Жена рудокопа (СИ) - Чигарина Георгия. Страница 18

– Ты к этому спокойно отнёсся? У вас же вроде за женщин прям цепляются, – спросила Леса.

– Была бы любовь какая или симпатия, то ещё можно было попереживать. А так, живём друг с другом из-за того, что иначе не выжить. Не вырождаться же. Не будет семей с детьми, не будет новых работников. Значит нужны семьи. Кому-то везёт, чувства в браке приходят. У моих родителей так было. Кто-то живёт по договорённости. Вроде так положено. А кто-то считает, нет тепла, так и без него прожить можно.

– И ты из последних.

– Да. Я из последних. Если старейшины говорят, что надо, я сделаю, но не больше. При возможности от такого балласта лучше избавиться.

– Это я балласт? – возмутилась Леса.

– Скажешь, что нет? – Они буравили друг друга взглядом какое-то время, пока одновременно не решили, что стоять напротив сарая со скотиной и спорить как-то глупо и вошли внутрь.

В сарае царил полумрак. В стойлах стояла рогатая скотина, которая была похожа на помесь коровы и лошади с длинной шерстью. Леса ужаснулась животным и спряталась за спину Баля.

– Чего ты трусишь? Хорошая животинка.

– Чего-то она мне не нравится.

– Ты ей тоже не нравишься. Видишь как зло смотрит, – заметил Баль. Животинка недовольно фыркнула и стукнула копытами по воротам, показывая здоровые зубы. Леса не заметила, как выскочила из сарая.

– Чего-то мне расхотелось смотреть на местных животных, – прижимая руку к груди и пытаясь унять быстро стучащие сердце, сказала Леса. Баль не торопливо вышел следом. Детвора наблюдала за ними из-за угла. Оттуда донёсся тихий смешок, но стоило Лесе посмотреть в их сторону, как дети убежали.

– Дети чем-то на птиц похожи: так же щебечут, сбиваются в стаи и слетают довольно быстро с насиженного места, – сказал Баль.

– Я никогда не работала с детьми. Даже близко с ними не общалась. Всё как-то среди взрослых работала. А ребёнком так давно была, что и не помню как это.

– Не так уж и давно, – возразил Баль, доставая трубку и набивая её табаком.

– Всё равно не помню.

– Ты с родителями жила?

– До двенадцати лет. Потом учиться уехала, – Леса тихо рассмеялась. – Я и раньше училась. Много, но когда уехала, то носа из-за книг не показывала. У меня был лишь один шанс, чтоб выбраться с планеты и я его использовала по полной.

– И чем тебе не нравилась твоя планета? – раскуривая трубку и прислоняясь к стене сарая, спросил Баль.

– Она мне казалась несовременной, отсталой. У нас была похожая ферма, постоянные долги и надежды на урожай. Мне так жить не хотелось. Я стремилась к чему-то большему. Чтоб ездить по центральным планетам, чтоб на счету было много денег и не было нужды. Я об этом мечтала.

– И сюда ты приехала за этим?

– Да. Меня увлекла ваша загадка. Почему на планете у некоторых племён не рождаются дети? Это же что-то невероятное. С таким мы ещё не сталкивались. Другие учёные выяснили, что раньше у вам существовала довольно сильная цивилизация...

– Люди. Одно время они были богатым и умным народом. Они и придумали сделать себе рабов, которые могли бы работать в горах, степях, под водой. Им не нужно было, чтоб их творения смогли стать сильнее их, поэтому и сделали так, чтоб можно было контролировать рождение детей. Когда у них случилась война, то им стало не до этих рабов, которые вынуждены были выживать сами. После войны люди откинулись в развитие назад, а мы поумнели и ушли в горы, – сказал Баль. – Знаю эту историю. Одна из Земного союза всё это раскопала и записала.

– Я таких подробностей не знаю.

– Она вроде передавала вам эти знания. Не знаю куда вы их дели, – ответил Баль.

– У вас же остался дубликат?

– И женщина эта ещё жива, – Баль лукаво посмотрел на Лесу. – Выучишь язык, я вас познакомлю. А там и до библиотеки доберёшься.

– Это шантаж.

– Нет, всего лишь пряник, который подтолкнёт тебя учить язык, – спокойно ответил Баль.

– Ну и как животные? – спросила Мава, вытирая руки об передник.

– Мы их испугались, – косясь в сторону Лесы, ответил Баль.

– Пойдёмте я вас чаем напою, – предложила Мава.

– Не откажемся, – решил за них Баль.

– Ты только дым свой на улице оставь.

