Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов. Страница 25

– Пускай сам князь решает, потыкать твоей прихоти, али нет, – и не довольно пробурчал, – Совсем, Изяславич, от твоих выходок у меня ум за разум заходит!

Толпа разгорячённых, раскрасневшихся от споров, буквально брызжущая эмоциями юнцов вывалила во двор. Мне всё–таки удалось их убедить, что ничего зазорного в преподавании нет, даже наоборот, они, обучая челядь, сослужат княжичу добрую службу, т.к. подготовят грамотных людей, столь необходимых всему княжеству. Эти доводы их не очень трогали, а потому пришлось торжественно пообещать, что учительствовать они будут только два года, а затем будут раз и навсегда избавлены от этой тяжкой повинности. Ну а если кто, всё же, пожелает продолжить преподавать, то я для того особую должность при князе измыслю. На том, к всеобщему удовлетворению, и порешили.

На улице было холодно, земля была покрыта ещё не истоптанным свежевыпавшим снегом, зима, не смотря на март месяц, всё ещё не желала уходить. Из конюшни доносились крик и ругань – кто–то кого–то пытался выпроводить, видимо что–то не могли поделить, но при появлении княжича со свитой сразу установилась мёртвая тишина. Десятки и десятки юных глаз пристально уставились и принялись с затаённым страхом и любопытством рассматривать вошедших. ­­­­Впрочем, нам тоже было на что посмотреть.

Собравшиеся в одном месте две сотни молодчиков отчего–то напомнили мне жертв немецкого лагерного геноцида. Все они были, как на подбор одеты в нечто вроде бараньих тулупов, под которыми просматривались длинные, сношенные холщовые рубахи и портки, на ногах лапти одетые поверх утеплённых портянок. Ну чем не ученики?

– Слухайте, холопы, что вал княжич молвить хочет – прервал установившуюся тишину Перемога, и с сомнением посмотрел на своего подопечного.

– Мои дворяне возьмутся вас обучать в течение двух лет чтению, письму и счёту. Всех нерадивых и дурней они будут отсеивать, каждый второй из вас будет моими дворянами отчислен за неуспеваемость. Те из вас, кто сможет выдержать два года учёбы, из грязных холопов превратятся в княжий служивый люд.

– Благослови тя Бог, княжич!

– Спасибо!

– Век молить за тебя будем!

Немую толпу вдруг разорвало криками, народ начал лезть друг на друга, из задних рядов в передние, желая лично высказать слова благодарности. Первые ряды дружно бухнулись на колени, начав креститься и громко молиться. Гул и сутолока всё нарастали, пока один из дворян громко не щёлкнул кнутом, прокричав:

– А ну замолкли! – поймав мой одобрительный взгляд «меченоша» Вториж, ещё более зычным голосом продолжил, – живо порядок навели, богомольцы хреновы!

Меньше чем через минуту установилась первозданная тишина, все взоры опять были прикованы ко мне.

– Завид, сколько людей собралось, сосчитал? – я спросил, наверное, у единственного в этой толпе умеющего считать больше ста, сына кузнеца, отиравшегося в первых рядах.

– Две сотни и ещё семь человек, княжич, – уверенно и с поклоном ответил невольный катализатор всего этого действа. – Из них больше сотни городских …

– «Примерно по пятнадцать человек на «брата» – быстро в уме я разделил количество учеников на учителей.

– А теперь, слушайте меня, – сказал я, думая о том, как бы всю эту толпу распределить по своим дворянам, – выходим из ворот по одному человеку, медленно и не спеша. Как скажу стоять – все сразу остановились. Давайте, с Богом, потихоньку на выход, по одному! – Такие меры предосторожности были необходимы, чтобы избежать возможной сутолоки и давки.

Первые ряды с недоумением потянулись к выходу. У каждого на лице застыл вопрос «А как же обещанная учёба?». Вслух никто ничего не посмел даже пикнуть, а лишь покорно последовали за вышедшим на улицу княжичем с его свитскими.

Тем временем я принялся отсчитывать выходящих из конюшен. «Тринадцать, четырнадцать, ага вот какой–то заморыш и будет пятнадцатым» – про себя скрупулёзно пересчитывал выходящих на «свет Божий».

