Неприятности по обмену (СИ) - Бахтиярова Анна. Страница 32

— Чудит? — переспросила Мика, с трудом поймав кончик нити.

— Песни на улице горланит, — поведала Серафима Фёдоровна. — Ты не подумай ничего дурного, — добавила она проникновенно. — Коля — парень не злой. Я всегда его жалела. Но не люблю, когда он глупости болтает.

Мика несколько раз обмотала красную нить вокруг пальца, сняла маленький моток и принялась накручивать слой за слоем. Получалось не особо аккуратно, но старушка не возражала. Разговор интересовал сильнее пряжи.

— Глупости? — переспросила девочка. — Какие?

— Сама знаешь. Про колдовство болтает.

— А-а-а-а, — протянула Мика многозначительно, раздумывая, как перейти к нужной теме и не напугать хозяйку квартиры.

— Папа очень впечатлительный. Из-за болезни.

— Ха! Впечатлительный! — Серафима Фёдоровна сердито засопела. — Лучше скажи — глупый. Ну-ну, не обижайся, — добавила она мягче и похлопала девочку по руке. — Я говорю, как есть. От правды не убежишь. Главное, чтоб отец твой в неприятности не загремел с его любознательностью и интересом ко всему необычному.

Мика напряглась, нить натянулась.

— Вы о похищениях?

Старушка яростно кашлянула. Посмотрела испепеляющим взглядом. До леди Деметры в гневе ей было далёко, но конкуренцию леди Малене она составила определенно.

— Я знаю, что болтают другие, — пробормотала Мика, тушуясь. — Но с Полиной что-то плохое случилось. Её увели, а мне никто не верит.

Девочка попала в яблочко. На лице Серафимы Федоровны отразилось любопытство.

— Увели, говоришь?

— Странная женщина в мужском костюме увела, — девочка изобразила ужас, откладывая клубок. Округлила глаза, как делала это Риа, рассказывая что-то запретное. — Я сама видела. Клянусь! Я в торговом центре работаю. Шутом. Дамочка вошла в служебный коридор вместе с Полиной. Но окна… то есть, эти… как их? Камеры! Они не записали колдунью. Только Полину.

Старушка слушала, тяжело дыша от напряжения.

— А дальше? — потребовала она.

Девочка пожала плечами и правдоподобно всхлипнула.

— Не знаю. Полина обратно не вышла. Колдунья тоже. Я рассказала об этом, но начальница отругала. Мол, я всё выдумала.

Старушка поднялась с дивана и принялась ходить туда-сюда по комнате. Даже про больную ногу запамятовала, хотя и прихрамывала.

— Значит, увела, — бормотала она. — Опять увела.

— Куда увела?

Серафима Фёдоровна поджала губы, раздумывая, заслуживает ли девочка доверия.

— Так и быть, расскажу, — решилась она. — Только уговор. Твоей бабушке ни слова. А то опять со мной разговаривать перестанет.

Мика поспешно закивал. Конечно-конечно. Ни единого слова! Нельзя упускать возможность узнать тайны колдуньи. Бабушка всё равно не поверит, заикнись внучка о чём-то необычном и загадочном.

Серафима Фёдоровна вновь устроилась на диване. Отбросила седые волосы с усталого лица.

— Год назад это случилось. Первое похищение. Ты же помнишь? В начале лета.

— Смутно, — соврала Мика. Откуда ей знать, она тогда в «Жемчужной короне» жила.

Старушка глянула подозрительно, но сразу смягчилась.

— Понятно, — протянула она ворчливо. — Анфиса тебя бережет, носится, как курица с яйцом. Подробностей не рассказывает. В общем, Ольга Дубина с сыном пятилетним пропали. Ушли из детсада, но до дома не добрались. Дело было в пятницу, а хватились их в субботу. Жили-то Ольга с Илюшей вдвоем.

Оказалось, тревогу забила соседка. Дубины собирались с ней на дачу, но дверь не открыли. Стражи порядка сбились с ног, разыскивая пропавших. Помогали и простые люди. Взрослые и дети раздавали на улицах портреты матери с сыном, развешивали объявления на столбах и заборах. Но ничего не помогало. Ольга с Ильёй будто сквозь землю провалились.

— Может, и провалились, — грустно вздохнула Серафима Фёдоровна. — Никто же не знает, где они пропадали неделю.

Дубиных нашли в сквере недалеко от дома. Ольга сидела на скамейке и смотрела перед собой.

