Время зверей (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович. Страница 2

Он пошел в дом, достал с полки сотовый телефон — здоровенный кирпич, которым можно и башку разбить нежелательному гостю, и набрал нужный номер телефона. Телефон долго не отвечал, и у Сазонова похолодело в сердце. Неужели опоздал?

Но телефон все-таки ответил:

— Слушаю, Василий Петрович!

Голос был молодым, но хриплым, и будто задыхающимся. Сазонов помедлил секунду, и ожидая самого худшего, продолжил разговор:

— Ты далеко? Мне надо с тобой поговорить. Это важно.

— Я понимаю, что важно — голос Самурая сорвался, он выдохнул, откашлялся и глухо, как в бочку сказал — Только я не могу говорить. Сейчас я сижу в своей машине, справа от меня мертвая Надя, а ко мне идут три урода с автоматами. Не могу говорить!

В телефоне Сазонова грохнуло, как будто собеседник отбросил свой телефон и тот упал, ударившись от нечто твердое, а потом загромыхало еще сильнее. Телефон продолжал передавать, и Сазонов слушал и слушал звуки выстрелов, а в голове крутилась одна мысль: «Вот и все! Ах, твари! Решили обойти меня! Своими силами! Твари!»

Он отключил связь, набрал другой номер — и снова долго ждал, когда кто-то поднимет трубку. А когда ее подняли, услышал крики, звуки выстрелов и задыхающийся голос сказал:

— Шеф, ты?! Андрюха, нас штурмуют! Андрюха, ты?!

Сазонов нажал кнопку отключения, и замер, глядя в пространство и держа трубку в руках. Потом сошел с места и небыстро, но решительно зашагал в спальню.

Из тайника под половицей он достал небольшую потертую кожаную сумку на ремне, повесил ее на плечо, перекинув через шею. В углу взял за ручку небольшой, неприметный чемодан, видимо приготовленный заранее, и бросил на кровать ненужный уже телефон. В телефоне забит номер владельца, так что его пришлось бы перепрошивать, а оно сейчас совсем уж не нужно. Понадобится — купит другой.

Подхватил легкую смесовую куртку, повесив ее на сгиб локтя, и не оглядываясь, пошел на выход, топча дорогой иранский ковер. Жаль ковер, жаль этот дом — привык уже к нему за несколько прошедших лет, но…это все не дороже жизни.

Отключил счетчик электроэнергии, щелкнув рычажками предохранителей, перекрыл газ. Кто знает, вдруг еще когда-нибудь придется вернуться? Вряд ли, конечно, но…пусть стоит дом. Не нужно короткого замыкания, не нужно пожара. Обидно только, что будут топтать его ковры какие-нибудь уроды, которые не удосужились вытереть ноги перед тем, как войти. Будто по душе прошли грязными ботинками. Но ему не привыкать. Всякое было в жизни…совсем — всякое!

Уже когда запирал калитку на замок, кто-то подошел сзади и важным, преисполненным власти голосом сказал:

— Гражданин Сазонов? Вы должны пройти с нами! У нас есть к вам несколько вопросов!

Сазонов оглянулся — пятеро, крепкие, плечистые, высокие парни с невыразительными, пустыми лицами. Ощущение такое, будто их отливали в одной форме. Даже одежда сидит на них одинаково, так, будто они ее получили на одном и том же складе, и не знают, как это правильно носить. Им привычнее другая одежда. Какая? Это не суть важно. Наверное, не гражданская.

— А если я не хочу, чтобы мне задавали вопросы? Если я не хочу на них отвечать?

— Не дурите, Сазонов! — выдвинулся вперед мужчина постарше, на котором одежда сидела как-то половчее, явно командир группы — вы едете с нами, или мы…

Договорить он не успел. Сазонов шагнул вперед, выпустив из рук чемодан и куртку, и невероятно быстрым движением обеими руками схватив говорящего за туловище в районе пояса, запустил им в трех его соратников, сгрудившихся справа, шагах в трех. Не прекращая движения, гулко хлопнул ладонью по щеке последнего оставшегося на ногах «гостя» — несильно, без замаха — тот закатил глаза, обмяк, и «стек» на пыльный асфальт под ноги своим соратникам, со стонами барахтавшимся на тротуаре.

Еще два шага — невидные удары, практически тычки, и все «гости» распростерлись на асфальте.

Сазонов оглянулся по сторонам — в переулке пустынно. Рабочий день, утро, около десяти часов — самое глухое время, когда обычно совершаются квартирные кражи и всякие преступные пакости. И никто не видит. Дома никого нет — все или на работе, или ушли по магазинам за покупками.

