Осколки клана. Том 2 (СИ) - Широков Алексей. Страница 5

«Юго-западное направление. Три промежуточных выхода».

«Восточный путь. Один выход. Грузовая».

«Северо-запад. Два промежуточных. Осторожно! Тупиковый выход расположен за стеной!»

Признаться честно, у меня в голове не укладывалось, как предки проложили хотя бы одну такую дорогу для тележек, вроде той, по которой я добрался в это место. Сколько для этого нужно было труда, сил и времени… А они, оказывается, забацали целую железнодорожную сеть, судя по всему, чуть ли не подо всем полисом, да ещё и, если я правильно понял последнюю табличку, ведущую за его пределы. И что-то подсказывало, что настоящие хозяева Москвы как тогда, так и сейчас, даже не подозревали о её существовании.

«Вот только зачем им понадобилось нечто подобное?» — подумал я, подходя к ближайшему деревянному ящику и внимательно осматривая непонятные цепочки символов, выжженные на его торцах, которые и сейчас ощутимо фонили родственной мне живицей.

Хмыкнув, я достал один из ножей и, подцепив прибитую гвоздиками страховочную рейку, пользуясь клинком как рычагом, выдернул вначале её, а затем такую же с другой стороны и только потом отодвинул в сторону крышку.

– Нифига себе… – вырвался у меня возглас удивления, когда в лицо пахнуло знакомым с детства запахом.

В ящике ровными рядами лежали одинаково крупные, сочные даже на вид и абсолютно свежие зелёные яблоки. Их словно вчера сорвали с деревьев и сразу же принесли прямо сюда. И уж тем более трудно было поверить, что они пролежали здесь не год и даже не два, так великолепно сохранившись.

Хмыкнув, я ещё раз посмотрел на боковую стенку ящика, с сожалением отметив, что непонятные знаки теперь быстро теряют напитку и уже практически никак не ощущаются. Если ящик и был таинственным артефактом предков, способным сохранять свежие продукты десятилетиями, то я его благополучно сломал.

Грустно вздохнув, достал из подсумка блокнот и дешёвый механический карандаш с толстым грифелем и как мог перенёс странные узоры с одной и с другой стороны ящика на бумагу. Странные закорючки, символы, линии. Идею завести такую записную книжку мне подала Машка, когда я ещё в их госпитале в очередной раз едва не перепутал последовательность принимаемых порошков. Умные мысли я туда не заносил, да что уж там говорить, это вообще была моя первая запись или, точнее, рисунок, который я посчитал нужным сохранить на будущее.

Заодно проверил и другие такие же ящики, но уже не вскрывая их. На всех были нанесены такие же последовательности символов, наполненных живицей, но ни маркировкой, ни просто подсунутой под планку бумажкой с описанием содержимого мои далёкие предки не озаботились.

Следующим я вскрыл длинный, окрашенный шаровой краской ящик, не нёсший на себе никаких надписей, рисунков или символов. Внутри под откинувшейся на петлях крышкой обнаружились обычные струганные палки, уже давно потемневшие от времени. Размером напоминающие черенки от лопат или граблей они были завезены сюда в изрядном количестве, но вот зачем могли понадобиться в подземных катакомбах, я так и не понял.

Мелкая фурнитура, целые горы стальных, длинных Г-образных строительных костылей, вязанки с рельсами и мешки, набитые давно уже потерявшей вид ветошью. Механизмы непонятного предназначения, давно изъеденные ржавчиной так, словно всё это время пребывали в воде, и аккуратные коробки из давно уже ставшего хрупким и ломким картона, в которых обнаружилась разнообразная бытовая мелочёвка с московских мануфактур, судя по датам на упаковках, произведённая в начале века. То есть без малого сто лет назад, ещё задолго до того как дипломатам нашего Князя удалось уломать глав моего клана на свою беду присоединиться к Полису.

Однако самое интересное хранилось в закрытых на довольно простенькие по нынешним меркам замки металлических кофрах, в каждом из которых имелось по три относительно плоских стальных ящика. Вытащив один из них и сломав не особо сложный запор, я аж присвистнул, увидев содержимое, аккуратно разложенное и закреплённое на мягких подушечках.

