Небо и земля. Том 1 (ЛП) - Хол Блэки. Страница 63

Айями опешила от начальственного тона.

— Каким образом? Я работаю с утра до вечера, голову от стола не поднимаю. Если не выполню норму, снизят заработок. И вечером некогда смотреть по сторонам — дома дел невпроворот.

— Пустые отговорки, — скривился Айрамир. — Ты придумываешь оправдания собственной трусости. На самом деле даганны вас устраивают. Быстро же в вашем городе забыли об отчизне.

— Знаешь, что? — вспылила Айями. — У меня на руках дочь и мать, и я делаю всё, чтобы они были сыты и здоровы. С чем нас оставила родина, на зиму глядя? Мы траву жевали, чтобы не умереть с голоду.

— А даганны бросили вам подачку и приручили, — сказал Айрамир с презрением.

— Между прочим, эту кашу ты ел так, что за ушами трещало.

— Потому что не знал, — отвел он взгляд.

— Чем же вас кормили деревенские?

— По-разному. Картошкой или супом. Кашей с отрубями. Иногда сало или мясо перепадало.

— Извини за то, что картошечки с маслицем не наварила, — развела Айями руками. — Была у нас делянка, да пришлось от неё отказаться, потому что жизнь дороже. Вот ты упрекаешь меня в трусости, а из меня аховая разведчица. За даганнами нужно наблюдать не день и не два. Часами следить, а у меня нет времени. Или ты предлагаешь поинтересоваться напрямик, чтобы недолго мучиться? Подойти к ихнему полковнику и попросить график смены караула.

— Зря прибедняешься. И от женщин немалая польза. Можно подлить воду в бензобаки. Можно отравить даганнов. Можно украсть секретные бумаги, — разошелся Айрамир.

Айями уставилась на парня в недоумении. Никогда бы не подумала, что у него грандиозные планы на амидареек. Неужто Айрамир не понимает, что его фантазии — борьба с ветряными мельницами? Во-первых, в городе, под носом у даганнов, технически невозможно организовать диверсию. Во-вторых, если она всё-таки удастся, то не сыграет большой роли. Порченый бензин заменят свежим, проведут расследование и выявят зачинщиков.

— Думаешь, даганны тупы? Они быстро вычислят виновных. Меня арестуют, а дочку отберут и увезут в Даганнию.

— Если не пытаться, то дело не сдвинется с мертвой точки, — напирал парень. — Поодиночке мы слабы, а вместе — сила.

Складывалось впечатление, что спорщики общаются на разных языках, не желая понимать друг друга.

— Хорошо, — согласилась Айями примирительно. — Я буду прислушиваться к разговорам в ратуше. Стану следить и записывать. Если меня поймают и уволят, кто будет кормить мою семью? Ты?

— Ну… — растерялся Айрамир. — Создадим партизанский отряд.

— Ладно, создадим. А чем будем питаться? И где будем прятаться? В городе станет небезопасно.

— Нападем на даганский фургон с продуктами. Хотя нет, автоколонны охраняются. Пока не заполучим оружие и патроны… будем отбирать жратву у тех, кто лижет ж*пы даганнам! — пришла ему в голову мысль.

— То есть у таких же, как я? — уточнила Айями.

— Нет, я имел в виду не тебя, — отозвался растерянно Айрамир.

— А кого? Может, хуторских, которых убили осенью? Скажи честно, ты был в ту ночь на хуторе?

— Не был, но слышал, — ответил парень хмуро. — Рассказывали хозяева, у которых мы укрывались. Но отбирать всё равно нужно! Чтобы проучить предателей.

— Бедные люди, — вздохнула Айями. — Живут, растят детей, трудятся на земле, не покладая рук. Сначала приходят даганны и отбирают половину припасов. Потом приходят свои и отбирают вторую половину — чтобы наказать и заодно поживиться. Кушать-то всем хочется, даже партизанам. А если деревенские вздумают возмущаться, их обвиняют в предательстве и убивают. А что остается делать? Смириться и пухнуть с голоду, после того как до нитки обобрали те, у кого сила и оружие.

— Мы не звери, — насупился Айрамир. — Возьмем немного.

— И начнем наведываться через день, чтобы хапнуть жратвы на халяву. Заодно будем бороться за свободу страны от даганнов.

— От этого никуда не деться, — вскинулся парень. — Кто-то воюет на благо родины, а кто-то кормит защитников.

