Статский советник - Акунин Борис. Страница 43

На всю многословную филиппику Эраст Петрович ответил одним словом:

– Давайте.

Глеб Георгиевич подождал, не будет ли сказано чего-то еще, и удовлетворенно кивнул.

– Ваше мнение о Мыльникове? – вернулся он к деловому тону. – По старшинству временным начальником Охранного нужно делать его, но я бы предпочел Зубцова. Нового из Петербурга, по-моему, требовать не нужно. Мы не можем ждать, пока новый человек войдет в ход работы.

– Да, нового нельзя. И Зубцов работник способный. Но нам от Охранного отделения сейчас нужна не столько аналитическая разработка, сколько п-практическая, агентурно-розыскная деятельность, а это епархия Евстратия Павловича. Да и обижать его понапрасну я бы не стал.

– Но Мыльников отвечал за подготовку провалившейся операции. Результат вам известен: убит Бурляев и три филера, еще пятеро ранены.

– Мыльников не виноват, – убежденно произнес статский советник.

Пожарский внимательно взглянул на него:

– Нет? В чем же, по-вашему, причина неудачи?

– Измена, – коротко ответил Фандорин и, заметив, как изумленно поползли вверх брови собеседника, пояснил. – Террористы знали, во сколько начнется операция, и были наготове. Кто-то их п-предупредил. Кто-то из наших. Так же, как в деле с Храповым.

– Это ваша версия, и вы до сих пор молчали? – недоверчиво спросил князь. – Ну, знаете, вы просто неподражаемы. Нужно было мне поговорить с вами начистоту раньше. Однако ваше предположение слишком серьезно. Кого именно вы подозреваете?

– К-круг посвященных в подробности ночной операции был узок. Я, вы, Бурляев, Мыльников, Зубцов. Да, еще поручик Смольянинов мог слышать.

Глеб Георгиевич фыркнул, кажется, находя предположения собеседника нелепыми, однако все же принялся загибать пальцы.

– Ну хорошо, давайте попробуем. Если позволите, начну с себя. Какой тут возможен мотив? Сорвал операцию, чтобы слава поимщика БГ не досталась Бурляеву? Что-то уж чересчур. Теперь Мыльников. Хотел занять место начальника? И при этом не пожалел трех лучших филеров, с которыми носится, как дядька Черномор? Да еще и неизвестно, станет ли начальником… Зубцов. Личность, конечно, в высшей степени непростая, да и в тихом омуте известно, кто водится. Однако зачем ему губить Бурляева? Чтобы избавиться от «неправильного» борца с революцией? Такие чрезмерности, по-моему, не в характере Сергея Витальевича. Правда, он имеет революционное прошлое. Двойной агент, как Клеточников в Третьем отделении? Хм, это нужно проверить… Кто там еще? А, краснощекий Смольянинов. Тут я пас, не хватает фантазии. Вы его лучше знаете. Кстати говоря, отчего это юноша из такой семьи служит в жандармах? Он не похож на честолюбивого карьериста вроде вашего покорного слуги. Вдруг неспроста? Быть может, заражен демонической романтикой ниспровергательства? Или проще – любовная связь с какой-нибудь нигилисткой?

Начав словно бы в шутку, Пожарский, похоже, увлекся фандоринской гипотезой всерьез. Сделав паузу, он посмотрел на Эраста Петровича с особенным выражением и вдруг сказал:

– Если уж о любви и роковых нигилистках… А не может ли происходить утечка через вашу прекрасную Юдифь, которая произвела такое впечатление на московское общество? Она ведь, кажется, поддерживает подозрительные связи? Отлично знаю, как очаровательные женщины умеют высасывать секреты. Вы часом не оказались в роли Олоферна? Только прошу по-деловому, без обид и картелей.

Эраст Петрович и в самом деле намеревался ответить на чудовищное подозрение князя резкостью, но тут ему внезапно пришла в голову мысль, заставившая статского советника забыть об оскорблении.

– Нет-нет, – быстро произнес он. – Это совершенно невозможно. Но зато очень даже возможно другое. Бурляев мог проговориться Диане. Вероятно, и со Сверчинским без нее не обошлось.

И Фандорин рассказал князю о таинственной женщине-вамп, вскружившей голову обоим начальникам московского политического сыска.

Версия выходила замечательно складная, во всяком случае по сравнению с прочими, однако Пожарский воспринял ее скептически.

