Статский советник - Акунин Борис. Страница 28

Испугался опасности или другое? – подумал Грин про Рахмета. Сухим, не допускавшим возражений голосом сказал:

– Мы с Козырем справимся вдвоем. Бомбу бросит Емеля. Бросил – и беги за угол. Не жди, пока разорвется. Только крикни сначала, чтобы поняли, кто бросил. За стенку – и командуй, когда стрелять. А Рахмет на экс не пойдет.

– То есть как это?! – взвился Рахмет.

– Нельзя, – объяснил Грин. – Сам виноват. Твои приметы у всех филеров. Только нас провалишь. Сиди тут, у телефона.

Двинулись в четверть пятого – чуть раньше, чем следовало.

Во дворе Грин оглянулся.

Рахмет стоял у окна. Увидел, махнул рукой.

Вышли из подворотни в переулок.

– А черт, – сказал Грин. – Шомпол забыл. Нельзя – вдруг патрон заклинит.

Снегирь, весь пунцовый от волнения, предложил:

– Давай сбегаю. Где он у тебя? На тумбочке, да? – И уж кинулся бежать, но Емеля ухватил его за шиворот.

– Стой, шебутной! Нельзя тебе возвращаться. Первый раз на акцию идешь – поганая примета.

– В санях посидите, я сейчас, – бросил Грин и повернул назад.

Во двор сразу не пошел, осторожно выглянул из подворотни. У окна никто не стоял.

Быстро перебежал двор, поднялся по лестнице до бельэтажа. Нарочно смазанный замок не скрипнул.

Проник в квартиру бесшумно – сапоги оставил на лестнице.

Крадучись миновал столовую. Из кабинета, где телефонный аппарат, донесся голос Рахмета:

– Да-да, двенадцать – семьдесят четыре. И побыстрей, барышня, срочное дело… Охранное? Это Охранное отделение? Мне…

Грин кашлянул.

Рахмет уронил рожок и проворно обернулся.

В первый миг его лицо сделалось странным – лишенным всякого выражения. Грин догадался: это он не понял, расслышаны ли роковые слова, еще не знает, какую роль ему играть – товарища или предателя. Вот, стало быть, какое у Рахмета настоящее лицо. Пустое. Будто классную доску вытерли сухой тряпкой, и остались мучнистые разводы.

Но пустым лицо оставалось не более секунды. Рахмет понял, что раскрыт, и уголок рта оттянулся в глумливой усмешке, глаза презрительно сузились.

– Что, Гринчик, не поверил боевому соратнику? Ну и ну, не ожидал от тебя, малахольного. Что вытянулся, как оловянный солдатик?

Грин стоял неподвижно, держа руки по швам, и не шелохнулся даже тогда, когда васильковый человек с выщербленной улыбкой выхватил из кармана «бульдог».

– Что ж ты один? – прошепелявил Рахмет. – Без Емели, без Снегирька? Или стыдить меня пришел? Только ведь у меня, Гринуля, стыда нет. Сам знаешь. Жалко, придется тебя в минус перевести. Живьем сдать вышло бы эффектней. Что вылупился? Ненавижу тебя, истукана.

Выяснить оставалось только одно – давно ли Рахмет сотрудничает с Охранкой или заагентурен только вчера.

Грин так и спросил:

– Давно?

– Да считай, с самого начала! Меня давно тошнит от вас, скучнорылых. А больше всего от тебя, чугунный ты болван! Я вчера встретил человека куда полюбопытней, чем ты.

– Что такое «ТГ»? – на всякий случай спросил еще Грин.

– А? – удивился Рахмет. – Что-что?

Других вопросов не было, и Грин больше терять времени не стал. Метнул нож, зажатый в правой ладони, и кинулся на пол, чтобы не задело выстрелом.

Но выстрела не было.

«Бульдог» упал на ковер, а Рахмет схватился обеими руками за черенок, торчавший из левой половины груди. Опустил голову, с удивлением разглядывая диковинный предмет, рванул его из раны. Кровь залила весь перед рубашки, Рахмет повел невидящим взглядом по комнате и рухнул лицом вниз.

– Едем, – сказал Грин, с разбегу плюхаясь в сани и пряча под сиденье сундучок с самым необходимым: взрыватели, фальшивые документы, запасное оружие. – Завалился под стул. Еле нашел. До Хлудовского вместе. Там вылезете, а я на встречу с Козырем. И вот что. Сюда не возвращаться. После экса к обходчику. Арсений тоже.