Наклонился, пошарил по телам в поисках документов — ничего особого. Обычные удостоверения ментов. Но это ерунда — маскировочные удостоверения.

Под легкими куртками наплечные кобуры. Пистолеты забирать не стал — зачем? Понадобится — и голыми руками сработает ничуть не хуже, а на большом расстоянии пистолет не помощник. Да и засветиться с ним проще простого, вдруг остановят для проверки документов? Сейчас это запросто.

Впрочем — почему «сейчас»? Всегда было запросто. Обыщут, найдут пистолет…проблем не оберешься — это тебе не в тихом переулке придурков валять, на оживленной улице привлекать к себе внимание совсем ни к чему.

Волгу, на которой приехали эти люди тоже брать не захотел. Очнутся — передадут в розыск, и тогда пиши пропало. Легче уйти пешком. Ну кто заподозрит грузного дедушку в том, что его пытаются найти и задержать спецслужбы? Кому нужен такой пенсионер?

Через пару минут уже на оживленной улице, а еще через пять минут — запрыгнул на ступени, ведущие в недра чуда советской техники — троллейбуса, который с воем понес Сазонова вперед, к новой, очередной новой жизни.

Самураю и его соратникам помочь он никак не мог. Если они выживут, что вполне вероятно — Сазонов их найдет.

А если не выживут…значит, Сазонов плохо делал свою работу, и грош ему цена. И только так. Он сделал все, что смог.

Глава 1

Я повернулся к Наде, улыбнулся, хотел ответить…но не успел. Фургон, который ехал впереди вдруг резко тормознул, и мой «гелик» едва не впечатался ему в запыленную, грязную корму, на которой едва просматривалась табличка номера. Ощущение было таким, будто кто-то взял, и нарочно забрызгал номер грязью из первой попавшейся лужи. Часть попала и на заднюю дверь фургона.

Не знаю, как я попался. Я не должен был попасться, пусть даже работали и профессионалы! Меня взяли в классическую коробочку — впереди фургон, сзади «кукурузер», справа дорожный столб и глубокая придорожная канава, слева — еще один фургон.

Когда дверь фургона слева распахнулась, и оттуда показался ствол автомата, мой мозг, тренированный на критические ситуации наконец-то заработал так, как ему положено, и я среагировал единственным возможным способом — отпустил педаль тормоза и нажал на газ.

Пятилитровый движок «гелика» взвыл, и с полусекундной задержкой — как и положено машине с автоматической коробкой — рванулся вперед. Почти трехтонный джип, обутый в шины «Пирелли», прыгнул так, как если бы ему поддали под зад коленом, и сходу протаранил блокирующий фургон. Фургон весил ненамного больше моей машины, потому его швырнуло вперед, отбросив метра на три, не меньше. Автоматная очередь прогрохотала по кузову «гелика», зеркальные стекла разлетелись вхлам, и в салон ворвался свежий, пахрущий полевыми травами воздух.

А я все газовал. Мощный движок ревел, «Пирелли» шлифовали асфальт, оставляя на нем черные вонючие полосы, шлейфы дыма поднимались по бокам пафосной тачки, а здоровенный блестящий кенгурятник, погнутый при ударе о корму фургона упорно разворачивал его поперек дороги, чему способствовал вывернутый влево руль. Еще немного, еще чуть-чуть — и я вырвусь!

Фургон, что был слева, попытался заткнуть образовавшуюся дыру, прочертив на борту моей машины здоровенную белую борозду, прогнув его не меньше чем сантиметров на пять. Мой «гелик» отпихнул фургон с автоматчиком, выпрыгнул на трассу, и тут его потряс тяжелый удар, от которого у меня помутилось в голове. Летящий по левой полосе камаз сходу протаранил мой джип в левую арку, и раскрутил его по часовой стрелке.

Как ни странно, машина не опрокинулась, а сделав полный оборот, остановилась капотом туда, куда я и собирался ехать. Вот только ехать уже не мог. Судя по всему — левой арки не существовало, а соответственно — и всей левой подвесной системы вместе с силовой. Проще говоря — при таком ударе колесо вместе со всеми причиндалами просто уходит под днище, или отрывается совсем. Что именно получилось я не видел, да и вообще — первые секунды после удара практически не понимал, что со мной и где я нахожусь. А когда сознание наконец-то ко мне вернулось, первое, о чем, или вернее о ком я вспомнил — Надя! Что с Надей?!