Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов. Страница 74

Среди первых шагов, помимо обустройства здания банка, значилось перевод всего документооборота на новые, внедряемые мной стандарты. Прежде всего, это система двойного бухгалтерского учёта (каждая сделка одновременно заносилась и в статью расхода и в статью прихода), ведение специализированных торговых книг (долговых, данные балансов, инвентарные описи), и всё это вместе с новой грамотой, цифрами и счётом. Поэтому служащие у ростовщиков люди, уже через несколько дней, должны будут направиться на обучение в мою «дворянскую школу».

И вот, наконец, ближе к обеду следующего дня, мы выехали в резиденцию Изяслава Мстиславича. Не рассусоливая с нами разговоры, он шлёпнул своей княжеской печатью на уставе нового коммерческого товарищества, тем самым положил начало многообещающему банковскому делу на Руси. А все учредители нового банка отправились по домам спать. Однако уже вечером того же дня, все они ко мне вернулись, как и не уходили вовсе!

Когда неожиданно нагрянули посвежевшие и отдохнувшие компаньоны, я, было, подумал, что они захотели ещё что–то обсудить, да куда там! Оказывается такое важное дело, как создание новой «братчины» надо «обмыть», иначе век не видать успеха в делах! Я ещё подумал, времена меняются, а отмазки выпить остаются всё те же. Делать нечего, пришлось срочно накрывать столы и устраивать пир для всей чесной компании, к которой присоединился князь со своими ближниками–воеводами.

Гулеванили до утра, весело, задорно, с огоньком. Я по пьяной лавочке, сбацал на струнном инструменте, чем–то похожим на смесь гитары и балалайки, песню Цоя. Не думал, что бородатые слушатели, по достоинству смогут её оценить, ведь она содержала в себе изрядный психоделический текст, не очень понятный и совсем не привычный ныне живущему на Руси поколению, но я сильно ошибался. Осознал я свою неправоту быстро, с первых квазигитарных аккордов. Все смолкли, навострив уши, покачивая при этом в такт своими головами. У меня возникло ощущение, словно и не бояре собрались, а бывалые и преданные поклонники русского рока.

Белый снег, серый лёд

На растрескавшейся земле

Одеялом лоскутным на ней

Город в дорожной петле

А над городом плывут облака

Закрывая небесный свет

А над городом жёлтый дым

Городу две тысячи лет

Прожитых под светом звезды

По имени Солнце

И две тысячи лет война

Война без особых причин

Война – дело молодых

Лекарство против морщин

Красная, красная кровь

Через час уже просто земля

Через два на ней цветы и трава

Через три она снова жива

И согрета лучами звезды

По имени Солнце

И мы знаем, что так было всегда

Что судьбою больше любим

Кто живёт по законам другим

И кому умирать молодым

Он не помнит слова "да" и слова "нет"

Он не помнит ни чинов, ни имён

И способен дотянуться до звёзд,

Не считая, что это сон.

И упасть, опалённым звездой

По имени Солнце.

Моё песенно–музыкальное творчество произвело, как в таких случаях говорят, эффект разорвавшейся бомбы! Пришлось вначале объяснять значение некоторых слов и смысл отдельных строчек, а потом повторять песню несколько раз к ряду. Отстали от меня, лишь после того, как гусляры смогли выучить слова, музыку, мотив и исполнять её без моего непосредственного участия. И пели они её, на несказанную радость собравшихся, не переставая всю ночь, до самого утра. Очень скоро я напрочь перестал разделять это всеобщее песенное помешательство.

Через пару часов песня так задолбала, что пришлось сдерживать себя, чтобы в голос не взвыть! Всё имеет свой предел, даже для хорошего нужна мера. Но на Руси с чувством меры всегда дела обстояли не очень … А тут ещё боярин Глеб Несдинич, искренне покорённый моим песенным творчеством, в перерывах между повторяющимися по кругу, как заевшая пластинка, исполняемая голосами уже заметно охрипших гусляров, как бы между делом, прищурив свои и без того хитрые глаза спросил.

