Волчий билет, или Жена №2 (СИ) - Бушар Сандра. Страница 23

Безысходность… Наверное, в тот момент она пропитала каждый миллиметр комнаты. Время текло медленно, позволяя мне во всех деталях рассмотреть, как непоколебимо Шакалов стягивает ночнушку, как пронзительно смотрит на меня и как его аура, запах, энергетика переливаются в меня, делая смертельный коктейль из противостояний.

— У меня чувства к другому, я не хочу спать с тобой, — наконец призналась я, желая вколоть хоть одну булавку в его титановую броню. — К тому же родители…

— Родители уехали, — отрезал мужчина, перебивая. Заведя ткань мне за грудь, он провел шершавой ладонью по дрожащей коже, изучая ее контур, объёмы, давая мне привыкнуть к энергетике… Не знаю, в чем был план Шакалова на этот раз, но действовал он так медленно, что становилось жутко. — А парня своего ты не любишь. Девочки в твоем возрасте любят только мысль о любви. А этот Влад... Жалкое, слабое существо.

Пальцы Кирилла скользнули по груди, очертили контур, затем сжали, оценивая объём. После прошлись дорожкой до пупка, оставляя во впадинке свой след. От страха я была напряжена больше обычно, отчего пресс на живот проявился. Годы тренировок в спортивном зале и на танцевальной площадке дали о себе знать!

И тем не менее я не противилась ему. Возможно, просто боялась повторения прошлого… Новая боль была не просто нежелательна, а противопоказана по состоянию здоровья. А может, дело в странном ощущение, словно сегодня он не настроен навредить мне, а провоцировать конфликт мешал внезапно проснувшийся материнский инстинкт.

— Я говорю не о Владе, Кирилл. У меня чувства к другому человеку. Сильные чувства. Не похожие на те, что я чувствовала к Владу, — беззвучно прошептала я, когда его рука скользнула мне в трусики. Шакалов осторожно раздвинул губы и коснулся клитора, медленно изучая его и поглаживая.

— И кто же этот человек? — с интересом спросил Шакалов, и я увидела даже сквозь сумерки, как бровь мужчины метнулась к потолку. Палец между ног ускорился, а я по инерции сжала бедра. Кирилл не дал... Удержал другой, свободной рукой. — Говори, Черничка. Я все равно узнаю.

Странное томление скользнуло между ног, отдаваясь странным комком желания где-то внизу живота. Соски напряглись, дыхание участилось, а злость на мужчину росла с каждой секундой все больше и больше. Почему у него получается влиять на мое тело? Что за двоякое ощущение?..

Я могла бы саморучно толкнуть его в чан с кипящей водой, но тем не менее жаждала какой-то разрядки, способной выпустить часть черноты в душе. Одна мысль о сексе заполнила все сознание!

— Говори, Черничка! — более нетерпеливо рыкнул он, затем сжал шею и заставил повернуться к нему. — Не вздумай закрывать глаза, когда я тебя трахаю. Узнаю – получишь наказание.

— Я все равно хочу не тебя. И всегда буду хотеть не тебя! — словно маленький беззащитный ребенок, выкрикнула я ему в ответ и закусила губу, чтобы Шакалов никогда не узнал о том, что чувствует тело.

— Но трогать тебя буду только я, — ядовито, мертво протянул он, а затем рванул трусики, оставляя от них лишь кусочки бесформенной ткани. Он убрал руку с шеи и потянулся к ширинке, сбрасывая ремень и расстегивая замок.

Странное предвкушение томно разлилось по телу, и я против воли жадно следила за тем, как мужчина нетерпеливо сбрасывает с себя одежду. Пьяное, безумно пьяное сознание хотело животного секса так сильно, как будто я не ела десять лет, а теперь смотрела на сочный бифштекс.

Часть здравомыслия вернул сам Кирилл, гортанно рассмеявшись. Он ловко устроился у меня между ног, играя мощным накачанным телом в лучах луны. В его руке был галстук, он намотал его мне на шею и потянул, чтобы я всегда была слегка приподнята для него.

— Видишь, как просто сделать тебя своей, Черничка? — его пальцы скользнули внутрь, и он зарычал. Затем достал их и, проведя возле носа, замурчал от удовольствия. Его глаза закатились, мышцы напряглись, когда он облизал мокрые пальцы и выдохнул: — Это дорогого мне стоило.

