Выбор пути (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович. Страница 18

Сцука — я всем должен! Я всегда всем должен! Ну как так?! Почему так оказалось, что я всем и всегда должен?!

Я вдруг так обозлился, такая меня ярость охватила, так возненавидел этого губошлепа-полковника, что не выдержал и процедил сквозь зубы, выдохнув всю свою неприязнь к представителю контролирующего и направляющего органа:

— Да чтоб ты провалился!

И тут раздался треск, грохот, кто-то тонко, жалобно завопил — все повскакивали с мест, чтобы рассмотреть происходящее, а у меня в голове будто лопнула струна. В ушах звенело, все звуки проходили будто через ватное одеяло.

Заставил себя подняться, посмотрел, и охренел от того, что увидел: полковник из УВД торчал в сцене, уйдя в нее по самую грудь. Трибуна, за которой он стоял, развалилась, распалась на куски, а под полковником каким-то образом образовалась неширокая дыра, достаточная, чтобы он повис на раскинутых в стороны руках. Вокруг него уже стояли наши отцы-командиры, пытающиеся без ущерба для пациента вытащить его плотное, налитое здоровьем и жиром тело из каким-то непонятным образом образовавшейся дыры, но пока что у них ничего дельного и не получалось. Полковник был красен, как рак, пыхтел, поводил глазами из стороны в сторону, будто карась, выдернутый из прохладного пруда, и похоже что находился в состоянии абсолютной прострации. То есть — обалдел до такой степени, что не понимал, где находится, и что с ним вообще-то сейчас случилось.

Наконец, полковника уцепили под руки и начали медленно, с скрипом и шорохом извлекать из дыры. Вначале показались планки орденов и знаки классности, потом живот, плотно упакованный в ранее безупречно чистый мундир, а потом… потом штаны, на которых в паху расплылось темное пятно. Полковник обмочился от страха, пока летел в жадное нутро коварной сцены!

Я даже почувствовал острый запах мочи, разошедшийся по не такому уж и большому залу.

Мне вдруг стало так смешно, что я не удержался, и давясь начал хохотать себе в ладонь, прикрыв ей нижнюю часть лица. Нет, ну правда же ржака — умудрился куда-то провалиться, да еще при этом и надул в штаны! Ха ха ха!

Я видел, как давясь хохотом, отворачивались мои коллеги, видел, как суетилось начальство на сцене, уводя полковника в угол сцены, туда, где находилась дверь, ведущая в класс боевой учебы. Явно было, что мессия закончил свою проповедь.

Кстати сказать, самочувствие мое улучшилось. Мне стало даже лучше, чем до прихода сюда — я сделался бодрым, как выспавшийся спортсмен. Кровь бурлила, душа пела, и мне хотелось куда-нибудь бежать и что-нибудь сделать. Например — хорошенько пообедать, со вкусом и расстановкой. И почему я никогда не хожу в кафе? Я что, денег не зарабатываю? А схожу-ка я, закажу себе шашлычка бараньего, или хинкалей — здоровенных таких, с кулак величиной! Неподалеку есть кафе, «У Гиви» называется, говорят, там замечательно делают и шашлык, и хинкали.

Но прежде надо получить почту. То есть — служебные документы к исполнению.

Расходились из конференц зала неспешно, пересмеиваясь и обсуждая происшедшее. Рядом со мной возле двери оказался старший участковый Микрюшкин, увидел меня, сунул руку для пожатия:

— Привет, Вася! Как ты там, в медвежьем углу? Еще не загрызли тебя барабашки? Ты если чего — подходи, чо-нить посоветую!

— Барабашки меня не загрызли, а совет я всегда приму, Семен Афанасьич. Кстати, что думаете по поводу происшествия? Что это такое вообще было?

— Да что, что — ворчливо ответил участковый, мужик уже в предпенсионных годах, видавший виды — Ремонтировать надо было вовремя. Небось подгнило дерево, а полковник-то видал, какой объемистый, вот и не выдержал пол. Теперь оргвыводы последуют, погоны могут полететь! Шила-то в мешке не утаишь, скандалюга — просто ужас какой!

— Может, замнут? — с сомнением ответил я, пропуская Микрюшкина вперед — Полковник-то… не очень как-то себя показал. Штаны намочил. Может и не будет выносить сор из избы?

