Начертательная магия (СИ) - Шавлюк Светлана. Страница 3

— Мы тоже, — поцеловал меня в макушку и выпустил из объятий, подтолкнув к Доминику. — Берите вещи и вперед.

Доминик, как истинный джентльмен, подхватил огромный чемодан и спортивную сумку, доверху набитую вещами, у меня же в руках оказалась шкатулка, нож и небольшой рюкзак с косметикой, средствами гигиены и всякой дорогой сердцу мелочью.

— Позвони Киту, — попросила отца, — придумай что-нибудь, а то он будет переживать.

Папа кивнул. А я расстроилась оттого, что надолго расстаюсь с родителями и лучшим другом. Кит только в прошлом году вернулся из-за границы. Он учился, а я с нетерпением ждала его возвращения. Он давно уже стал мне практически братом. И я не представляла, как проведу пять лет без связи с ним.

Я вложила руку в протянутую ладонь Доминика и одновременно с ним шагнула в светящийся круг. Дыхание мгновенно перехватило. Казалось, что в ледяную воду окунулась. Неприятные ощущения прокатились по всему телу, будто сотни мелких иголок впиваются в тело. Но через пару секунд все прекратилось, а мы уже стояли в центре светлого зала с высоким сводчатым потолком. Я выдохнула, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Меня тошнило.

— Дыши глубоко и медленно, — скомандовал Доминик, подхватывая меня под руку, — в первый раз всем плохо. И добро пожаловать на Теллурис.

Пока я пыталась прийти в себя, к нам подошел мужчина в темном костюме с папкой в руках. Усмехнулся, глядя на меня, и обратился к Доминику.

— Фамилия, имя, курс? — низким голосом сказал он.

— Доминик Артинас, 3 курс, факультет начертательной магии. Александра Данина, урожденная Алесандрия Данияс, из переселенцев, прибыла для поступления в академию, — отрапортовал Доминик.

Мужчина пролистал бумаги в своей папке, важно покивал, что-то черканул и вернулся за небольшой дубовый стол, заваленный бумагами. Меня, наконец, отпустило. Только небольшая дрожь в теле напоминала о неприятных ощущениях от переноса. Огляделась. Большой зал с абсолютно гладким полом серого мышиного цвета. Белые стены с навесными цветочными горшками, в которых цвела буйным цветом зелень. Большие окна, сквозь которые в зал проникал солнечный свет, широкие деревянные подоконники, выкрашенные в белый. Огромная люстра под самым потолком, которая наверняка давала слишком мало света для такого помещения. Стол, стул, лампа настольная, вот и все, что было в огромном зале. Незнакомый мужчина уже уткнулся в свои бумаги и больше не обращал на нас внимания. Я повернулась к Доминику.

— Идти можешь? — сразу спросил он. Кивнула. — Значит, пошли сдаваться.

Парень подхватил сумку, чемодан и пошел вперед, насвистывая незамысловатую мелодию. Выдохнула и догнала его.

— Куда идем, кому сдаваться? — спросила, как только вышли из зала.

— Комиссии. Они с тобой поговорят, пройдешь пару испытаний, запишут на какой-нибудь факультет, и пойдем заселять тебя в общежитие.

— Вот так сразу распределение?

— Да, но ближе к осени снова встретишься с комиссией. Возможно, за время адаптации к миру что-нибудь поменяется. Сейчас это просто формальность, чтобы заселить тебя в одно из общежитий и передать координаты для связи родителям.

— А какие испытания?

— У всех по-разному, — пожал он плечами, — я чертил универсальный круг защиты, когда поступал на начерталку, травники демонстрируют умения общаться с растениями, стихийники — с какой-нибудь стихией, в общем, тебе там все объяснят. Не переживай, ничего страшного в этом нет.

— Стихийники — это те, что водой, огнем и воздухом управлять могут?

— Ими любой управлять может при желании. Это те, кто выбрал именно это направление. Мы все наделены магией, но каждый сам выбирает, на что сделать упор. Кому что ближе. Чтобы воспользоваться определенной стихией, нужно знать ее знак, заклинание и методы воздействия. Еще и руну желательно иметь, да и вообще, там нюансов много.

— А еще какие факультеты есть? Ну, кроме травников, стихийников и начерталки?

— Управление животными, артефакторы, боевики, ясновидцы и некроманты.

