Держаться за воздух (СИ) - Терехина Катерина. Страница 23

— Анною зовут. А в детстве, помню, все Нюркой звали, так забавно было, — мать улыбнулась и достала с полки печенье.

— А меня Митькой звали… — с грустью стал вспоминать Дмитрий, подперев голову кулаком. — Никогда не любил. Димка я, а это имя — чужое какое-то, не мое. Всегда злился.

— А меня племяшка зовет Ашей, — фыркнул Паша, нагло встряв в разговор взрослых.

— Кто? Племянница? — Даша подавилась чаем, который едва успела отхлебнуть.

— У папы сын от первого брака, этого сына дочь. Ну, мне она, в принципе, племянница… у нас теплые отношения с той семьей.

— Ты мне никогда не рассказывал, — заметила девушка, сжимая чашку в ладонях и внимательно глядя на Пашу. — Познакомишь с племяшкой?

— Конечно. Если они однажды приедут сюда из Москвы.

— А сколько ей лет? — продолжала задавать вопросы Даша.

— Скоро будет пять. Она хорошая девочка, только капризная очень. Как принцесса.

— И как зовут принцессу? — спросила мама, подключившись к новому разговору.

— Матильда, — ответил Паша.

Дмитрий фыркнул, едва не обдав Дашу кофе. Следом подавилась мама.

— Извините, — мужчина с трудом сдержал новые приступы смеха. — Просто так кошку в «Карлсоне» звали…

— «Как вы яхту назовете…», — негромко пробормотала мама.

— Я знаю, — улыбнулся Паша. Его, похоже, такие сравнения ничуть не обидели. — А у вас есть племянники?

— Нет, я один в семье, — вздохнул Дмитрий. — Ну, если только Дашу теперь считать… Мать у меня рано умерла, мне тогда пять лет было, отец — когда двадцать стукнуло. Одна бабушка где-то осталась, под девяносто лет ей… Но где, да и жива ли еще? А если и жива, то помнит ли? Мы же последний раз виделись — мне семнадцать было…

— Мне тоже скоро семнадцать, — с грустью произнес Паша. С таким выражением лица обычно сообщали о неизлечимом заболевании близкого родственника, но никак не о собственном дне рождения.

— А чего тоска такая смертная? — усмехнулась мама, взглянув на него.

— Старею, — улыбнулся парень, помешивая чай.

— Ну-у, загнул ты! — мама рассмеялась. — Когда тебе семнадцать-то?

— Двадцать первого сентября.

— А, это долго еще. Почти месяц. Мы-то тебе подарок приготовим, — торжественно пообещала она.

— Спасибо, конечно, но не нужно мне подарков. Я не люблю напрашиваться, — Паша поежился и, пробормотав что-то вроде «простите, кажется, у меня телефон звонит», встал из-за стола и поспешил в комнату. Даша все поняла — ее друг хотел избежать лишних расспросов и замечаний — и рванулась, было, за ним, но мама положила руку ей на плечо и взглядом попросила сесть.

— А тебе, Даша, сколько лет? — спросил Дмитрий, проводив глазами ее друга.

— Скоро шестнадцать. Через неделю.

— Я позвоню, поздравлю, — дядя улыбнулся.

Даша кивнула.

— Спасибо, мам. Было вкусно, — она поднялась с табуретки и пошла в комнату следом за Пашей.

Парень уже сидел за компьютером, глядя в экран, на котором вращался цветной кружок — индикатор загрузки.

— Как успехи? — поинтересовалась Даша.

— Я, кажется, нашел сайт, — ответил Паша.

— Зашел на страницу?

— Еще нет, загружается. Интернет очень медленный, как назло.

Даша взяла стул и села за спиной парня.

— Похоже, твоя мама уже сдружилась с Дмитрием, — заметил он, резко сменив тему.

— Моя мама очень наивная, она со всеми сразу находит общий язык, — вздохнула девушка. — Поэтому папа от нас и ушел.

— У нее появился другой? — спросил Паша, стараясь не смотреть Даше в глаза.

— Нет. Просто наша квартира превратилась в гостевой дом, постоянно кто-то бывал. У мамы было много друзей… Наверное, даже слишком много. Поэтому Элеонора никогда не рассказывала ей о том, чем занималась.

— Боялась, что разболтает?