– Княжич, отец родной! Владимир Изяславич! Облагоденствуй ты нас грешных! Вот те крест, но кажется мне, что у тебя и другие песни есть, не могут не быть?!

Я хотел было на автомате брякнуть «конечно, до хера и больше!», но тут же прикусил язык, мигом сообразив, чем это мне грозит – новыми бесконечными повторами на «бис». А «Кащенко» в Москве ещё не открыли … Здесь, вообще–то, так было заведено: бояре ели–пили, гусляры постоянным шумовым фоном что–то пели и плясали. Но в эту ночь, пели они только одну и ту же песню, что–то ещё присутствующие слушать категорически отказывались.

– Нет–нет! Только эту кое–как сочинил. И с чего она вам так понравилась, ума не приложу?! – подозрительно для окружающих зачастил я, как будто что–то утаивая или оправдываясь.

Надо признать, ответил я не очень убедительно, что не скрылось от пронырливого боярина, да и остальные присутствующие, слышавшие наш разговор, не очень–то поверили моим малоубедительным словам. Боярин от меня хоть и отстал, но явно взял на заметку, при подпитии может подловить! Ведь мой подростковый организм, разморенный алкоголем, может и не удержаться, и исполнить «по просьбам трудящихся» очередной нетленный хит.

Но, на самом деле, мне было совсем не до песен. Работы было по горло, и это были не пустые отговорки. Создавая банк, я надел себе на шею ещё одно ярмо. Целые дни напролёт преподавал в школе новым великовозрастным ученикам. Разъяснял не только им, но и соучредителям особенности ведения документооборота и учёта, консультировал по многим другим смежным вопросом. Но вслух я не роптал, никому не жаловался, ведь дело того стоило!

Глава 7

Глава 7. Январь 1234 г.

На большие праздники религиозно–светского содержания в хоромах смоленских бояр обычно устраивались, выражаясь современным языком, молодёжные тусовки. На них присутствовали незамужние девицы и холостые парни. Девушки пряли, переговаривались с парнями, пели песни сами или приглашали песняров с гуслярами, смотрели выступления скоморохов, слушали сказителей, в общем, развлекались, как могли. Обычно мне эти мероприятия удавалось игнорировать. Социализировался я в местном высшем обществе путём организации и участия в чуть ли не ежедневно устраиваемых футбольно–регбийных спортивных турнирах. Здесь я мог вволю пообщаться с боярскими отпрысками и детьми дружинников, подмечая заодно перспективные кадры.

Я и сейчас на этих рождественских тусовках и не думал как–то участвовать, но Изяслав Мстиславич был неумолим.

– Что же ты сыне, всё токмо с парнями играешь, да с кузнецами забавляешься? – схохмил Изяслав Мстиславич. –Сказывали мне, по–секрету, что дочери бояр вельми хотят на тебя глянуть, да себя показать. Сегодня будут посиделки у вдовей боярыне Иантины, сходишь туда!

– Но отец …, – я попытался заканючить, но был прерван.

– Сходишь, тебе сказано!

Продолжать спор было бессмысленно. Конечно, я бы мог упереться рогом и наотрез отказаться, и князь был бы вынужден пойти у меня на поводу. Но зачем, спрашивается, на ровном месте обострять ситуацию? Я давно придерживался правила, что лучше уступать во многих малых делах, нежели один раз уступить в одном большом и глобальном.

У зимних праздников здесь была своя специфика. Новый год вообще наступал только первого марта, Рождество Христово отмечалось лишь на торжественных церковных литургиях, редко в кругу семьи. Главными, можно сказать общенародными зимними праздниками, были коляда и святки. С их наступлением оживлялся весь занесённый снегом и заваленный сугробами город. Коляда была больше праздником для взрослых и для детей. Дети днём, сбившись в группы, бегали от двора ко двору и весело колядовали. Взрослые же, отмечали праздник вечером неизменно шумными пирами. Святки представляли, главным образом, развлечение для молодежи обоего пола. В святки традиционно устраивались вечеринки, или посиделки, служившие для забавы и знакомства молодых людей друг с другом. Вот на подобное мероприятие и меня сговорили сходить.