Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов. Страница 89

Четверо купцов войдя низко склонились, сняв при этом с голов шляпы, украшенные перьями, изящно помахав ими по дощатому полу моего кабинета.

– Счастливы видеть тебя, Владимир Изяславич, достойного наследника великого Смоленского князя. – Заговорил на вполне себе чистом русском языке старшина торговцев.

– Моё имя – Иоан Варендорф, я и мой товарищ, купец Бирель, – он указал на стоящего справа от него субъекта, – есть "ганзейцы", в переводе по–вашему "заморские торговые гости" из Вендской земли, города Любека. Господа ганзейцы Дитмар и Рейнтар есть купцы из городов Дортмута и Сеста. Все мы есть подданные нашего благословенного императора Священной Римской империи Friedrich II von Hohenstaufen, – имя своего правителя «протоганзеец» произнёс на немецком.

– Приятно познакомиться, господа торговые гости. Чем вы торгуете?

– Мы имеем свои склады в Смоленске, на немецком подворье, – важно приосанился Иоан. – Там есть вдоволь германского сукна и холстов, славного рейнского вина в бочках, доброго германского оружия, железа и других искусных изделий из золота и серебра. У нас есть также медь, свинец, оловянная посуда, минеральные и растительные краски.

– Ясно, – произнёс я с видимым безразличием. – Что вы покупаете?

– В русских княжествах мы закупаем воск, мёд, меха, кожи, шерсть, кудель, сало, смолу. У булгар – восточные товары – сушёные южные фрукты, перец, гвоздику, имбирь, ковры, шёлк и фарфор.

– Ничего из вышеперечисленного предложить вам к продаже я не могу ..., – при этих словах я картинно развёл руками.

Немцы всполошились.

– Нет–нет, Владимир Изяславич! Мы русских товаров найдём и так, и в достатке! Нас интересуют товары, производимые твоими мастерскими. Хотелось бы их посетить, посмотреть ... – забросил удочку хитрозадый немец. Ага, счас! Это называется пустить козла в огород.

Проигнорировал намёки немца, желающего посетить производство, я ответил нейтральным тоном, хотя испытывал острую потребность в цветмете.

– Свои товары я могу частью продать, частью обменять на ваше железо, медь, свинец и олово. Торговаться с вами мне не с руки, я всё–таки княжич, а не купец. Поэтому, если вас заинтересовало моё предложение, то милости просим обговорить цены на товары и другие условия поставки с моим человеком. Он полностью в курсе всех этих купецких дел.

– Нам это предложение интересно, мы с радостью пообщаемся с вашим доверенным человеком, – проговорил Иоан с тщательно скрываемым разочарованием.

Проникнуть на производства княжича, с некоторых пор стало заветной мечтой и идеей–фикс моих заморских контр–агентов и партнёров.

– Стража! – позвал я дежурных гридней. – Проводите этих достопочтенных гостей до директора складов. У них есть о чём друг с другом поговорить, что обсудить.

Немцы встали, следуя своему, на мой не просвещённый взгляд, совершенно дурацкому этикету, расшаркались шапками, гурьбой покинув кабинет.

Выйдя во двор, я свернул направо и направился в классные комнаты. Они размещались в одной из бывших хоз. пристроек дворца. С неделю назад своих дворян, как ранее им и обещал, я освободил от преподавательских функций. А их бывших учеников «разбросал» по заводам и пехотным подразделениям в качестве подмастерьев, писарей и учителей – военнослужащих и заводских рабочих тоже не лишним будет выучить хотя бы азам письма и счёта.

Но самые лучшие и способные ученики, среди которых были и обладающие ярко выраженными преподавательскими талантами, были оставлены во дворце. Их, со вчерашнего дня, я стал использовать, в том числе в качестве учителей, для обучения новой партии учеников. Набраны были в основном городские подростки. Всех подряд на учёбу не принимали, дворяне, по моему научению, проводили предварительное тестирование претендентов на память и сообразительность.