— Я устала от войны, хоть толком её не видела. А ты?

— Пока гады не уйдут с нашей земли, покоя не будет, — отозвался Айрамир непримиримо.

Так они и распрощались, недовольные друг другом. Айями отправилась домой — помогать Эммалиэ со стиркой, а Айрамир взялся строгать щепу из доски.

— Доешь? — перед уходом Айями взяла миску с остывшей кашей.

— Нет, — покачал он головой.

— С нас не убудет. Мама наварила пятилитровую кастрюлю. Все равно пропадёт, а тебе потребуются силы для борьбы с даганнами.

— Ладно, оставь, — согласился Айрамир неохотно.

Какой-то он непутевый. Вроде бы много повидал, но в то же время наивен. Устраивал диверсии в даганском тылу, но имеет смутное представление о том, как живет партизанский отряд. Ведь помимо лихих налётов существуют будни. Людей нужно кормить, одевать, нужно лечить раненых. В дождливую ночь нужно где-то укрыться, а лагерь — разбить в правильном месте. Конечно, Айями не ас военного дела и мыслит как женщина, но разве она не права? Или все-таки ищет для себя оправдания?

С одной стороны, Айрамир прав. Бездействие — признак рабского слабоволия. За кого воевали мужья и братья? За кого отдал свою жизнь Микас? За Айями, а не за дурацкие месторождения с дурацким углем. Он верил, что защищает свою страну и свою жену. А жена предала его память. Несколько месяцев даганны заправляют в городке, и Айями постепенно свыкается с их присутствием и с новыми порядками. Много ли человеку надо? Чувствовать себя в безопасности и быть уверенным в завтрашнем дне. И чтобы семья была сыта, обута и одета. А куда делся патриотизм?

Выветрился. Остался банальный страх за Люнечку. Боязнь потери.

Выходит, Айями предательница своей страны и своего народа. И живет по законам победителей, потому как от их благосклонности зависит, будет ли дочка заливаться беззаботным смехом счастливого ребенка.

С другой стороны, мужчины, которых поймали во время облавы, предпочли прятаться и перевесили заботы на плечи женщин. Хоронились по квартирам и наяривали ложкой даганские разваристые каши, призывая следить и докладывать, а уж они решат, когда стоит высунуть нос из теплой норки и, вообще, стоит ли.

— Беда в том, что у нас нет лидера, — сказала Эммалиэ, развешивая постирушки. — Кто в лес, кто по дрова. Кабы нашелся сильный, справедливый и авторитетный. Повел бы за собой людей, и ему бы верили.

— В Сопротивлении на поверку оказались бандиты, а остальные мужчины прячутся по щелям как тараканы, — добавила Айями.

— Даганнам выгодно, чтобы мы остались разрозненными и разобщенными. Чтобы сомневались и не доверяли друг другу. По отдельности от нас никакого толку, — ответила соседка, и Айями, подумав, согласилась.

"Как следить за даганнами, если они неотличимы друг от друга?" — размышляла Айями, спеша утром на работу. Взять тот же караул у тюрьмы. Двое солдат в ватных тулупах и в странных сапогах, называемых пимами. Как долго можно выдержать на морозе? Час, от силы два. Значит, каждые два часа — смена караула. Хотя не факт. Даганнам холод нипочем, как и жара — об этом упомянул А'Веч. Прохаживаются караульные около дверей и не треплют языками ни между собой, ни с приятелями. Мгновенно заметили Айями, но не кричат похабности, а наблюдают, держа автоматы наперевес. Наверняка вечером отрапортуют начальству, что переводчица вела себя подозрительно, задержавшись около тюрьмы дольше обычного.

— Даганны уехали из города, — сказала Айями на следующий день. — Человек двадцать, на четырех машинах.

И вкратце поведала о том, что партизаны на севере не дают покоя победителям, кусая тех в бока.

— На севере, говоришь? — оживился Айрамир. — Вот уж не думал, что там развернулось что-то стоящее. Интересно, кто у наших командир. И найти бы своих. Я из поселка драпал с тремя товарищами. Не знаю, живы или нет. Сейчас, когда сволочей мало, можно по ним ударить, — воодушевился он. — Захватим оружие, транспорт, освободим пленных…

— Это не так просто. Часть даганнов уехала, но еще больше осталось. Думаешь, они расслабились? Наоборот, чаще меняются в караулах и чаще выезжают в рейды.