Время зверей (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович. Страница 58

Девушки переглянулись, а я махнул рукой:

— Все, пошли!

— А почему мы сейчас не можем уйти? — «школьница» оглянулась на ворота поместья — Зачем в подвал? Что вы хотите с нами сделать?!

— Нам нужно где-то провести эту ночь — не стал скрывать я — а если сейчас вас выпустить, вы привлечете к себе внимание. И нам тогда отдых не светит. Так что сидите пока в подвале, а утром мы вас отпустим. Еще вопросы? Или хватит?

Девушки промолчали и по одной потянулись туда, куда я показал. Ко входу в подвал. Ну а мы за ними.

Юра жил все эти дни как в тумане. Он боялся своего спутника, но при этом он им восхищался. Это был не человек. Человек не мог двигаться с такой скоростью. Человек не мог творить того, что творил его напарник. Он убивал с такой легкостью, так небрежно, что казался ангелом смерти, спустившимся с небес, чтобы покарать грешников. Ни малейшего сомнения в правильности своих действий, никаких угрызений совести или самокопаний. Просто, легко и даже с легкой улыбкой — увидел таракана, раздавил его, пошел дальше. Разве таракана жалеют?

Лицо. Лицо этого мужчины — оно притягивало взгляд. Жесткое, с глубоко запавшими будто горящими глазами, оно иногда становилось мягким, улыбчивым, и тогда Юра видел того, прежнего Андрея Каргина, не Самурая. Он знал историю Каргина, ему рассказали. И Юра сочувствовал Андрею до глубины души. Но при этом все-таки боялся. Если Самурай решит, что Юра мешает его планам — он уберет его с дороги, как кучу мусора.

У Самурая имелись свои принципы. Он был палачом, и убивал только тех, кто этого заслуживал. С его точки зрения. Он присвоил себе право судить и карать, и ни одно государство мира с таким поведением своего гражданина никогда и ни за что не согласится. И не согласилось. И теперь Самурая травят, как волка за флажками. И какой бы Самурай ни был умелый, сильный, быстрый — с государством ему точно не сладить. Государство раздавит любого, ибо его ресурсы — людские и финансовые — поистине безграничны. И Юра это прекрасно понимал, он не был дураком.

Но Юре хотелось быть рядом с ним. Впервые в жизни он делал что-то важное, пусть даже и не укладывающееся в рамки закона. И Юра хотел быть похожим на Самурая. Бесстрашным, непобедимым бойцом, не знающим сомнений.

После того, как Самурай перебил сутенеров, Юра вдруг задумался — а что будет, если он и в самом деле останется рядом с Каргиным? Что его ждет? И недолго думая, спросил об этом самого Самурая.

— А сам ты как думаешь? — Самурай задумчиво посмотрел на Юру.

— Ты же меня не убьешь? — серьезно спросил Юра, не сводя глаз с собеседника.

— Нет. Не убью — кивнул Самурай с самым что ни на есть серьезным выражением лица — не за что. А просто так я никого не убиваю.

— А мое предательство? Я же тебя сдал гэбэшникам!

— Предают родину. Друзей. Я не родина и не друг. Так как ты мог меня предать? Ты делал то, что нужно было сделать для выживания. И я тебя не виню. Я тебя понимаю, хотя и не одобряю.

— Я могу остаться с тобой?

Самурай помолчал, посмотрел на Юру, и тому вдруг почудилось, что в глазах Каргина мелькнула грусть. Да такая грусть, что сердце вдруг заледенело и засбоило. Юра понял, почему тот назвал себя самураем.

— Ты понимаешь, почему я назвался Самураем?

Юра едва не вздрогнул. Он что, мысли читает? И тут же сам себя отругал — читает! Сам говорил — читает! Но только прикоснувшись, на расстоянии не может. Или может?!

— Почему?

— Потому что я иду к смерти. Настоящий самурай всю жизнь готовится к смерти. Он ищет ее. Вся его жизнь — путь к смерти. И все, кто окажется рядом с ним, когда он найдет смерть — умрут. И ты умрешь, если останешься рядом со мной. Лучше будет, если ты отойдешь в сторону, займешься своей жизнью, своими делами. Обещаю, я не забуду тебя, и если сумею вытащить те деньги, что ты мне посулил — подкину тебе на жизнь. Не забудь — тебе еще мать хоронить. Если пойдешь со мной — не похоронишь. И потеряешь всю свою жизнь. А еще — ты мне помешаешь. У тебя нет документов, а придется выехать за границу. Я выехать смогу. Потому завтра я отвезу тебя туда, откуда ты сможешь добраться до своей квартиры, а сам поеду на кладбище. Я должен похоронить мою подругу. Должен!