— Ого, какое разнообразие! А ты почему пошел именно на начерталку?

— Самая востребованная профессия, — ухмыльнулся он, — и самая высокооплачиваемая. Чертежников мало, поэтому их после академии берут везде. К тому же набор знаний дают такой, какого ни на одном факультете нет. У нас самое интересное и сложное обучение. На этот факультет пробуется больше половины поступающих, а удается поступить всего двадцати-тридцати желающим. Выпускаются так вообще не больше полутора десятков с нашего факультета.

— Вот это отсеивание, — присвистнула я. — Преподы зверствуют, или на самом деле так сложно учиться?

— Сложно, — кивнул он, — преподаватели у нас отличные. Большинство. А сам процесс обучения жесткий. Но оно того стоит.

— И в чем суть этой вашей начертательной магии? Пентаграммы рису… — я замолчала под гневным взглядом Доминика, — чертите! Я хотела сказать, чертите, — виновато улыбнулась.

— Если захочешь попасть на наш факультет, придется забыть это слово. Потому что Лантас не возьмет тебя даже при потрясающих показателях, если услышит про рисование.

— Кто такой Лантас?

— Наш куратор. Он, как и другие кураторы, член приемной комиссии. Жесткий, но справедливый мужик.

— Понятно, так что насчет начерталки?

— А здесь все просто, учиться на начерталке шесть лет, в отличие от остальных факультетов, где срок обучения пять лет, но за эти годы получаешь знания, которые получают некроманты, боевики и стихийники вместе взятые. И еще много полезных знаний, которыми не владеют другие. Все факультеты изучают отдельные универсальные пентаграммы первого разряда, но это мелочь. Остальное знаем только мы. Например, порталы — это то, что изучают только чертежники. Научишься чертить портальные круги, получишь абсолютный доступ к путешествиям по двум мирам. В любое время, в любую точку.

— Вот это круто, — уважительно покачала головой, — не, так, как папа, я чертить не умею. С циркулем — запросто. И по черчению в школе у меня всегда была пятерка.

— Тебя никто сразу и не заставит чертить от руки. Для этого опыт нужен. Большой опыт. Мы только на третьем курсе перестали пользоваться циркулями, за исключением некоторых практических занятий. Перешли на нити. Говорят, к пятому курсу многие уже могут чертить без вспомогательных инструментов.

— Ну, значит, тогда попробую. Уж слишком заманчиво звучит «путешествия в любую точку мира, в любой момент».

— Попробуй, но прежде чем ты получишь эту возможность путешествовать, придется пройти столько испытаний, — парень поморщился и потер щеку со шрамом.

А мы, тем временем, подошли к кабинету. Светлая дверь с черной металлической табличкой, на которой выгравированы незнакомые символы. Видимо, тот самый теллурийский язык, читать на котором мне предстояло научиться.

— А что, уже пришли? — голос внезапно охрип. Ладони вспотели и похолодели. Желудок в узел скрутило от нахлынувшего волнения.

— Не волнуйся, это не страшно, — Доминик попытался меня подбодрить, но вышло плохо. Трижды стукнул в дверь и открыл ее, пропуская меня вперед. Ощущения были, как перед экзаменом по математическому анализу в институте. — Здравствуйте, — громко сказал Доминик и подтолкнул замершую на пороге меня.

В небольшом кабинете стоял длинный узкий стол, за которым, попивая чай, сидели преподаватели. Они все повернулись к нам и молчаливо ожидали продолжения. Мой взгляд метался от одного человека к другому. Четверо мужчин и столько же женщин. Брюнет с длинным узким лицом и пронзительными светло-голубыми глазами, здоровенный амбал с мягкой улыбкой, которая совершенно не вязалась с его габаритами, седовласый пожилой мужчина в маленьких очках, с любопытством разглядывающий нас, и хмурый русый мужчина, которому, казалось, вообще нет до нас никакого дела. Немолодые приятные женщины продолжали пить чай, рассматривая меня. Худенькая красноволосая женщина, возле которой на столе стояла прозрачная чаша с водой, горшок с землей и одинокая горящая свеча. Блондинка с расфокусированным взглядом, перед которой лежала колода карт и какие-то деревяшки с вырезанными символами; две русых женщины, одна полная, круглолицая, другая среднего телосложения, которая любовно гладила зеленые листики горшочного цветка.