конструкторов и производственников — на ту же тему. Думаю, в Туле в самый раз будет… Организуйте мне это мероприятие, господин Имперский комиссар!

Всё ж лучше, чем самому по оружейным заводам ездить и, в каждый там угол заглядывать.

— Справитесь?

— Без всякого сомнения, Ваше…!

— Я не сомневаюсь в Вас, Павел Валентинович! Зайдите сперва в Генеральный Секретариат к Мордвинову, затем в Имперскую Канцелярию к Мосолову. Получите все сопроводительные бумаги, командировочные и…

Пожав на прощанье руку:

— В ДОБРЫЙ ПУТЬ!!!

Если кратко изложить смысл полученных первым Имперским комиссаров документов, то получится как в записке кардинала Ришелье для Миледи у Дюма, в «Трёх мушкетёрах»:

«Всё, что совершил податель сего письма, сделано для блага Франции и, по моему приказу».

Глава 15. Полтора фунта мелинита для царского хозяйства

Три раза пришлось напомнить Начальнику Конвоя Свиты и, заодно — начальнику царского полигона — есаулу Мисустову Петру Изотовичу, про своё желание ознакомиться с «карманной артиллерией» и, даже изволить разгневаться — прежде чем заметил, что в углу полигона что-то нарыто. Что-то типа небольшого фортификационного сооружения.

— А, «это» для чего здесь нарыли, господин есаул? На случай внезапной атаки с воздуха, что ли?

На лица есаула мелькнула некая лёгкая досада:

— По вашему устному распоряжению, Ваше Императорское Величество, я приготовил место для метания ручных бомб…

— Вот, как?! Это очень хорошо, давно было пора…

Среди господ офицеров и генералов возникло некое оживление — обычная стрельба уже несколько приелась и, захотелось чего-нибудь «свеженького» и «остренького».

— Что ж, господа… Пойду «пометаю» — глядишь, пригодится, когда! А то, какой-то дисбаланс в истории поучился: в царей уже метали бомбы — а вот цари ещё, ни в кого нет. Нэ харошо есть!

По виду Мисустова можно было понять, что он вообще против метания Помазанником Божьим бомб:

— Дело очень опасное, Ваше…

Я его резко оборвал:

— Для солдата-гренадёра «дело» ещё более опасное — в него, при этом ещё и стреляют! Кроме этого, хочу понять психологию террориста-бомбометателя — глядишь, пригодится как-нибудь — при оказии…

— Сплюньте, Ваше Императорское Величество!

Я три раза сплюнул через левое плечо и, трижды постучал по первому попавшемуся на глаза дереву.

«Место для метания ручных бомб» представляло собой огороженный баррикадой в рост человека — из мешков с песком, небольшой участок. За ним, метрах в десяти — в пятнадцати, был выкопан довольно широкий и глубокий ров — куда, по объяснениям есаула и, следовало «метать» из-за баррикады ручные бомбы.

Двойная перестраховка!

Непосредственно за рвом был девственно нерасчищенный лес — деревья и кусты.

Перед тем, как приступить к новому для меня да к тому же — достаточно опасному делу, я решил «отлить»… Мало ли что, правильно? Тем более, с утра перепил чёртовой «Куваки» — которую наш Комендант, просто напросто каждому навязывал — чуть ли не сам в горло заливал.

— Господа! Вы пока покурите, а я до кустиков сбегаю.

Не добежав «до кустиков», заглядываю на дно ровика и невольно останавливаюсь как вкопанный в полном изумлении…

Мать моя, Императрица Мария!

На дне его, в мелкой мутной луже сидела здоровенная — размером с половинку футбольного мяча зелёная лягуха и, грустно — печальным взглядом советского интеллигента-лузера отощавшего в «лихие 90-е», на меня смотрела.

— «Взгляни на первую лужу, и в ней найдешь гада, который геройством своим всех прочих гадов превосходит и затемневает…», — процитировал я вслух Салтыкова-Щедрина.