— Совсем как отец твой, когда вы на Цветочной улице объявились, — поведала старушка, переходя на мистический шепот. — Так бы и сидела горемычная до ночи. Но Илюша заплакал. Прохожие и всполошились.

— Что они рассказали? — Мика наклонилась от волнения вперёд.

— Ничегошеньки, — Серафима Фёдоровна досадливо поморщилась. — Ольга ни слова больше не произнесла. Так и угасла в больнице за месяц.

У Мики затряслись руки.

— Ольга умерла?!

— Не выдержала бедняжка, зачахла, — пожилая соседка достала из кармана мятый платок и промокнула заслезившиеся глаза. — Я говорила, дело нечисто. Врачи на меня, как не ненормальную смотрели. Полицейские дело закрыли. Мол, рассудок женщина потеряла. Никто её не похищал. Сама ушла вместе с сыном.

— А мальчик?

Сердце Мики билось сильнее. Она не всё понимала в рассказе старушки. Осталось неясным, что именно закрыли поле… полу… в общем, мужчины со звёздами на плечах, вроде тех, что приезжали в торговый центр после несчастья со Светой. Но суть девочка уловила: Ольгу Дубину заколдовали до смерти, но никто ничего не заподозрил.

— Илюша теперь в приюте живёт, родственников-то не осталось, — Серафима Фёдоровна прикрыла глаза ладонью.

— Он говорил, где они с мамой были? — торопливо спросила девочка, испугавшись, что пожилая соседка разрыдается.

— Нет, не говорил, — та громко всхлипнула, но слёзы сдержала. — Илюша очень тихий стал. Рисовал много, пока его в больнице держали. Обследовали-обследовали, но ничего подозрительного не нашли, — бабушка примолкла, хмуро покосилась на стену, где раньше висела картина с тремя дамами. — Рисунки эти непростые были. Нечисть всякая: русалки, да кони с крыльями. А ещё он женщину рисовал. В костюме и с галстуком. Я бы внимания не обратила. Да только скоро столкнулась с такой в торговом центре. Глаза у неё жуткие. Неправильные.

Вздыхая и охая, Серафима Фёдоровна продолжила рассказ. Мика узнала, что полу… поле… полицайские не восприняли всерьез слова старушки. Поблагодарили за бдительность и отправили домой.

— Носатый сержант меня по плечу похлопал. Мол, так держать, бабка. А сам скривился. Видно, от шибко важных дел я его отвлекла.

Дальше люди начали исчезать по два-три раза в месяц. Но все они возвращались назад. Никто больше не болел, а, тем более, не умирал.

— Сказочки рассказывают! Про лотерею! — Серафима Фёдоровна потрясла кулаками. — Никто не замечает, что они одно и то же талдычат. Разве нормальные люди уезжают без предупреждения? В путешествие? Родне-то заранее о таком рассказывают. А если одинок человек, соседям ключи от квартиры оставляет. Чтоб цветочки полили и за имуществом приглядели.

— Думаете, с похищенными делают что-то ужасное? — по спине девочки прошёл неприятный холодок, словно рука колдуньи коснулась.

— Уверена! В первый раз с Олей Дубиной у них что-то не так пошло. Просчитались с опытами. Теперь приноровились. Не оставляют следов. Память жертвам подчищают.

Мика задумалась. В истории старушки всё получалось складно. И правдоподобно с колдовской точки зрения.

— А искры? — вспомнила она. — В магазине вы сказали, у директора в глазах желто-чёрные искры?

Девочка не решилась признаться, что тоже их видела. Вдруг старушка проговорится. Тогда Мику точно сочтут сумасшедшей.

— Были искры. Не только у директора вашего. Я желтые и чёрные всполохи у похитительницы видела. И ещё у одного человека. Соседа моего за стенкой — Павла Юрьевича Коновалова. Он умер два месяца назад. Хороший человек был. Умный, порядочный. Да только последний год с головой у него плохо стало. Путался, всё забывал. Однажды заполыхало в глазах. Я тогда решила — игра света.

— Как он умер? — Мика напряглась. Неужели, ещё одна жертва колдуньи?

— Болезнь сердца, — успокоила пожилая соседка. — Дети его мне на память картину подарили с тремя дамами в пышных нарядах. Только странная она оказалась. Я её выбросила. У Павла Юрьевича была и другая работа того же художника. С замком-кораблём в море. Куда делась, не знаю.