Там, среди звезд (СИ) - Бри Кети. Страница 10

Анна всегда любила летать. Она испытывала ни с чем ни сравнимое наслаждение, опускаясь на сидение истребителя, тут же принимавшие форму тела пилота, и подключась к его системам, становясь единым целым с машиной. Она глубоко вздохнула, расправлялся руки-крылья, разгоняясь на взлетной полосе. Это чувство единения с машиной было бесценно, и затягивало куда глубже любого наркотика. Пилот, симбионт, «Deus ex machina», если угодно!

Анна невольно задержала дыхание, окунаясь в звездное море, и, сжалась, заставляя корабль приподнимать щитки, усиливая броню. На душе было неспокойно, и истребитель реагировал на эти неоформившиеся команды.

В Академии Анну уверяли, что только человек мог по-настоящему заставить разумный металл двигаться в космическом пространстве, останавливаться за секунды и набирать световую скорость за мгновения. Но Анна знала, что все гораздо проще — люди были дешевле чем дорогая электронная начинка, способная сделать корабли действительно разумными. Люди всегда были дешевле. Поэтому на истребителях летали живые пилоты, а машины лишь поддерживали их.

Чем ближе маленький истребитель подлетал к громаде врага, тем громче стучало сердце.

— Я слабая, глупая девочка, — вслух сказал она сам себе. — Я не хочу ничего решать, я хочу, чтоб эта глупая война закончилась! Я хочу домой, шубку и брильянтовый гарнитур.

Болтовня немного разрядила атмосферу, и Анна приблизился к Врагу вплотную.

— Мы пришли с миром, — пробормотала она и направила истребитель прямо в тело Врага.

Дальше была боль. Ослепляющая, всеобъемлющая. А за ней — свет.

Анна открыла глаза и единым, слитным движением, будто бы совершенно не используя силу мышц, села. Ее окружали стены, сделанные будто бы из непрозрачно-черного желе. Она дотронулся до стены, и рука вошла в нее с неприятным, хлюпающим звуком.

— Я все еще жива, — пробормотала она, поднимаясь на ноги. — И, кажется, в своем уме. Героиня! Если выберусь из этой передряги, куплю себе шоколадную медаль, самую большую.

Вдалеке вспыхнул свет, и Анна сразу вспомнила, где она все это видела. Этот каучуковый коридор и яркий свет в его конце… Сон, что приснился Анне семь лет назад, который она посчитала тогда игрой подсознания, сигналом обострившегося родительского инстинкта, который вполне успешно подавлялся.

Коридор и тот огромный зал, в котором плакал ребенок. Анна думала, что это аллюзия на собственный матку и родовые пути, но теперь она не была так в этом уверена. Анна почти бежала по коридору, длинному, узкому, и ее не покидало ощущение взгляда в спину: равнодушного, отрешенного, мудрого взгляда.

Вскоре она достигла цели — входа в зал, точную копию зала из сна. Все те же светящиеся тонкие колонны и ребенок, сидевший там же, все в той же позе. Ребенок поднял голову и взглянул в лицо присевшему рядом с ним женщине. За семь лет он совершенно не изменился.

— Привет, малыш, — ласково сказала Анна. — Как ты?

Мальчик бросился на шею, обнял, прижался худеньким дрожащим тельцем к ней, уткнулся носом в шею.

— Я плохой, — жалобно сказал он. — Я только мешаюсь…

Анна прикрыла глаза и вдохнула нежный запах ребенка.

— Ну что ты, малыш, ну что ты! Просто… просто мы разные. Мы друг друга не поняли, не смогли понять. Ты не виноват.

Мальчик всхлипнул и утер нос кулаком.

— Ты, наверно, хочешь знать, откуда я взялся?

Анна погладила малыша по плечу, обняла.

— Было бы неплохо, маленький. Было бы неплохо.

— Я не умею объяснять словами. — ответил тот. — Я испортился, пока летел к вам. Мне очень жаль… Тебе будет больно. Но ты все поймешь, Анна.

Из пола выросли цепкие, тонкие щупальца, и не успела Анна вздрогнуть, как оказалась опутана этими щупальцами. А потом одно из них, пульсирующее, полупрозрачное, вонзилось в ее мозг.