В ответ лягуха-переросток, скосив глазёнки куда-то вверх-в сторону, липким длинным языком поймала какую-то летающую мандавоху и разглядев на предмет съедобности, тут же схарчила.

Сперва, возникло желание просто обосцать, но потом появилась идея получше: спасти этого выдающегося земноводного (почему то, решил что это — самец) от последствий метания ручных бомб. Сбегав таки «до кустиков», не поленился после этого спуститься в ровик и, немного помучившись и измарав аглицкие краги каким-то жидким дерьмом, я всё же изловил этого «выдающегося» — словами классика «гада», завернул его в носовой платок и вылез наружу.

Так… Куда бы его теперь — чтоб обратно к себе «домой» не прискакал?

Смотрю идёт мой личный шофёр Адольф Кегресс — изобретатель первого в мире колеса… Хм, гкхм… Полуколёсного… Сорри — полугусеничного движителя и, что-то по-французски мурлыкает себе под нос.

— Мсье Кегресс! Подойдите сюда!

Подходит и, толком не разглядев животинку сквозь ткань, спрашивает:

— Qu’est-ce que c’est?

На достаточно хорошем немецком отвечаю:

— Дас ист жаб! Отнесите его в безопасное место — если Вас это не затруднит, конечно…

— «Жаб»?! А, это — La grenouille… Разрешите, Votre majest??

Взяв в руки с моего разрешения, развернув платок и с трудом удерживая забившееся в необъяснимой панике земноводное, внимательно его рассматривает, щупает ляжки и, даже для чего-то заглядывает под анальный плавник:

— Oh! C’est tout simplement fantastique! Где взяли?…Там?

Получив утверждающий кивок, француз плотоядно-заинтересованно заглядывает мне за плечо:

— Там ещё есть?

— Нет, навряд ли… Этот то, в той луже случайно оказался: видать скакал по лесу — гонялся за комарами да вошками, по своему жабьему обычаю, да не заметил — что здесь нарыто.

Что-то какое-то смутное подозрение, возникло:

— Адольф! А зачем Вам ещё один жаб? И, что Вы обрались сделать с этим?

Тот, слегка порозовев:

— Ну… Подарю представителю французского верховного командования при Ставке Вашего Императорского Величества, женералю Жакену. Он лягушек любит… Очень!

Адольф облизнулся и проглотил слюну…

Только головой покачал: дурной народ эти французы! Другие вон — собачек, кошечек да хомячков любят! Попугайчики там, да канареечки… В последнее время мода на вьетнамских карликовых свыней пошла, припоминаю. Сам не без греха: жил у меня одно время декоративный кролик Яша — постоянно кабель от Интернета грыз, пи…ор ушастый.

А эти — земноводных любят… Зелёные, склизкие, холодные, в пупырышках… Тьфу, какая гадость!

Впрочем, это их заморочки:

— А, тогда ладно… Передайте генералу Жакену заодно, что этот лягух — ему вместо ограниченного контингента российский войск [143], что он у меня клянчит. Бугагагага!!!

Воспользовавшись предельным изумлением шофёра после моих слов, лягух сильным рывком выскользнул из его рук и, совершив невероятно ловкий кульбит вокруг своей оси, крупным лошадиным галопом ускакал в лес. Француз, сыпя отборнейшими ругательствами на языке великого Луи де Фюнеса, за ним было погнался — но жаб, делая по-заячьи сложные «скидки», всё же добрался до леса и, на прощанье обидно что-то квакнув, исчез в колючих кустах.

Прыснул со смеху от этой сцены и пошёл в хорошем настроении метать ручные бомбы…

Всем «посторонним», есаулом было приказано держаться снаружи за баррикадой, а мы с ним зашли за неё — где находился какой-то блеклого вида офицер-сапёр и с ним унтер. После представления и прочего официоза — связанного с его встречей с Императором, офицер спросил:

— С какой ручной бомбы прикажите начать, Ваше…? Имеются германские, австрийские трофейные, японские и наши…

— Давай с той, что попроще! — несколько раздражённо ответил за меня есаул.