— Не столько это, сколько то, что они практически перестали общаться. Тетя заходила иногда, сидела пару часов, пила чай — как сейчас помню, очень любила зеленый — и уходила, оставив мне какой-нибудь небольшой подарок. Шоколадку, мягкую игрушку, раскраску, куклу… Еще реже задерживалась, чтобы побыть со мной. И рассказывала, как мне тогда казалось, сказки. Сказки, которые теперь стали моей реальностью.

Некоторое время Паша молчал, качая ногой и глядя в стену. Потом негромко спросил:

— Твои родители в разводе?

— Нет. Но оба одинокие. Даже противно, — Даша тяжело вздохнула, поджала губы. — Смысл был совершать все эти «махинации», если ни один, ни другая не стали после этого счастливы?..

— Так попроси отца вернуться, — предложил Паша. — Может быть, он согласится. К тому же, «гостиницы» больше нет… Теперь к тебе только я захожу.

— Такое наивное предложение, — грустно усмехнулась Даша. — Не могу. Папа очень далеко. Он уехал в Америку, звонит пару раз в год и еще по праздникам, на Новый год и на день рождения, говорит, что любит… и все. Всего пару минут… — голос девушки дрогнул. — Просила я. Сказал, что не хочет…

Даша замолчала и закусила губу. Когда кто-то спрашивал у нее об отце, воспоминания были… крайне разнообразными. С одной стороны, Даша очень любила папу — он был добрым, много смеялся и всегда дарил ей подарки в детстве. С другой стороны, она просто ненавидела его: она не понимала, как он мог променять ее и маму на свою Америку…

— Прости, я не знал… ты никогда не говорила об отце, — после недолгого молчания отозвался Паша.

— Ничего. Мы так давно знакомы, что совсем забываем делиться чем-то… особенно личным. Кажется, что и так все друг о друге знаем, — девушка усмехнулась, уперевшись лбом в ладонь. — Я до сих пор помню, как когда мне было еще семь лет, он приходил из офиса, я прыгала ему на шею и висела, как обезьяна на ветке. А он носил меня по всей квартире. Кружил. И еще я любила играть с его галстуком. Однажды папа даже опоздал на совещание — я его галстук обслюнявила… — Даша засмеялась, но в этом смехе звучала тоска. — А потом — внезапно — звонок: «Прости, прощай»… пришел, взял деньги, вещи какие-то, и ушел. И все. Тихо и безболезненно, как ему казалось… без скандалов, — Даша не сдержалась — слезы потекли по ее щекам.

Паша молча обнял ее и, прижав к себе, легонько похлопал по спине. Слова утешения здесь были бы бессмысленны.

— Но, тем не менее, за короткий срок лишившись мужа и сестры, моя мама осталась жизнерадостной, — всхлипнула Даша, задумчиво водя пальцем по его спине, вырисовывая одной ей ведомый узор. — Она, правда, немного тронулась, наверное, — теперь совсем как девчонка, смеется, шутит и улыбается постоянно, — но она хороший человек. Может быть, Дмитрий поможет ей разобраться в себе? Он добрый… И, мне кажется, он мог бы стать достойным претендентом, чтобы занять место в ее сердце. Может быть, тогда мама будет счастлива… и я вместе с ней.

— Не надо планировать чужую любовь, — ответил ей Паша, отстраняясь и принимая серьезный вид. — У твоей мамы все-таки есть законный муж — твой отец. Ей, я думаю, и одного хватит. А нам с тобой лучше планировать собственное будущее и собственные чувства — вмешательство в чужую личную жизнь еще никогда ни к чему хорошему не приводило.

— Ты влюблен?.. — у Даши что-то екнуло в груди, когда она услышала эту фразу — «планировать собственное будущее и собственные чувства».

— Разумеется, — улыбнулся парень.

— В кого?.. — девушка смотрела на него взглядом пронзительным и отчаянным, но Паша рассматривал мохнатые тапочки на своих ногах, почему-то не решаясь поднять глаза.

Зависло короткое молчание.

— Ты ее не знаешь, — наконец выдавил он. — Зовут Кира, она танцор и вообще очень интересный человек. Музыкой занимается, изучает историю и мифологию Древней Руси, даже, кажется, пыталась заговоры и заклинания старинные учить, которыми бабки-ведуньи пользуются… Может рассказать отрывки из «Слова о полку Игореве» в оригинале, поведать о Куликовской битве, словно сама там была, да и вообще провести обзорную экскурсию о славянах.

— Она что, музейный работник? — фыркнула Даша. — Не старовата для тебя?

— Ей четырнадцать.