Загадать и принять (СИ) - Баскакова Нина. Страница 4
— Прекрати! — потребовала я, хотя голос от страха стал слабым и больше походил на шипение змеи.
— Нет, — спокойно ответил он, нагло смотря на меня. Я попыталась встать. Пусть буду балансировать на одной ноге, но быть облапанной в автобусе каким-то извращенцем я не хотела. Но не получилось. Он только сжал мое колено. Не сильно, но весьма ощутимо. — Не скандаль.
— Или что? — спросила я. Попыталась убрать его руку со своего колена, но он вместо этого переплел свои пальцы с моими. Как корни какого-то дерева, длинные и крепкие. И не выбраться из захвата.
— Тебя как зовут? — спросил он, почти прошептал мне на ухо.
— Эля.
— Молодец. Ничего страшного нет, чтоб назвать свое имя. Это же не номер счета в банке, где лежат все накопления, — мягко ответил он. Его пальцы последний раз мазанули по моей пояснице и поправили куртку. — Данко.
— Что?
— Меня так зовут. Помнишь Горького?
— Герой, который своим сердцем осветил путь в темноте и вывел людей из темного леса?
— Он самый. Не спрашивай, что мама хотела этим сказать. Говорит, ей имя понравилось, — ответил он.
— Отпусти.
— Не хочу. Что будешь делать? Закатишь скандал? Драться начнешь? Заплачешь?
— Ты недоученный психолог или энергетический вампир?
— Кто? — он рассмеялся. — Это как обсыпанный мукой Эдик из фильма?
— Ты хочешь вывести меня на эмоции? Не дождешься.
— А чего дождусь? — его дыхание щекотало щеку.
— Игнора.
— Не, не получится. Не люблю когда меня игнорируют. Я тогда еще больше заводиться начинаю. Да не в том смысле, о котором ты подумала, — хмыкнул он, после того как я на него вопросительно посмотрела. — Мне тебя захочется растормошить. А я могу тогда и заиграться.
— Надо посмотреть который час.
— Мы все равно опоздали на электричку, — ответил Данко. Его лоб коснулся моей щеки.
— Спать хочу, нет сил. Сейчас бы нырнуть в кровать и на сутки завалиться в спячку. Составишь компанию?
— Нет, — я пыталась сохранять спокойствие, хотя это было тяжело.
— Жалко. А я надеялся на хорошую компанию.
— Вот скажи, что ты ко мне пристал? — я попыталась от него отодвинуться, но Данко только крепче меня обнял.
— Ну, это не я к тебе на колени прыгнул, — пробормотал он. — И я не к тебе так активно прижимался всю дорогу.
— Народу много! И все случайно вышло!
— Тихо, не кричи. Или хочешь, чтоб мы попали с тобой на экраны компьютеров? Сейчас люди любят всякую ерунду снимать и выкладывать, — зевая, ответил он. — Вроде поехали.
— Поскорее бы, — не выдержала я.
— Куда торопишься? Все равно на платформе загорать будем. Тут, по крайней мере, сидим.
— Может хочу избавиться от твоего общества.
— Я как клей момент: оказался на руках — отмыть тяжело. На днях ботинки клеил, смотри чего с руками стало! — он показал мне руки, которые были в клею. — Самое смешное, ботинки клеить он не хочет. Зато на руках хорошо остается.
— Может жидкостью для снятия лака протереть? — предложила я, замечая, что начинаю отвлекаться от страха. Он начал отступать.
— У тебя с собой есть?
— Нет. Дома.
— Тогда в гости вечером загляну. Поможешь мне руки отмыть.
— Я тебя в гости не приглашала.
— Заодно напоишь чаем за спасения твоего кошелька от воров, — не слушая меня, продолжил он.
— Может ты его сам украл?
— Не, я по-другому с женщинами знакомлюсь. Это больно скользкий путь. И будь я карманником, то жил бы побогаче чем сейчас. А так я всего лишь бедный, вечно голодный студент.
— Студент, давай я тебе двести рублей дам за находку кошелька, и мы разойдемся.
— Пытаешься меня подкупить?
— Так будет честно.
— А я согласен. Давай свои двести пятьдесят рублей.
— Двести.
— Триста.
— Двести.
— Триста пятьдесят.
— Держи свои двести пятьдесят рублей, — я достала кошелек и вытащила три купюры. Он тут же отпустил меня.
— С тобой приятно иметь дело, — убирая деньги, ответил Данко.
