Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов. Страница 114

Дорогу сквозь волнующееся на площади людское море, нам прокладывали четыре десятка дружинников, оттесняя народ в разные стороны. Изяслав Мстиславич в своём красном корзно, расшитым золотыми нитями и украшенным драгоценными камнями, первым взобрался на помост, я поднялся сразу вслед за ним.

Князь молча всматривался в толпу. Не прошло и минуты, как на многолюдной площади установилась гнетущая тишина. Изяслав Мстиславич низко поклонился горожанам, затем выпрямившись, надсаживая глотку, громко прокричал.

– Слушайте меня, смоленский люд! Со своей дружиной на время покидаю я вас, чтобы скрестить мечи за отчий стол Киевский. На сей богоугодный ратный подвиг, меня уже благословил владыка Алексий и наша церковь! – Изяслав Мстиславич перевёл дух, затем продолжил с новой силой. – Наместничать в Смоленском княжении в моё отсутствие оставляю своего сына, княжича Владимира Изяславича, уже вступившего в возраст. Новому наместнику будут помогать править и при нужде держать с ним совет смоленские бояре. Любо ли вам моё решение? Люб ли вам Владимир Изяславич? – громко вопросил князь своих подданных.

– Любо! Слава! Владимир! – нестройно и разноголосо взревела толпа.

Тут вмешался смоленский посадник Артемий Астафьевич:

– Вольный Смоленск! Утверждаем ли мы княжича Владимира Изяславича наместником князя Изяслава Мстиславича в нашем граде?

– Да–ааа!!! – в единоголосом порыве всколыхнулось людское море, от крепостных стен отразилось эхо.

От отца и бояр я знал, что среди народа имелись заранее проинструктированные "запевалы", которые громче всех кричали, поддерживая то или иное решение. Своими криками и эмоциями они буквально заражали всех вокруг себя. Как я уже давно выяснил, искусство управление толпой было для князей и боярской верхушки сугубо важной и практичной наукой. Но большинство присутствующих, всё же, вполне искренне выражали свои чувства. Переубедить толпу, чтобы она сделала что–то ей абсолютно противное и неприемлемое, не удалось бы никому, если, конечно, людей недомолвками специально не ввести в заблуждение относительно того или иного решения.

Мы спустились с высокого крыльца–помоста и сразу направились в Свирский дворец. А народ на площади ещё долго не расходился, на все лады обсуждая только что услышанные новости.

Двадцать второго ноября, сразу после праздника Введения, слуги нагружали сани вывозимом добром, укладывали в них сундуки и мешки с припасами. Изяслав Мстиславич получил благословление на поход в южнорусские земли от смоленского епископа Алексия. Для свершения сего священнодейственного акта князю долго пришлось уговаривать владыку и даже, в знак благодарности, отписать ему одно село. Здесь же присутствовала вся княжеская дружина, отбывающая в эту экспедицию, за исключением, остающихся в Гнёздове пехотных командиров.

Провожали в дальний путь князя также и "не выездные" смоленские бояре, сразу, наотрез отказавшиеся участвовать в походе. Такое их поведение, в общем–то, никого сильно не удивило и ни для кого не стало сюрпризом. Они были всем известными домоседами. Смоленские бояре со своими отрядами уже не первый десяток лет «носа не казали» за границу своего княжества, давно позабыв, что такое дальние ратные походы и настоящая война. При этом они плели красивые словесные кружева, всячески пытаясь замаскировать свои трусость и леность. А в качестве главного обоснования своего неучастия в затеваемом князе мероприятии бояре, прикрывая свои истинные фобии, выдвигали на передний план идею о необходимости хранить и защищать от супостата покидаемую князем столицу.

Лично провожая Изяслава Мстиславича, уединившись с ним в его крытом возке, я получал от него последние наставления.

– Дружинники, кои постоянно пребывают в Гнёздове при твоих пехотных полках, я оставляю тебе – храни их и береги! Себе конницу я доберу у родичей твоей матери – половцев. Котян согласится подсобить мне за долю в добыче! Вятшие смоленские бояре такоже при тебе останутся, приросли они к землице корнями, что и не вытащить их отсюда. Хотя, имей в виду, что с ними ухо надо держать востро! Случись какая настоящая напасть – надежды на их дружинные отряды мало. Кроме того, как пить дать, многие из них, стоит лишь им усомниться в тебе, могут переметнуться на сторону того же полоцкого или дорогобужского князя. Со мной такой манёвр, как ты говоришь, они уже разок проделали. Полоцкий Святослав за своё недолгое правление в нашем граде, в первую очередь из–за своей дурной башки, всячески выдвигая вперёд своих полоцких бояр и урезая смоленскую торговлю в пользу Полоцка, сумел нажить себе врагов среди этих боярских переметчиков. Но всё равно, бдеть за этим "народом" тебе надо, даже своим торговым товарищам не сильно доверяй. Предадут, продадут – и глазом не моргнут!

– Понял тебя, отец! Боярские отряды, случись мне с кем ратиться, я буду использовать не более как вспомогательную силу. У меня тоже нет надежды на их стойкость и верность.

– Вот и славно, сыне, что ты стал у меня таким разумником! – подняв полог саней, князь прокричал вознице:

– Стой! Тпру!!!

Мы выбрались из этого транспортного средства, шедшим замыкающим в длинной колонне войскового обоза. Молча троекратно расцеловались и обнялись с родителем на прощание. С князем вживую мы тогда виделись в последний раз, но в тот момент расставания, естественно, никто из нас двоих не знал наперёд своей дальнейшей судьбы.

Я со своими сопровождающими из дворян и ратьеров, проводив взглядом удаляющийся хвост войска, повернул на север, в покинутую столицу. А Изяслав Мстиславич, двигаясь по берегам и замёрзшему руслу Днепра, уходил на юг, добывать себе в союзе с Михаилом Всеволодичем Черниговским великокняжеский Киевский стол. Черниговец же обещал удовлетвориться куда более богатым и процветающим Галицким княжеством. Чтобы князьям-союзникам это осуществить, необходимо было согнать с насиженных мест не только киевского князя Владимира Рюриковича, но и куда более грозного галицкого князя Даниила Романовича. К тому же, по всему выходило, что в эти великокняжеские разборки обязательно влезет как минимум четвёртый участник – волынский князь Василько Романович – родной брат Даниила Романовича.

Вообще, вся политическая история Руси первых десятилетий ХIII в. во многом определялась противостоянием между четырьмя основными «великими княжескими домами»: черниговскими Ольговичами, смоленскими Ростиславичами, суздальскими Юрьевичами и владимиро–волынскими Изяславичами – наследниками Изяслава Мстиславича.

Поэтому, ничего принципиального нового для многострадальной Русской земли в этой географически разрастающейся «воронке» не было. Разгорающиеся вихри военных конфликтов имели тенденцию год от года затягивать в себя всё новых участников. Не удивлюсь, если вскоре и суздальские Юрьевичи втянутся в этот кровавый коловорот. Просто всегда, словно проклятие или заевшая пластинка, повторялся один и тот же цикл. Выходящие из таких княжеских свар победители укреплялись и территориально росли, но лишь для того, чтобы при следующем поколении их же собственных наследников, построенные ими на крови могучие княжества, вновь бы рассыпались на враждующие уделы, и всё повторялось бы сначала. Эти разрушительные для Руси центробежные силы до нашествия Орды так никто и не смог преодолеть.