Время зверей (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович. Страница 27

Снимаю джип с сигнализации, нажав на кнопку, и жду еще минут пять — вряд ли, конечно, они где-то посадили пятого «коллегу», но чем черт не шутит? Выждав, подхожу, и снова снимаю с сигнализации — проклятая кибитка автоматически встала на режим охраны, так как я не открыл дверцу. Открываю, свет в салоне не загорается. Но это и понятно — выключили, продуманные типы. Вот только что-то не дает мне покоя. Какая-то мысль скребется в голове, ни как не могу поймать за хвост — что-то мне не нравится, и все тут! Сосредоточился, усевшись за руль, и стал думать.

Во-первых, нет ли в машине бомбы? Вот я залехз в нее, как дурак, а вдруг подо мной бомба заложена?! И сейчас мои кишки будут висеть по деревьям!

Нет. Не будут. Больше ключей ни у кого не было. Кроме того — не та машина, чтобы ее использовали как контейнер для взрывчатки. Вот если бы машин было две, да одна из них какой-нибудь жигуленок — тогда, да. А закладывать заряд в крузер — это слишком даже для богачей, а уж Контора точно на такое не пойдет.

Во-вторых, ситуация, когда ключи от машины не у тех, кто остался на месте, у джипа, а у тех, кто пошел меня убивать — очень интересна. Почему ключи не здесь? Почему не у тех, кто остался в безопасности?

Да потому, что это часть операции. Трудно поверить, но и среди тех, кто остался в Конторе есть хитрые и умелые люди.

Итак, на акцию посылается двойка ликвидаторов, один из которых уносит в кармане ключи от машины. Если они добиваются успеха — значит, все замечательно, значит — получилось. А если нет? Если они там все полягут? Тогда я обыщу трупы, найду ключи от джипа, и само собой — полезу искать этот самый джип. И вот когда я — тепленький, расслабленный, чудом избежавший гибели пойду к вражескому тарантасу — вот тут уже меня и брать. Из засады.

А третье…о третьем я и думать не хочу. Никто не знал об этом моем логовище. Никто, кроме моего ближнего круга. Так вот кто из них остался жив? Или, вернее, кто меня сдал?

Машина завелась с пол-оборота. Я открыл багажник, и загрузил в него трупы двух несостоявшихся убийц. Впрочем — почему «не состоявшихся»? Это на мне они зубы обломали, а где-то там, далеко (а может и не очень далеко) хорошенько почудили.

Кстати, пистолеты у них тоже были ПСС. А еще — в машине лежали четыре «АКСУ-74», с четырьмя запасными к ним магазинами (само собой, полными патронов), два «макарова», и пять гранат. Вот гранаты меня больше всего заинтересовали — они что, серьезно собирались вести со мной позиционный бой? Я отстреливаюсь, а они забрасывают меня гранатами? Меня, диверсанта, ликвидатора? Идиоты, что ли?!

На джипе подъехал к своему дому — не включая фар и подсветки. Оставил машину в переулке у калитки, и отправился обнюхивать Юру. После того, как у калитки остановился черный джип, Юра точно должен был напустить в штаны.

Но нет — удержал. Просто забился в «бендешку» для хранения лопат и мотыг, и сидел там, пока я не вызвал его наружу:

— Эй, вояка, ты где? Вылезай, свои!

Только тогда он показался наружу — пыльный, с налипшей на макушку паутиной. Вылез, и тут же бессильно опустился на траву, прислонившись спиной к стене дома:

— Я чуть не помер со страху! Я думал тебя завалили, и за мной приехали! О господи…и зачем я бежал из тюрьмы следом за тобой? Ну, зачем?! Сидел бы щас в камере, дышал табачным дымом и бздехом, и не думал о том, как не лечь в яму рядом с твоими жертвами!

Почему-то мой слух резануло слово «жертвы». Может потому, что никакими жертвами они не были, и слова несправедливы? «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет» — сказано же! Вот и пришли. Вот и погибли. И где тут жертвы?

Придурку ничего не сказал, но решил избавиться от него при первой же возможности. Нахрена мне сдался этот идиот?