— Прости…не обижайся только, ладно? А зачем тебе ее хоронить? Ее ведь там нет. Это тело всего лишь оболочка, душа улетела. И ты подвергнешь свою жизнь опасности только ради того, чтобы увидеть, как пустое тело закопают в землю?

Самурай посмотрел на Юру пустым, холодным взглядом, и у того сердце ушло в пятки. Вот сейчас двинет, и башка с плеч! Что в голове у этого странного типа? Ох…язык мой — враг мой!

— Мне нужно побывать на похоронах. Кое с чем разобраться — медленно, глядя в пространство ответил Самурай после недолгой паузы — А потом я свободен. Относительно свободен. Абсолютно свободных людей нет. Хотя…если только какой-нибудь святой отшельник в тайге? Да и то он зависим — от дичи, от людей, приносящих ему подношения. От погоды. От здоровья.

— Неужели тебе не хочется жить? — снова вырвалось у Юры — я не понимаю! Ведь ты еще молодой! Я знаю, что у тебя погибла семья, но ведь ты мог бы найти любимую женщину! Она бы родила тебе детей! Зачем умирать?! Я не хочу, чтобы ты умирал! Ты хороший человек, я знаю! Не надо тебе умирать! Ты посмотри, сколько подлецов живут, и ничего им не делается, живут себе, и живут, а ты умрешь?! Это ведь несправедливо!

— У меня была женщина — лицо Самурая сделалось каменным — и завтра я буду ее хоронить. Я должен выполнить свой долг перед ней. Хотя бы так.

Он помолчал, бросил взгляд на Юру, и его лицо вдруг озарилось слабой улыбкой. Самурай на несколько секунд сделался тем, кем он в принципе и был — молодым мужчиной с приятным, хотя и немного резковатым лицом, на котором не было никакой печати — «убийца». Печальные глаза, тонкие губы со складкой в уголках — просто человек, а не супермен, способный уничтожать врагов, как клопов.

— Ты правда считаешь меня хорошим человеком? — спросил Каргин, продолжая улыбаться — Даже после того, что ты рядом со мной видел?

— А что я видел? — пожал плечами Юра — ты заступился за несправедливо обиженного человека, убил негодяев. Наказал плохих людей. Освободил из рабства девушек, которых мучили бандиты. При этом не пострадал ни один хороший человек! Так в чем ты плох?

Самурай вдруг нахмурился, отвел глаза, будто что-то вспомнил и не хотел об этом говорить. Потом тоже пожал плечами:

— Может быть и так. А может и не так. Я старался быть справедливым. Я хотел справедливости — всем. Но это утопия. Не может быть справедливости для всех. С точки зрения волка — справедливо было бы сделать так, чтобы овцы своим мясом утолили его голод. Он ведь не может есть траву! А справедливо ли это с точки зрения овец? Все относительно, Юра. Жить…наверное, все-таки мне хочется жить. Но при этом я понимаю, что скорее всего скоро умру. Меня будут ждать на похоронах. Обязательно будут ждать. И уйти оттуда будет очень трудно. Глупо, правда? Когда знаешь, что идешь практически на верную смерть — и все равно идешь…

Мы выехали из коттеджа около десяти часов утра. Именно выехали, а не вышли — я сидел за рулем крузака, который обнаружил в гараже. Новенький черный крузак, пахнущий краской и рыкающий мощным движком. И самое главное — пока что нигде и никак не засвеченный. Девушки, которые сидели в подвале его не видели. Прежде чем выехать, я сходил в подвал и бросил в одну из клетушек связку ключей от всех камер. Так что пока девицы открывались замки, мы уже успели уехать.

Ночь девушки провели в подвале, но это вряд ли сказалось на их самочувствии — мы натащили им еды, питья, и даже спиртного — благо, что вина и водки в доме было запасено на месяцы вперед. Бросили им всякого тряпья — матрасы, одеяла, подушки — чтобы можно было поспать, ну и ведра — чтобы справлять нужду. Ничего, не рассыплются. Ругались, конечно, мол — отпустите, ироды, прямо сейчас отпустите! Но я само собой не поддался. И на слезы — тоже.