Козырь уже прохаживался вдоль тротуара, одетый коммивояжером средней руки: в бобровом картузе, коротком пальто, клетчатых брюках, щегольских белых бурках. Грин, как условились, нарядился приказчиком.

– Где тебя черти носили? – прикрикнул на него «специалист», входя в роль. – Лошадь вон привяжи да сюда ступай.

Когда Грин подошел, налетчик подмигнул и вполголоса сказал:

– Ну мы с вами и парочка. Я таких гуськов на заре юности любил потрошить. Поглядели бы на Жюльетку – и вовсе не узнали бы. Я ее мещаночкой вырядил, чтоб в «Индии» не пялились. Шуму было, скандалу! Не желала уродоваться, ну ни в какую.

Грин отвернулся, чтобы не тратить время на пустые разговоры. Осмотрел позицию и определил ее как идеальную. «Специалист» свое дело знал.

Узкая Немецкая улица, по которой приедет карета, вытянулась прямой линией от самого Кукуйского моста. Конвой будет виден издалека, хватит времени присмотреться и подготовиться.

Перед самым перекрестком поперек мостовой валялось длинное бревно, какой нужно толщины – конный переедет легко, но сани встанут. Еще через полсотни шагов справа виднелся зазор между домами: Сомовский тупик. Там, за каменной церковной оградой, уже должны были сидеть в засаде стрелки. Из-за угла высунулась голова. Емеля. Высматривает.

План Козыря был хороший – простой и крепкий, осложнений не предвиделось.

Вечереть еще не начало, но по краям неба свет уже потускнел, прибавил мутно-серого. Через полчаса сгустятся сумерки, но акция к тому времени уже закончится, а для отрыва темнота кстати.

– Сейчас пять, – сообщил Козырь, щелкнув крышкой богатых часов на толстой платиновой цепочке. – Выезжают из экспедиции. Минут через пяток увидим.

Он был упругий, собранный, в глазах играли веселые искорки. Подшутила судьба над протоиереем – подбросила в постное поповское семейство этакого волчонка. Грина заинтересовал теоретический вопрос: что делать с такими Козырями в свободном, гармоничном обществе? Ведь природа все равно будет их поставлять в определенной пропорции. Врожденную склонность воспитанием не всегда переломишь.

Придумал: опасные профессии, требующие людей авантюрного склада, останутся. Вот для чего пригодятся Козыри. Проникать в пучины морей, покорять неприступные горные вершины, осваивать летательные аппараты. А позже, лет через пятьдесят, потребуется исследовать другие планеты. Работы всем хватит.

– Отвали! – крикнул Козырь на дворника, который кряхтя пристроился к бревну – откатить в сторону. – Наше это, сейчас возок вернется, подберет. Эх, народишко, только подобрать, где плохо лежит.

Дворник ретировался от сердитого человека за железные ворота, и на улице стало совсем пусто.

– Е-едет денежка, е-едет родимая, – тихим, вкрадчивым голосом протянул Козырь. – Давайте-ка на ту сторону. И не суйтесь наперед, на меня смотрите.

Сначала было видно продолговатое темное пятно, потом стали различимы отдельные фигуры – всё в точности, как говорил Козырь.

Впереди двое конных стражников с карабинами через плечо.

За ними карета экспедиции ценных бумаг: большой закрытый возок на полозьях, рядом с кучером двое – урядник и экспедитор.

По бокам от кареты еще конные стражники – два справа и два слева.

Замыкали конвой сани, которых отсюда толком было не видно. В них полагалось находиться еще четырем стражникам при карабинах.

Емеля вышел из-за угла, прислонился к стенке. Смотрел на проезжающую мимо процессию. В руке держал круглый сверток – бомбу.

Поглаживая пальцем рифленую рукоятку «кольта», Грин ждал, когда передние заметят бревно и остановятся. Часы над аптекой показывали девять минут шестого.

Лошади равнодушно переступили через преграду и двинулись дальше, однако кучер кареты затпрукал, натянул поводья.

– Куда? – заорал урядник, приподнимаясь. – Куда поехали, бараны? Бревна не видите? Слезайте с лошадей, оттащите его в сторону. И ты пособи, – подтолкнул он кучера.

Увидев, что конвой остановился, Емеля медленно, прогулочным шагом двинулся сзади к замыкающим саням, вроде как любопытствуя.