Образование получаемое учениками, с большими допущениями, но всё же в основе своей, составленное по программам общеобразовательной школы второй половины 20 века, не шло ни в какое сравнение с существующими здесь и сейчас аналогами. Для сравнения, в католической Европе схоластическое светское образование представлено было семью "свободными искусствами" – грамматикой, риторикой, диалектикой (так называемый "тривиум"), арифметикой, геометрией, астрономией, музыкой (так называемый "квадривиум"). Понятное дело, что ноги у всех этих учебных предметов росли из Античной эпохи, пребывая всё на том же низком уровне в своём развитии. Математика, физика, химия, черчение и др. предметы, преподаваемые даже в серьёзно урезанном виде, давали сто очков форы вперёд всей средневековой учёности. Физические формулы, таблица химических элементов (пусть пока само существование большинства этих элементов ещё не доказано), внедрение индийско–арабских цифр, вместо буквенных записей, введение в оборот самого понятия "ноль", переход на "позиционную систему счисления" и многое–многое другое, производили невиданную до сели революцию в естествознании.

В школьной пристройке теперь разместилось три параллельных класса – чтения, письма и счёта. Всего за весну набрали 150 новых учеников, которых разбили на пять групп по тридцать человек в каждой. Доморощенных учителей у меня в школе осталось семь человек. Из них трое – Кузьма, Зор, Илья хоть во время своей учёбы и не продемонстрировали выдающиеся успехи, но, тем не менее, были способны понятно и интересно объяснять учебный материал. Ещё четверо – Еремей (математика), Замята (механика), Свид(физика), Селантий (химия) оказались невероятно способны и восприимчивы к передаваемой им информации и обещают в скором времени вырасти в настоящих учёных по местным меркам. К тому же, в свободное от преподавания время они трудились в моих мастерских, применяя свои теоретические знания на практике.

Плюс к этому, двоих из числа моих дворян очень уж увлёк научно–исследовательский процесс познания окружающего мира. «Спальник» Корыть увлёкся не только преподавательской деятельностью, но и биологией, медициной, анатомией, препарируя трупы животных, собирая гербарии целебных растений, и часами беседую со знахарями и травницами. Второй дворянин Нил из пятёрки Заройских «пороховщиков» неожиданно воспылал любовью к математике – к её бездонному морю правил, теорем, уравнений и задач. Оба этих недоросля решили отказаться от ратной стези и посвятить себя науке. Со всей этой «великолепной девяткой», когда удаётся выкроить свободное время, я занимаюсь дополнительно. Рассказываю им под запись всё то, что у меня осталось в памяти и даю им индивидуальные задания.

Бывший ученик Вертака Селантий, родители которого и по сей день числятся в княжеских «закупах», со вчерашнего дня стал учителем. Параллельно Селантий работал в моём СКБ в цеху по производству векселей, очень уж человек увлекался химией. Но в данный момент он вёл урок правописания. Ещё на подходе к распахнутой настежь двери я слышал его менторский тон и мельком увидел лица учеников нового набора. Они слушали своего учителя со всей внимательностью – от усердной мыслительной деятельности разинув рты и позабыв дышать.

Сидели ученики за длинными столами на не менее длинных скамьях, поставленных в три ряда, по десять человек в каждом. Подростки хоть и были разновозрастные, но их костяк составляли лица от двенадцати до пятнадцати лет. Перед ними, стоя у классной доски с мелком в руках возвышался Селантий. По окончании годовалого периода своего ученичества он приоделся по моде принятой в кругу моих дворян, разве, что обходился без холодного оружия.

При моём появлении, грохоча лавками, мальчишки повскакивали со своих мест, склонившись, во главе с учителем, в почтительном поклоне.

– Садитесь все по своим местам! – опять заскрежетали об пол лавки. – Как тебе новые ученики, Селантий? – обратился я к учителю, застывшему у доски каменным изваянием.

– Рано судить ещё, Владимир Изяславич! Но судя по предварительному отбору, учинённому по твоему, княжич, повелению, они обещают оказаться как минимум не хуже первого набора годовалой давности, где и я сам имел честь постигать твою учёбу.