Дракон должен умереть. Книга II (СИ) - Лейпек Дин. Страница 23

Во время сезона охоты в замке барона всегда была большая компания. Денвер, молодой, холостой и еще не стесненный в средствах, приглашал к себе толпы гостей, и с радушием настоящего хозяина всеми силами старался этих гостей веселить. Клара безусловно входила в число непременных номеров развлекательной программы — несмотря на определенную привязанность к Кларе, барон охотно представлял ее всем своим друзьям, причем гордость, звучавшая при этом в его голосе, сильно походила на ту, что сопровождала его разговоры о запасах своих лучших вин. Клара знакомилась с друзьями барона не менее охотно, опытным глазом выявляя наиболее состоятельных — и наиболее интересных. Она могла позволить себе выбирать.

В ту осень народу было необычайно много, одни гости беспрестанно сменяли других, Клара едва успевала запомнить их имена. Это было обязательным условием ее профессии — как следует помнить имя, потому что именно оно подпускает тебя к человеку ближе всего. Клара была умна и чувственна — она давно поняла, что для полного успеха ее любовь должна обладать всеми чертами настоящей — за исключением полного отсутствия каких бы то ни было обязательств. Поэтому она старалась быть нежной, чуткой, внимательной — опыт показывал, что ее душа часто нужна была им ничуть не меньше ее тела. Клара была женщиной, которой они могли полностью доверять. Разумеется, это дорого им стоило.

Когда она появлялась в гостиной барона, это всегда было своеобразным представлением, сценой, разыгрываемой ею всякий раз по-разному и всякий раз с большим искусством. Разумеется, Клара была не единственной подобной женщиной в обществе, но уже довольно давно являлась самым ценным его украшением — как в переносном, так и в прямом смысле.

Клара навсегда запомнила, что в тот день на ней было темно-синее платье. Она никогда не одевалась в яркие цвета, не красилась слишком сильно, почти не пользовалась духами. «Мужчины платят за меня, а не за слой пудры, — шутила она. — В противном случае куда дешевле было бы пойти к парфюмеру и купить у него пару банок».

Лорд Теннесси, молодой гость с севера, стоял у окна и задумчиво проводил пальцами по губам. Когда Клара вошла, он едва обернулся, улыбнулся несколько рассеянно и тут же повернулся обратно к окну. За весь вечер он так и не подошел к ней, и Клара не знала, слышал ли он вообще, как она поет.

Литературная образованность Клары стала ее главным оружием в свете — обилие свободного времени позволило ей стать настоящим знатоком в этой области. Она научилась петь и играть на лютне, что позволило ей исполнять многие баллады, и, хотя у нее не было выдающегося голоса, ее исполнение звучало весьма приятно. Клара не появлялась в очень просвещенных кругах — в гостиной барона ее знание поэзии было несравненным. По правде сказать, мало кто из присутствующих мог процитировать на память хотя бы две любые строки, если это не были слова из известной песни. Клара являлась своего рода диковинкой — и, разумеется, пользовалась этим. Она пользовалась всем.

На следующий вечер Клара читала стихи — программа каждый день менялась, чтобы не утомить гостей повторением и однообразием. Пару раз она поймала на себе взгляд Теннесси, и еще один раз он улыбнулся — но по-прежнему стоял в стороне, не принимая особого участия ни в общей беседе, ни в общем веселье.

После чтения Клара пошла переодеться для второй части вечера — чуть менее формальной и чуть более долгой, которая всегда заканчивалась в ее спальне. Кроме смены одежды это был еще и необходимый недолгий отдых наедине с собой — больше всего на свете Клара ценила одиночество.

Когда она возвращалась, на улице уже давно стемнело, но факелы в жилой части зажгли не везде — в это время дня здесь мало кто появлялся. Проходя по полутемному коридору, ведущему к гостиной, она заметила человека, идущего ей навстречу. Это был лорд Теннесси.

— Вы уже идете спать? — удивилась она, скорее из вежливости, чем из интереса. Она всегда чувствовала себя неловко, если ей нечего было сказать человеку.

Он остановился, поравнявшись с ней.

— Вообще-то, да, — сказал он спокойно. — У меня нет таких обширных планов на вечер, как у вас.