Как раз автобус подъехал, и народ стал выходить. Я постаралась смешаться с толпой и сбежала на платформу. Еще легко отделалась. Надо было попасть в лапы к такому уроду. Реально напугал. Первый раз в жизни я чувствовала себя такой беспомощной. Дурацкое воспитание. Не хочется устраивать скандалы. Надо вести себя правильно. Идиотское воспитание. Я никогда не любила скандалы, а еще меньше всего любила быть в центре внимания.
Пришлось звонить на работу и говорить, что я опаздываю. Народ на платформе злился и ругался. Я же стала читать анекдоты и смешные истории в сети с телефона. Надо было отвлечься. Забыть это приключение.
— Что интересное пишут? — спросил Данко, подходя ко мне со спины и обнимая меня сзади. В руках банка с энергетиком и чебурек.
— Совсем с ума сошел? Убери от меня…
— Не злись. А котик милый, — откусывая чебурек, пробормотал он.
— Я тебе не стол и не подставка, — уходя от его объятий, ответила я.
— Будешь? — он протянул мне банку с энергетиком.
— Нет.
— Почему?
— Я такое не пью.
— Я если не выпью, то усну прям на платформе, — весело ответил он.
— Ты понимаешь, что я не хочу с тобой общаться?
— А ты мне нравишься, — ответил он демонстративно оглядывая меня с ног до головы. После этого с вызовом посмотрел мне в глаза, продолжая завтракать. Я же чувствовала себя как в зоопарке. Никогда не любила, чтоб так пялились.
— Давай не будем ругаться.
— Полностью с тобой согласен. Тем более что ругаться я могу мастерски. У тебя уши в трубочку свернутся. Вряд ли ты меня переплюнешь в этом плане.
— Даже не намерена вступать в такие соревнования.
— Ты улыбаешься. Это хорошо. Значит, я на верном пути.
— Это на каком? — усмехнулась я.
— В гости заглянуть к тебе хочу. Сегодня.
— У меня сегодня не приемный день.
— А когда приемный? Я специально все дела отложу.
— Тебя мой муж с лестницы спустит.
— Ты не замужем. Колечка нет.
— Необязательно его носить.
— Ты бы стала. Статус. Для тебя это важно. Так же важно, как и мнение всех людей, которые стоят на платформе и ждут электричку. Им на тебя плевать, а тебе важно. Поэтому ты скандал затевать не будешь. И на место меня не поставишь, — он слегка прищурился. — Так что придется тебе меня терпеть.
— Вот еще!
— Ладно, можешь обожать. Я не против, — ответил он.
Отвечать я не стала. Уткнулась носом в телефон. Может так отстанет? Краем глаза заметила, что он допил бутылку, вытер губы тыльной стороной ладони и выкинул мусор в урну. Вроде ушел. Можно было вздохнуть свободнее. Что-то меня этот тип начинал настораживать. То ли пьяный, то ли наркоман. И то и другое было плохо.
— Чего там интересного? — его голова появилась откуда-то из-за моего плеча. От испуга я аж подпрыгнула. Отошла на шаг. Он же рассмеялся.
— Ты с головой не дружишь?
— Очень даже дружу. Я тебя предупреждал: если начнешь меня игнорить, то это еще больше раззадорит.
— Я тебя не игнорю. Даже отвечаю на твои шуточки. Чего тебе надо? Прекрати из себя идиота строить.
— Могу и серьезным стать. Одну минутку, — Данко достал из внутреннего кармана очки в самой дешевой оправе, какую обычно бабушки и дедушки носили из-за экономии. Он демонстративно поправил волосы, поплевав на руки. Застегнул куртку. Оправил ее. Поудобнее повесил тубу, которую держал на плече и подошел ко мне с серьезным выражением лица. Нос задрал чуть не к небу. — Так лучше? Или вам и это не по душе? Я могу разным быть.
— Как актер?
— Как шут гороховый, — он снял очки и убрал их в карман. Обнял меня за плечи, наклоняясь к уху, словно собираясь сказать, что-то важное. — Как ни странно, но такое поведение заставляет на себя внимание обратить. Шанс на продолжение знакомства увеличивается в несколько раз. Вот если бы я подошел к тебе и предложил познакомиться с очками на носу и серьезной миной, то бы меня в неудачники записала. Заумного батана.
— Да, а так я тебя в раздолбаи записала. Хватит меня все время трогать. Ты слышал когда-нибудь о личном пространстве?