— Не… щас уже небось докладывают начальству в УВД — как тут и что! — уверенно заявил Микрюшкин — У нас тут стукачей пруд пруди! Что из УВД, что из фэйсов. Пасут — только в путь! Ну да ладно, бывай, Василий, не забывай учителя!

— Не забуду, Семен Афанасьич! — ухмыльнулся я, глядя в спину небольшого, крепенького майора. Нет, так-то он мужик нормальный, этот Микрюшкин. Не пожалел времени, как следует мне службу растолковал — со всех сторон рассказал. И как сделать, и как НЕ сделать. А это дорогого стоит.

Я когда уходил на новое место — поляну ему накрыл. Ему, и остальным участковым со второго опорного. Хорошо посидели — выпили, закусили, за жизнь поговорили. Все, как положено.

Секретарь канцелярии Маша Бровина очень даже соответствовала своей фамилии. Брови у нее были густые, такие густые, что казалось — она сама из себе нарастила. Прямо-таки брежневские брови! Вообще-то Маша девушка симпатичная, только вредная до невозможности. Так подденет — просто хоть стой, хоть падай! Главное — не попасть под ее ПМС, тогда вообще никакого сладу. Она не боялась ни бога, ни черта — у нее то ли дядя, то ли двоюродный брат служили то ли в УВД, то ли в МЧС на приличной должности, так что ее не трогали, даже если она нарушала субординацию, посылая в пешее эротическое путешествие тех, кого посылать нежелательно. Но это если только ее доставали особо тупо и не по делу, требуя того, чего она выполнить не могла в связи с ограниченностью своих служебных обязанностей.

Меня она не то, что не любила… просто можно сказать — не ставила ни в грош. Ну кто я такой? Бывший вояка, с трудом устроившийся в МВД на самую что ни на есть убогую должность. Только и плюсов у меня — симпатичная мордашка да высокий рост, предполагающий наличие приличного по размеру фаллического аппарата (не ошиблась!). А так — кому я нужен такой: нищий, убогий, даже машины своей нет!

Если что — это не я придумал. Это она мне выдала однажды, когда я попытался к ней подлезть с излишне смелым и слегка пошлым комплиментом. Отшила она меня так, что уши сделались пунцовыми, а Митя Титов, участковый из центровых, ржал так, что у него выскочила здоровенная сопля. Зеленая такая, через всю губу.

Маша этот конфуз само собой подметила, сообщив, что такому убогому как Митя она бы дала только если бы ее жизнь стояла в зависимости от этого мерзкого акта. И что она вообще не понимает, как жена Мити живет с таким убожеством. У Каганова хоть задница классная, а на Митю в его мешковатых штанах и посмотреть страшно — кобыла ему невеста, а не баба!

Тут уже поржал я, а Митя с зажатой в носовом платке соплей быстренько ретировался — от греха подальше. Кстати — потом она встречала его неизменно-радостным: «Эй, сопля! Иди распишись в получении, зелененький!».

Так что поход к Маше Бровиным был чем-то вроде приключения — никогда не знаешь, чем это все закончится. Кстати, глухо поговаривали, что она такая дерзкая потому, что удовлетворяет своего непосредственного начальника — полковника Климушкина, начальника РОВД. Однако по-моему это все навет — если слово «удовлетворяет» в данном контексте имеет сексуальный оттенок. Удовлетворяла она его скорее всего тем, что работала быстро, документы готовила молниеносно и дело свое знала на сто процентов. А то, что время от времени собачилась с его подчиненными — так и не болтайте лишнего! Получили бумаги — и валите на свою «землю»! Работайте, братья!

Маша посмотрела на меня взглядом мудрого попугая, и ее милое личико сделалось удивленным, как если бы вместо привычного маленького таракана она увидела огромного, жирного тараканища:

— Привет, Каганов! А что это у тебя такое с глазами?

— А что у меня с глазами? — похолодел я, и закусил губу. Вот же чертова девка! Все замечает! Не хуже старого гэбэшника! Впрочем можно ли ее назвать девкой? Замужняя баба, моего возраста, на год старше. Узнавал, ага… меня же только на замужних и тянет. Видать — чужой кусок слаще. Дурацкий мой характер…

— Во-первых, они бесстыжие. Не пялься мне в разрез блузки! Во-вторых, по-моему у тебя глаза были зелеными. А сейчас чего? Как у беса какого-то!