Остров кошмаров. Корона и плаха - Бушков Александр Александрович. Страница 11

Король был в гневе. Он прекрасно понимал, сколь могучей опорой для него служит англиканская церковь в нынешнем ее виде, – и чересчур рискованно было бы остаться один на один с горластой протестантской оравой, буйной, непредсказуемой и неуправляемой. Он высказал на людях очень здравую мысль: сегодня эти горлопаны принялись за епископов, а завтра, чего доброго, до короля доберутся (никто, в том числе и он сам, явно не предполагал, что эти слова окажутся зловещим пророчеством, которое сбудется через каких-то сорок лет…).

Что до шотландских пресвитериан, то воспитанный ими Иаков ни малейшей любви к своим духовным наставникам не питал и их идеологией нисколечко не проникся. Он воскликнул, опять-таки на людях:

– Шотландское пресвитерианство так же согласуется с монархией, как Господь с дьяволом! Всякие Томы, Уилли, Джеки и Дики будут собираться, чтобы от души порицать и меня, и мой Государственный совет? Пока я не обленился, даже не помышляйте об этом. – И закончил фразой, ставшей крылатой: – Нет епископа – нет короля!

Умный все же был человек – и, как мы помним, теоретик абсолютизма. Пуритан не казнили и не сажали, но с подачи короля английская секретная служба взялась их прессовать не по-детски, придираясь к любому пустяку и до предела осложняя жизнь. Теперь уже пуритане массами побежали на континент, в единоверную Голландию. Им нисколечко не препятствовали, наоборот, облегченно вздыхали: баба с возу – кобыле легче…

Вот и кадры появились – обездоленные люди, которым совершенно нечего было терять, а вот поискать удачу за морем они были готовы. Первые американские колонии, как мы помним, кончившие совершеннейшим провалом, сэр Уолтер Рэли, в чем-то откровенный романтик, обустраивал за свой счет. Теперь подключилась Ее Величество Экономика – как частенько случалось, скромненько притаившаяся за кулисами пышного театрального действа в виде тихонькой уборщицы. Купцы и финансисты всегда умели рассчитывать на три хода вперед. Европейская торговля несла большой ущерб из-за религиозных войн, а развитие промышленности до сих пор сковывалось устаревшими законами, идущими от феодальных времен. Деловые люди решили начать все с «чистого листа», справедливо предполагая, что в случае, если за океаном появятся обширные колонии, дела там пойдут гораздо лучше. К ним примкнули и многие мелкопоместные дворяне, уже прослышавшие, что американские земли крайне плодородны для сельского хозяйства и вдобавок совершенно бесхозные. Ну почти бесхозные – часть их населяли индейцы, во многих местах занимавшиеся не только охотой, но и земледелием. Но кто бы принимал в расчет «дикарей»?

Велосипед изобретать не пришлось – уже существовали Ост-Индская, Московитская и Левантская торговые компании (последнюю, правда, Иаков аннулировал и перевел ее доходы на себя, но сути дела это не меняло). В 1606 г. группа купцов получила у короля грамоту на создание Вирджинской торговой компании (название явно было взято у сидевшего в то время в Тауэре Рэли). Чуть позже возникнут ее «сестрички» – Лондонская и Плимутская компании.

В следующем, 1607 г. на побережье Чесапикского залива высадились первые поселенцы «новой волны». На трех кораблях прибыло, по одним источникам, 105 человек, по другим – 108. Колонию так и назвали – Вирджинией. Протестантов и католиков было примерно поровну, что повлияет на будущее колонии (названия всех колоний потом стали названиями штатов).

Дело не заладилось с самого начала. Еще и оттого, что среди поселенцев оказалось 45 «джентльменов», считавших всякий труд для себя унизительным, и только 12 землепашцев. Приплыли они в мае, а уже к осени половина (по другим источникам, даже три четверти) колонистов умерли от голода, малярии и индейских стрел – местные краснокожие были вовсе не такими миролюбивыми и кроткими, как те, что в свое время обитали на острове Роанок бок о бок с колонистами Рэли (Черчилль добавляет к причинам столь высокой смертности еще и холод, но, очень похоже, ошибается: ну какие на американском Юге, да еще летом, могли быть холода? Каких бы то ни было аномальных похолоданий попросту историками не отмечено).