— Дорогого?.. — сознание так не хотело отвлекаться от напряженного члена у промежности, от играющих мышц и дикого желания между ног. Такого дикого, что становилось страшно! Но я заставила себя немного подумать и с ужасом выкрикнула: — Черт побери, ты ведь что-то мне подсыпал!!

— В еду, в воду, пропитал одежду и даже сделал укол, Черничка, — самодовольно прошептал он, сверкая черными порочными глубинами: — Сегодня прошлое останется в прошлом. Ты больше собой не владеешь. Есть только эмоции. Никакого сознания. Сегодня ты полностью моя! Эту ночь ты запомнишь надолго.

Мужчина сделал пару фрикций, и его горячий член погладил меня между ног по пульсирующей точке, заставив вздрогнуть и судорожно втянуть воздух через зубы. Черт побери, что это со мной такое происходит?!

— Ты подсыпал что-то беременной? Совсем идиот?! — постаралась я сказать обвинительно, но получилось уж как-то слишком грязно, жарко и томно… Руки так и тянулись к его груди, желая очертить контур подтянутых мышц, зачерпнуть капельки пота на складках пресса, запустить пальцы в густые короткие черные волосы и натянуть до боли...

— Все согласовано с доктором, Черничка. Афродизиаки, женская виагра и твои собственные «гуляющие» гормоны беременной сделали свое дело... — прорычал он, натягивая галстук. Его черный взгляд прошелся по каждой клеточке моего тела, оставляя за собой горячее покалывание и лютое нетерпение.

— В который раз ты пытаешься навредить ребенку! — цепляясь за остатки здравомыслия, я силой воли пыталась увидеть перед собой уже знакомого мне демона, а вместо этого видела лишь тело и доступный вариант, способный утолить дикий голод. Странное бессилие заставило закричать и схватить Шакалова за руку, запустив под кожу свои ногтики: — Ненавижу тебя! Как же я ненавижу тебя, Кирилл! Ты даже не представляешь!!

— Правда? — с издевкой пропел он, а затем просунул руку между нами. — Но течешь ты как сучка. Скажи это еще раз, глядя прямо в глаза, Черничка.

Одно плавное, но такое нетерпеливое движение, и Шакалов уже внутри… Странно, но боли не было, лишь слабое чувство наполненности, требующее немедленно дать то, что так требует организм. Я выгнулась дугой и закричала от ненависти, боли, опустошения. Все то, что копилось так долго, наконец вырвалось наружу странной агрессией. Ногти царапали кожу Шакалова до крови, до глубоких ран, пальцы сжимали ее до синяков и кровоподтёков. Но Кирилл словно не замечал этого, медленно двигаясь вперед-назад, словно упиваясь моим маленьким сумасшествием.

— Я ненавижу тебя, Шакалов, до скрежета зубов, — рыкнула я ему прямо в лицо, мужчина сильнее потянул за галстук, заставляя смотреть прямо на него. Шакалов сделал один быстрый толчок, и я ударила его своими кулаками в грудь, желая достучаться до самой сути, что было нереально, но попытки я продолжала снова, снова и снова. Царапая его тело, кусая, пытаясь выплеснуть черноту хоть как-то! — От одного твоего вида меня тошнит, понимаешь?! Твой запах, аура, энергетика – хуже пыток Гитлера!! Ненавижу, ненавижу, ненавижу…

Толчок, толчок, еще толчок… Его черные глаза смотрят на меня так, словно поглощая, порабощая, не замечая ничего иного. Я не думаю, руководствуюсь эмоциями. Ненависть и похоть. Желание освободить ком внизу живота и очистить сердце от черноты становится идеей фикс. Помешательством. Сумасшествием. Страшным сном.

— Еще… — рычит Кирилл, ускоряясь все сильнее и сильнее, заглушая все пространство вокруг звуками шлепков, хрипом и моим криком. — Говори еще!

— Я бы убила тебя, не задумываясь. Смотрела бы на то, как ты варишься в чане с кипятком со странной, сумасшедшей улыбкой, — пощечина, еще одна пощечина, но мужчина и не моргнул. Затем пальцы нашли соски, выкрутили. Но реакция получилась противоположной: Шакалов зашипел и, отпустив галстук, позволил упасть на постель, делая толчки более ненасытными. Он закинул мои ноги себе на плечи, делая угол проникновения более четким, задевая те самые точки, заставляющие биться в конвульсиях экстаза и дикого желания выцарапать ему глаза. — Ты сделал из меня чокнутую, Шакалов!