– Вредная ты женщина, Мава, – буркнул Баль, но спорить с ней не стал.

Глава 6.2

Они сидели на веранде. Баль вытащил из кармана серёжки и заколки, которые теперь рассматривала Мава с дочкой и выбирали чего взять в подарок. Леса же смотрела на местный пейзаж. Шапки гор, облака, что играют в догонялки, ветер, который был прохладный, но одновременно и ласковый — она не против была бы здесь остаться. Забыть подземелья страшным сном. Жить на такой ферме. Даже на детей бы согласилась. Но опять этот камень, станок...

– Не приживётся, — сказала Мава на гномском языке.

– С чего решила? – спокойно спросил Баль.

– А ты на неё посмотри. Тоска мучает.

– Всё равно не велено отпускать в долину. Она должна быть под присмотром. Слишком умная и полезная.

– Если ей совсем плохо будет?

— Значит потеряем ценный кадр. Но её не отпустят, – Баль вздохнул. Решил ответить на вопросительный взгляд Мавы. — Из лидеров. При её способностях – она может или старостой стать, а может и в совет старейшин войти. В долине и так много вольных умов. И поселения разрастаются. Никто не захочет иметь страну в стране.

– Думаешь в долине думают, как свою страну создать?

– Это ты мне скажи, что у вас думают.

— А ничего никто не думает. Живём как живём, -- ответила Мава.

– Точно? – прищурился Баль.

– Забываешь. Пусть мы не похожи на вас, но всё равно за своих считаем. Зря боитесь.

– Да я ничего не боюсь. Так, сказали слухи проверить. Слишком вы подозрительные.

– Что есть, то есть. Ну чего, выбрали подарки? А то нам надо ещё на машину успеть, – вставая, сказал Баль.

Леса поняла, что они уже уходят. Поблагодарила Маву за гостеприимство и вышла на улицу. Свобода. Она ощущалась в каждом вдохе, в каждом порыве ветра. Дети побежали наперегонки в сторону речке. Поддавшись какому-то порыву она подобрала юбки и побежала вмести с ними, в сторону сложной в скирды травы. Это было так давно. Очень давно, когда они с мамой бежали так наперегонки. Отец работал в поле. А они возвращались домой, после того как отнесли ему обед. Дети уже повернули обратно. Леса же добежала до сена и упала в жёсткую душистую траву. Смех сквозь слёзы. Баль не спеша подошёл к ней.

– Всё в порядке?

– Мы идиоты. Дураки, – смеясь, ответила Леса. – Не ценим, что имеем. Торопимся, бежим, ставим себе цели и забываем, что такое жизнь. Какая у неё настоящая ценность. А ведь ценность жизни не в монетках и проложенных туннелях.

– А в чём же? – спросил Баль.

– В этом ветре, в траве, в тех ощущениях свободы. А свобода – это то, что ты можешь делать по своему выбору. Ты сам выбираешь свою жизнь, а не когда её навязывают. И этот выбор мы не ценим. Считаем, что так и нужно. Так нам дано, потому что иной жизни не знаем. Даже оказываясь за решёткой, мы, чаще всего, это делаем по своему выбору. Но когда этого выбора лишаемся, тогда становится плохо. Очень плохо где-то здесь. Это как посадить в клетку животное, что всю жизнь росло на воле. Ты его будешь поить, кормить, по шерсти гладить, а оно будет тосковать. Почему он тоскует? Там же было порой холодно, порой голодно. В клетке же идеальные условия. Только тоска не проходит. Да, там голодно, там холодно, но там ты можешь идти куда хочешь. Там привычная жизнь. Пусть плохая, но привычная. Я понимаю ваших женщин, которые испытывали такую нужду, что ваша жизнь кажется им чем-то верхом этой жизни. Но я знала другую жизнь. И с каждым днём я понимаю, чего лишилась. И кажется, что тогда я совершила ошибку, когда согласилась на ваше предложение, – сказала Леса, закидывая руки за голову. Баль окинул её взглядом, потом поднял голову к небу. После этого он сел рядом с ней.

– Знаешь кто ты? Избалованная девчонка, которая думает только о себе и своих интересах. Считаешь, что мир должен крутиться вокруг тебя? Твои интересы! Твоё мнение! Твоя жизнь! Всё твоё. Только и думаешь, что о себе. Слово для тебя ничего не значит. Твоё слово, которое показывает твоё отношение к жизни. Ты согласилась поехать сюда. Ты согласилась стать женой и матерью наших детей. Как ты можешь требовать соблюдения своих интересов, если не можешь держать своё слово?