Вполне вероятно, и оставшиеся в живых разделили бы судьбу умерших, но положение спас оказавшийся во главе колонии «капитан» Джон Смит, обладатель крайне экзотической даже по меркам того буйного столетия биографии. Сын простого крестьянина, в шестнадцать лет сбежал из дому – видимо, от беспросветной нищеты – и подался в Европу. Там воевал за всех, кто платил, – за голландцев против испанцев, за гугенотов против французских католиков, за венгров против турок. Попал к туркам в плен, и те хозяйственно продали его в рабство крымским татарам. Смит оттуда бежал, какое-то время прожил в Запорожской Сечи (где принимали всякого, лишь бы перекрестился и сказал, что в Бога верует), потом через Московию через всю Европу вернулся домой и примкнул к отплывавшим в Америку поселенцам. Еще на корабле составил заговор, намереваясь стать королем Вирджинии (что прекрасно документировано). Его там же, на корабле, посадили под замок, но по прибытии в Америку выпустили, решив, что разбрасываться людьми со столь богатым жизненным опытом грешно, – ну а что касаемо его монархических планов, достаточно держать под присмотром. И не прогадали – Джон Смит, проявив себя как толковый и крайне жесткий управленец, колонию форменным образом спас. Поскольку ни одно доброе дело не остается безнаказанным, после того как под руководством Смита дела пошли на лад, Совет колонии Смита форменным образом выпихнул исследовать примыкающие к Вирджинии необжитые земли. Смит ничуть не упирался – это было гораздо интереснее, нежели заниматься скучным администрированием. Он много плавал вдоль побережья и странствовал по суше, составил несколько подробных карт, по тем временам представлявшим большую ценность. С одними индейцами дрался, получив несколько ранений, с другими дружил – и ненароком закрутил бурный роман с дочкой индейского вождя, красавицей Покахонтас (эта история в США знаменита благодаря в первую очередь мультфильму, так и названному «Покахонтас». В конце концов, уже в пожилые годы, вернулся в Англию, купил поместьице и зажил спокойно – до поры до времени…

Вирджинские поселенцы за золотыми миражами не гнались, с самого начала сделав ставку на земледелие. Между тем в Европе собиралась в путь «вторая волна» поселенцев, уже состоявшая целиком из протестантов. Причины покинуть Голландию у них нашлись очень веские – во-первых, всерьез опасались новой испанско-голландской войны (она так и не состоялась, но страху на протестантов нагнала немало). Во-вторых, они под предводительством тридцатилетнего Уильяма Брэдфорда поголовно принадлежали к секте браунистов. Суперрадикальное течение, которому даже «классические» пуритане казались неполноценными верующими. Согласно браунистам, в «правильной» христианской церкви мог состоять отнюдь не всякий крещеный, а только «избранные». Кто избранный, а кто нет, определял лично сам гуру Брэдфорд. Естественно, прочие пуритане многочисленных «толков» к браунистам относились очень недоброжелательно. Вот браунисты и решили попытать счастья за Атлантикой, где им никто бы не мешал жить, а они были бы панами.

Денег, правда, у них не было, так что пришлось раздобыть их у той же Вирджинской компании. Разумеется, компания проезд оплатила не из филантропии: люди Брэдфорда в обмен обязались отработать на зарождавшихся к тому времени вирджинских плантациях семь лет. Прослышав о готовящемся предприятии, к Брэдфорду заявился и Джон Смит, которому явно надоела жизнь сельского помещика, и предложил свои услуги в качестве специалиста по Америке (каковым и был). Брэдфорд с негодованием отказал, выставив себя борцом за чистоту морали – мол, Смит, известный гуляка и ловелас, будет дурно влиять на высокоморальных браунистов. На самом деле Брэдфорд уже раздобыл все написанные Смитом книги об Америке и все составленные Смитом карты, так что сам Смит был ему совершенно ни к чему…

6 сентября 1620 г. из Европы отбыл самый знаменитый корабль американской истории «Мейфлауэр» (в переводе – «Боярышник»). Плыл он два месяца в условиях довольно жутковатых: нехватка провианта и воды, жестокие шторма. Однако все же добрался до Америки, где на берег сошли сто два человека – сорок один мужчина, девятнадцать женщин и сорок два ребенка. Вот только высадились они вовсе не в Вирджинии, куда плыли, а гораздо севернее, в нынешнем Массачусетском заливе, так что от Вирджинии их отделяло семьсот миль (американская миля, уточню, равна 1600 метрам). Такой уж у «Мейфлауэра» оказался штурман. Где этакое сокровище выкопал капитан, неизвестно. В те времена уже неплохо умели прокладывать курс по карте и компасу, но штурман шпарил наугад, тем курсом, который позже в Сибири называли «На два лаптя правее солнышка». Видимо, он не без резона полагал, что мимо Америки никак не проскочишь: очень уж протяженная, где-нибудь да пристанешь. Подобно известной в советские времена песне о героическом матросе Железняке, «он шел на Одессу, а вышел к Херсону»). (Что интересно, ни автор слов, ни большевистская цензура не задумались, каким идиотом бравого моряка выставляют – между Одессой и Херсоном по суше километров двести…)