– Спекуляция, конечно, любопытная, но мне кажется, Эраст Петрович, что вы чрезмерно сужаете круг подозреваемых. То, что наличествует измена, – безусловно. Нужно пересмотреть всю линию расследования с этой позиции. Но предателем могла оказаться любая пешка, филер или полицейский, использованные в оцеплении, а это восемьдесят человек. Не говоря уж о нескольких десятках извозчиков, мобилизованных для перевозки всей этой бурляевской Grande Armee [3].

– Филер и тем более извозчик не мог быть п-посвящен в детали, – возразил Фандорин. – Да и со своего места рядовому исполнителю отлучиться было бы затруднительно. Нет, Глеб Георгиевич, это не пешка. Особенно, если вспомнить обстоятельства убийства генерала Храпова.

– Согласен, ваша версия стройнее и литературнее, – улыбнулся князь. – И даже более вероятна. Но мы договорились работать одной упряжкой, потому давайте на сей раз вы будете коренником, а я поскачу пристяжной. Итак, у нас две линии: двойной агент Диана или кто-то из мелкой сошки. Будемте разрабатывать обе. Вы выбираете Диану?

– Да.

– Отлично. А я займусь мелюзгой. Вам одного сегодняшнего дня будет довольно? Время дорого.

Эраст Петрович уверенно кивнул.

– Мне тоже, хоть работа мне достается кропотливая: этакую прорву народа проверить да прощупать. Но ничего, справлюсь. Теперь договоримся о рандеву. – Пожарский надолго задумался. – Раз у нас нет уверенности в собственных работниках, давайте встретимся вне служебных стен, где никто не станет подслушивать и подсматривать. И никому об этой встрече ни слова, хорошо? Вот что, встретимся в банях, в отдельном кабинете. Будем друг перед другом абсолютно открыты, – засмеялся Глеб Георгиевич. – У вас в Москве Петросовские бани очень уж хороши, и расположение удобное. Я прикажу своим башибузукам, чтобы заказали, ну скажем, шестой номер.

– Никому так никому, – покачал головой Эраст Петрович. – Своих телохранителей на сегодня отпустите – для чистоты поиска. И ничего им о нашей встрече не рассказывайте. Я сам заеду к Петросову и закажу шестой номер. Встретимся наедине, обсудим итоги и разработаем п-план дальнейших действий.

– В десять?

– В д-десять.

– Что ж, – шутливо воздел тросточку Глеб Георгиевич. – Место встречи определено. Время тоже. Вперед, аристократы! Засучим рукава.

Недавно открывшиеся близ Рождественки Петросовские бани уже успели стать одной из московских достопримечательностей. Еще несколько лет назад здесь было одноэтажное бревенчатое здание, где мыли за пятнадцать копеек, пускали кровь, ставили банки и резали мозоли. Приличная публика в этот грязный, пахучий сарай не заглядывала, предпочитая мыться у Хлудова в Центральных. Однако объявился у бань новый хозяин, человек европейской хватки, и перестроил Петросы по самому последнему слову мировой техники. Возвел каменный палас с кариатидами и атлантами, пустил во внутреннем дворике фонтан, стены облицевал мрамором, понавесил зеркал, расставил мягких диванов, и бывшее копеечное заведение превратилось в храм неги, которым не побрезговал бы и сам изнеженный Гелиогабал. «Простонародного» отделения не осталось вовсе, только «купеческое» и «дворянское» для обоего пола.

В «дворянское» Фандорин и направился после того, как разошлись с Пожарским всяк по своему делу.

По утреннему времени посетителей в банях еще не было, и услужливый смотритель повел многообещающего съемщика показывать кабинеты.

Устроено «дворянское» было так: посередине общая зала с большущим мраморным бассейном, окруженным дорическими колоннами; вокруг бассейна галерея, куда выходят двери шести отдельных кабинетов. Однако главный вход в кабинеты не из общей залы, а с другой стороны, из опоясывающего здание широкого коридора. Осмотрел придирчивый чиновник и номера. На серебряные шайки и позолоченные краны не очень-то и взглянул, зато внимательно подергал задвижку на дверях, ведущих в бассейную залу, и прогулялся по внешнему коридору. Направо по нему можно было выйти к женской половине бань, налево коридор вел к служебной лестнице. Выхода на улицу с этой стороны не было, чем Фандорин почему-то остался особенно доволен.