Клара вздрогнула и, ничего не ответив, пошла дальше. В его словах ей послышалась насмешка.

— Между прочим, — вдруг бросил он ей вслед, — вы ошиблись в последней строке.

Она остановилась.

— Прошу прощения?

— Стихотворение о филине Уильяма Морица. В оригинале текст звучит: «Он видит в темноте любую тень, но веки сомкнуты весь светлый день». Вы прочитали, если не ошибаюсь, «но режет глаз встающий светлый день». Мне кажется, у автора слово «сомкнуты» стоит не случайно — он подчеркивает, что филин сам отгораживает себя от дневного света. Это важно в контексте всего произведения.

Она внимательно на него посмотрела.

— Браво, — сказала Клара сухо. — Я поражена вашими познаниями в области поэзии, милорд.

— По правде сказать, это я поражен вашими, госпожа, — он слегка склонил голову. — Не часто встретишь...

— Продажную женщину, свободно декламирующую Морица? — усмехнулась она ядовито. Это было на нее не похоже. Она никогда раньше не злилась на людей его круга. Это было невыгодно. Недальновидно.

— Вообще-то я хотел сказать, что нечасто встретишь человека, который знает Морица наизусть, — медленно докончил он. — Но ваше уточнение весьма любопытно. Спокойной ночи, госпожа.

И он быстро ушел, оставив ее в коридоре в полной растерянности.

С тех пор как-то так и пошло, что она стала разговаривать с лордом Теннесси о литературе. Это было настоящей отдушиной для нее — до сих пор она не встречала человека, с которым так свободно могла бы делиться своими мыслями и впечатлениями о прочитанном. Он же всегда с интересом слушал ее. Мнение Клары почти никогда не совпадало с принятым в просвещенных кругах и тем самым имело особую ценность.

Чуть ли не впервые в жизни Клара много и часто разговаривала с мужчиной, который больше ничего от нее не хотел. До того все мужчины делились для нее на три категории: тех, кто смотрел с желанием, тех, кто смотрел с презрением и тех, кто не смотрел вообще. С какой целью на нее смотрел лорд Теннесси, оставалось для Клары большой загадкой.

Ее слегка раздражало его обращение с ней. В его подчеркнутой вежливости, неукоснительном соблюдении дистанции Кларе виделось пренебрежение и презрение к ней. Она все чаще безо всякой видимой причины сердилась на него — тогда он переставал улыбаться и уходил. В конце концов они перестали разговаривать совсем. Клара раздраженно фыркала — и говорила себе, что это даже к лучшему. Она тратила на него слишком много времени. И это ничем не окупалось.

Она всегда встречала мужчин с охоты — это входило в круг ее негласных обязанностей. Однажды вечером Клара услышала, как барон, слезая с лошади, спросил у Теннесси:

— А что, вы действительно намерены уезжать?

Тот кивнул.

— У вас здесь собралось превосходное общество, барон, — на этих словах лорд Теннесси вдруг с улыбкой посмотрел на Клару, — но любое удовольствие должно когда-то подходить к концу.

Клара нахмурилась. Он снова как будто смеялся над ней.

В тот вечер она постоянно ловила себя на том, что начинает искать его в гостиной глазами. Это выводило Клару из себя — ее глаза не имели права блуждать сами по себе. Они были одним из главных рабочих инструментов — она не могла просто так смотреть на человека, от которого заведомо не было никакой пользы.

Иногда, когда ей все-таки не удавалось сдерживать свой взгляд, она замечала, что он как будто смотрит на нее. Это нервировало ее — весь вечер она была рассеянной, медлительной, тупой, и в конце концов не выдержала и под предлогом головной боли ушла к себе необычно рано. Ей было все равно, кого именно она при этом разочаровала. Оказавшись в своей комнате, она не могла успокоиться, и ходила взад-вперед. Это было ненормально. Это было странно. Это было нездорово.

Разумеется, она знала, что именно ее раздражает. Но именно это и смущало Клару больше всего. Потому что он был не первым мужчиной, который не поддавался ее влиянию. Она уже давно смирилась с этим, давно поняла, что есть определенная категория, на которую не стоит даже тратить свое время, и отлично умела узнавать представителей этой нерентабельной группы.