И Анна увидела…

Очнулась она внезапно — будто ее включили — бодрой и отдохнувшей. Она стояла на плоской, словно срезанной вершине горы. Пришло невероятное чувство простора и бесконечности, такое, что дух захватывало. Горизонта не было: вдали океаны, горы и леса сливались в цветную мозаику. Потом Анна подняла взгляд наверх и обомлела: неба не было, там, вверху были все те же горы, леса и океаны. Прямо над ней нависала горная гряда, прикрытая нежной дымкой тумана.

— Красиво… — прошептала она — Пересечения миров… Как они влияют друг на друга?

Словно бы отвечая ей, откуда-то сверху спикировала серебристая птица, размером с земную ласточку. Она легко преодолевала невидимую человеческому глазу границу между мирами. Неожиданно на плечо опустилась тяжелая рука, она испуганно вздрогнула и обернулась. Ей улыбался печально и нежно, Рихард Кестер.

— Рихард? — голос Анны предательски сел. — Как ты здесь…

Он покачал головой.

— Я не Рихард. Вернее, не только он. Его полная информационная копия, неспособная покинуть это место.

— Расскажи мне, что произошло?!

Рихард кивнул.

— Именно за этим ты здесь, Анна, — а затем обвел рукой полукруг. — Ему три миллиарда лет. Три миллиарда лет! Можешь себе это представить?

Анна села на землю, скрестив ноги. Рихард последовал ее примеру.

— Но кто он? Что он? Как он себя называет? Что ему нужно?

— Все гипотезы наших ксенопсихологов не верны. Он не инопланетная машина для сбора информации, и не космический корабль с экипажем. Но и не живое существо. Он — все вместе.

— Не понимаю.

— Я тоже еще не во всем разобрался. Если вкратце: три миллиарда лет назад он был создан, чтобы помогать нам.

— Помогать нам? Но тогда еще…

— Помогать любой возникшей разумной расе в этой части вселенной. Последний дар могущественной умирающей цивилизации тем, кто будет после нее. Одного они не учли, что ждать придется слишком долго — и их дар, их волшебный всемогущий джинн, успеет придти в негодность.

— Что с ним случилось?

Рихард пожал плечами.

— Кто знает? Мало ли что случилось с ним за такой огромный срок? Радиоактивное облучение, взрыв сверхновой рядом… или что-то, что мы и представить себе не можем. Как бы то ни было, он оказался сильно поврежден, теперь он разумен весьма ограниченно. И ни я, ни другие информационные копии, которых он успел собрать, не можем на него повлиять. А он, в свою очередь, не способен осознать, что не помогает, а, наоборот, вредит.

— Что требуется от меня?

— Ему нужен поводырь. Оператор, который будет принимать решения за него. У тебя два пути, Анна: раствориться в нем, стать еще одной информационной копией, и бессильно наблюдать, как умирают люди, рушатся планеты, как он мечется, чувствуя вину и не понимая того, что он может сделать…

Анна уткнулась в колени и вздохнул. Рихард продолжал:

— Либо стать оператором. Остановить войну!

Анна в ответ усмехнулась.

— Выбор не отличается разнообразием. Но что будет с моим телом? Ты… ты знаешь, как ты умер?

Рихард кивнул.

— Вероятно, сгнил заживо, предварительно хорошо помучившись. К сожалению, наши тела не очень подходят к взаимодействию с ним.

— Я убила тебя, — глухо сказала Анна. — Застрелила из нейробластера.

— Спасибо.

— Перед этим ты попросил меня о том, чтобы я тебя поцеловала. Ты… любишь меня?

Рихард молчал какое-то время, затем отвернулся и ответил:

— Любил. Рихард тебя любил. У меня его память, его внешность. Но я — не он. Я — часть всего этого. Как горы или птица. Я мертв. Прощай, Анна.

— Ты говоришь мне правду, или просто не хочешь причинять мне боли?

Рихард покачал головой.

— Я не хочу влиять на твой выбор. Не хочу, чтобы ты чувствовала вину.

— Мне не из чего выбирать! Я пришла сюда, чтобы сделать все возможное. И я это сделаю, чего бы мне это ни стоило.

— Прощай, Анна, — повторил Рихард и растаял во внезапно сгустившемся тумане.

А Анна снова вернулась в огромный зал. Малыш больше не плакал. Он с любопытством посмотрел ей в глаза.

— Ты не бросишь меня, правда?