– Стоп! – что есть сил проорал я, к моему голосу присоединились выкрики дворян: – Стоять! Кому сказано? Стойте! Все замерли и уже привычно, с немым вопросом на устах, уставились на меня.

– Вертак принимай своих учеников. Самых тупых и нерадивых через месяц можешь выгнать, предварительно мне отчисляемых показав!

«Меченоша» в полном изумлении беззвучно, как рыба открывал и закрывал рот.

– Вспоминай, как и чему я вас учил и ту же науку преподавай вот этим, – я указал на сгрудившихся в кучку пацанят, – теперь уже своим ученикам. По первости их перепиши, заднепровцев здесь размести, а с завтрашнего дня начинай учёбу. Городские пускай сами за себя думают, как и когда они к тебе будут на занятия приходить. Ученикам своим ты теперь в день несколько часов выделяй, так что распланируй свой распорядок дня. Иди, принимай, – я хлопнул всё ещё ошарашенного Вертака по плечу, а сам обратился к оставшимся дворянам, дабы их приободрить.

– Вы вот ещё о чём думайте. Я вам помимо прочего учеников даю, чтобы вы учились с людьми работать, а не только мечом махать! Вы ведь будущие воеводы, а потому для вас наука эта должна быть первостатейная по своей важности. Копьецом дырявить супостата и обыкновенные вои смогут, а вот командовать множеством людей, этому тоже надо долго и упорно учиться. Верно, я говорю, дядька? – я обратился к авторитетному мнению Перемоги, надеясь, что тот меня поддержит, и не ошибся в этом.

– Верно княжич. Бывает такое, что дружинник отменный рубака, а поставь его хоть бы десятником, так он с ними никак сладить да управиться не может, а бывает наоборот, рубится хуже новика, а поставь его хоть над тысячей – и сам не пропадёт и ей не даст. Тут ты, княжич, верно подметил.

– Слышали? – я вновь обратился к слегка отошедшим от шока дворянам, – та учёба не только самим ученикам, но и вам самим впрок пойдёт! Поэтому, следующие пятнадцать учеников, Нерад, твои будут. Шагом, по–одному, пошли на выход! – прокричал я в приоткрытые ворота.

Вернувшемуся с охоты князю я хоть и с трудом, но сумел объяснить мотивировку своих действий, доводы приводил всё те же, что и своим дворянам с Перемогой. Особенно князя слова, что мне надо учиться управлять большими массами людей. А вот чего я не ожидал, так это того, что подобное массовое образование не понравится церкви. Они, во главе с епископом, некоторое время что–то бубнили про бесовские, не освещённые церковью цифирь и письмена, но после длительных разговоров и подаренных князем весей (деревень), всё–таки, с недовольной миной на лице, умолкли.

За первые пять недель обучения было отсеяно семьдесят человек. Среди отчисленных были тугодумы, лентяи и просто лица не заинтересовавшиеся учёбой. Здесь, подобный контингент тянуть за уши к светочу знаний никто не собирался. В последующем, для круглого счёта, планировалось выявить и отчислить ещё три десятка не успевающих учеников. Чтобы дворяне не перегибали палку, я лично беседовал с подлежащими отчислению, и нескольких учеников вернул обратно на учебную стезю, заменив им «преподавателей».

Образовательная программа дала мне возможность более уверенно смотреть в будущее, по крайней мере, управляемость княжеством, когда эти ученики закончат свою учёбу, резко возрастёт. И нынешняя, скорее номинальная власть князя, из–за острого дефицита управленческого аппарата, вскоре должна будет превратиться во вполне реальную. Во всяком случае, я в это верил и искренне этого желал. В противном случае, уже начавшаяся складываться в моей голове программа дальнейших действий может рухнуть, так и не начавшись.

По последнему снегу в Смоленск, на санях, нагрянула княжеская кодла. Были они Ростиславичами, т.е. нашими родичами, признававшими на словах, старшинство и законное право княжить в Смоленске за Изяславом Мстиславичем. Князья желали на междусобойчике обсудить недавнее изгнание обратно в Полоцк Святослав Мстиславича – главного оппозиционера и недавнего узурпатора.

Ещё перед пиром, по случаю долгожданной встречи «любящих» братьев–князей, у меня состоялся конфиденциальный разговор с Изяславом Мстиславичем. Меня он просвещал на счёт того, “who is who” в обширном семействе ныне здравствующих князей Ростиславичей.