В свете моих зелёных глаз таинственно поблескивали настоящие древние артефакты: амулеты, ожерелья и кольца, браслеты, фигурки людей и животных. Инкрустированные явно драгоценными камнями, они казались настоящим произведением искусства, настолько тонко была нанесена на них инкрустация, и при этом ощущались как нечто несоизмеримо древнее из-за порой нарочито грубых и утрированных форм.

Причём многие из них отчётливо фонили живицей, даже нет, не так, живица — это что-то знакомое, понятное, своё, а здесь чувствовалась именно что «магия» или вообще непонятная ворожба, а потому прикасаться к нам особого желания не возникало. И всё же следовало выяснить, что же такое я обнаружил и чего мне это будет стоить как в очень хорошем, так и в очень плохом смысле.

Так что, аккуратненько отогнув ножом усики удерживавшей небольшой медальон проволочки, я подцепил его кончиком клинка за цепочку и, полюбовавшись ещё раз на поблескивающий в центре камушек, аккуратно переложил его в небольшой полиэтиленовый пакет из стандартного чародейского набора. К сожалению, специального мешочка для переноски потенциально опасных артефактов, как у Мистериона, у меня не имелось, но и выбранная побрякушка ощущалась как относительно нейтральная, а может быть, и вовсе истощившаяся, а потому я, особо не беспокоясь о последствиях, убрал её в специальный отдел одного из подсумков.

Проделав все эти манипуляции, задвинул ящики в кофр и отволок его обратно к стене, где стояло ещё девять таких же. Да, скорее всего, их содержимое стоило очень и очень дорого, и проснувшаяся жадность требовала немедленно, вот прямо сейчас бросить всё и срочно их перепрятать! Но здравый смысл подсказывал, что как стояло незнамо сколько десятилетий это богатство буквально на проходе, брошенное и никому не нужное, так и ещё немного постоит. А сюда, если, конечно, я не спалю перед кем-нибудь проход в верхние катакомбы, всё равно никто не доберётся. Складывалось почему-то такое ощущение, особенно после подобных находок, что далеко не все сюрпризы предков были мной обнаружены, и жив я ещё только по той причине, что сам являюсь Бажовым. Пусть и полукровкой.

Закончив, наконец, свои изыскания в этом зале, я направился к единственному необследованному объекту. Довольно большой металлической двери, словно впаянной в стену, в которой не было ни одной арки. Живицы от неё не ощущалось от слова вообще, а потому я в первую очередь намеревался проверить её на различные механические ловушки, а уж потом пытаться вскрыть, и тем неожиданней оказалось случившееся в следующий момент.

Мир вокруг меня резко крутанулся, и я ощутил, что падаю, мгновенно сгруппировавшись, приготовился к удару и совершенно по-идиотски плюхнулся на задницу в небольшой кубической комнате без входов и выходов. Гулко сглотнув, поднялся на ноги, потихоньку начиная осознавать, в какую передрягу я-таки угодил, и, чувствуя, как изнутри поднимается волна натуральной паники.

Пустые голые стены, обмазанные вездесущей глиной. Точно такой же пол и потолок. Ни выступов, ни рельефов, ни даже духового оконца – чистой воды монолит, воздуха в котором хватит, дай Древо, на несколько часов.

И почему-то именно мысль о том, что, если не выберусь отсюда, гарантированно задохнусь, вдруг подавила нарастающие признаки пробудившейся клаустрофобии, заставив мозг заработать с удвоенной скоростью, а заодно вспомнить, что я, собственно, чародей. Пусть и только учусь. А также то, что делали это место тоже чародеи, а потому если выхода невидно, то не факт, что его нет вообще. Так что, слегка успокоившись и пару раз глубоко вздохнув, я подошёл к ближайшей стене и принялся обследовать её всеми доступными и известными мне способами, в том числе и подавая на все кажущиеся подозрительными участки всплески живицы.

Чересчур тёмное пятнышко на более-менее однородной поверхности высохшей глины. Наоборот, слишком светлое. Подозрительно ровный и гладкий участок и слишком уж исцарапанный. Надавить, простучать рукоятью ножа, влить немного внутренней силы — и так до победного конца.