Потом мы грузили трупы в джип. Ну правда — не на участке же их закапывать? Все четверо спокойно уместились в багажник — крузак, есть крузак. Грузовик, а не легковушка. Затем запер дверь в дом, предварительно отключив электроэнергию, и скоро трофейный «танк» тихо пыхтя мощным движком, крался мимо сонных дач и замерших в безветрии деревьев. Скоро рассветает, июньская ночь коротка, но сейчас самое глухое время ночи — тот самый Час быка.

В первую очередь я выехал подальше за город, в лес, где и выкинул из багажника четыре трупа. Выкинул в небольшой овражек, по дну которого журчал ручей, и в самом низу, возле воды, виднелся чудом сохранившийся привет от зимы — небольшой сугроб кристаллизовавшегося, уплотнившегося снега.

Когда выбрасывал трупы, начинался рассвет. Солнце еще не встало над горизонтом, но розовая полоска неба иосвещенные лучами облака говорили о том, что эта дурацкая, беспокойная ночь все-таки закончилась. Июнь, есть июнь — самые короткие ночи, и самые длинные дни.

Теперь можно было ехать в город. Особенно после того, как я заставил Юру вытереть и вымыть багажник, в который из трупов натекло приличное количество крови. Сам мыть не стал — не царское это дело! Да я уже и поработал, так что пускай теперь и он поработает. Если бы не я — лежал бы он сейчас на том старом диванчике с простреленной головой. А скорее всего уже бы изжарился на жарком огне, весело дожирающем остатки старого брусчатого дома.

Когда джип въехал в город, солнце уже торчало над горизонтом, хотя машин на улице совсем немного. В пятом часу утра успокаиваются даже самые ярые таксисты, а гаишники, набившие карманы поборами с ночных нарушителей, забиваются куда-нибудь в укромное место за гаражи и спят, заблокировав двери патрульной машины и оставив только щелки над дверными стеклами — для дыхания. Только скорая помощь иногда проносится по улице, подмигивая синим маячком на крыше, но не включая сирену, дабы не тревожить спокойный сон честных горожан. Скоро город наполнит бурлящая струя источающих вонючий дым автомобилей, люди понесутся по улицам, с самого раннего утра пытаясь срубить свою трудовую копеечку — жизнь идет своим чередом. И никто не подумает, что недавно в багажнике этого красивого могучего автомобиля лежали четыре трупа людей, которые пришли убить, и были убиты.

«Такова селяви», как говорил один знакомый участковый, получая очередной втык от начальства за плохие показатели по «пьянке» и мелкому хулиганству. Нет, не за то, что он мало пьянствовал и ругался матом. С этим у него все было нормально. Протоколов мало было на граждан, находящихся в общественном месте «в виде, оскорбляющем человеческое достоинство», и выражающихся нецензурной бранью.

Сука, вот ведь придумают! «Вид, оскорбляющий человеческое достоинство!» А может мое достоинство оскорбляет пьяный Ельцин, который объясняет — почему не вышел к премьер министру. «Проспал, панимаешь!»

Мерзавцы… Вот кого бы ликвидировать, чтобы не позорил, чтобы не поганил! Но не позволят. Эти люди неприкосновенны. Уголовных авторитетов можно отстреливать, чиновников районного масштаба, зарвавшихся олигархов, решивших, что они суть соль Земли — а вот этих нельзя. Увы…

Я привез Юру к его дому. Всю дорогу он молчал, а я не настаивал на нашем общении. Что он мне? Или — кто он мне? Сейчас высажу у дверей пятиэтажки, и пусть себе идет, сдается. Попробуетменя сдать — я его порву!

Хотя чего ему меня сдавать? Или скорее — что именно сдавать? Что он знает, кроме загородного домика? Который уже кто-то сдал… Там мне уже больше не быть, это точно. Пропал домик. Впрочем — для того он и должен был послужить. И дело свое сделал.

Юра выскользнул из салона джипа, буркнув куда-то в землю: «Пока. Удачи!» и потащился по направлению к болтающейся на одной петле подъездной двери. Я же поставил рычаг автоматической коробки передач в положение «R» — Реверс, и машина тихо поползла назад, по мере того, как я отпускал широченную педаль тормоза.

Люблю автоматические коробки — это такое классное изобретение человека, что просто памятник ему поставить при жизни. Нажал на тормоз — остановился. Отпустил — поехал! Класс! Горючего только жрет больше, чем механика, да ремонт дороже. Остальное — плюсы.