Статский советник - Акунин Борис. Страница 59

– Сорок четыре двадцать два, – всхлипнув, сказала Жюли. – Легкий номер, я запомнила.

Увы, Игла так и осталась возле своих бомб.

Телефонного аппарата Фандорину было не видно, но, очевидно, он находился здесь же, в комнате, потому что Грин, снова убрав кинжал, показал рукой куда-то в сторону:

– Вызывайте. Скажите, очень срочно. Выдадите – убью.

– «Убью, убью», – усмехнулась Жюли. – Какой ты, Гринчик, скучный. Хоть бы вышел из себя, закричал, ногами затопал.

Какие быстрые переходы от страха и отчаянности к нахальству, подумал статский советник. Редкостная особа.

И оказалось, что он еще недооценил ее дерзость.

– Значит, меня ты называешь на «вы», а ее на «ты»? – кивнула она на Иглу. – Так-так. Занятная у вас парочка. Посмотреть бы, как вы милуетесь. То-то, наверно, железка о железку лязгает. Любовь двух броненосцев.

Осведомленный о распущенности нравов, характерной для нигилистической среды, статский советник этому сообщению нисколько не удивился, но Игла вдруг пришла в необычайное возбуждение – хорошо хоть стояла, а не сидела над бомбами.

– Что вы знаете про любовь! – крикнула она звенящим голосом. – Один миг нашей любви стоит больше, чем все ваши амурные похождения вместе взятые!

Красотке, кажется, было что на это ответить, но Грин решительно взял ее за плечо и подтолкнул к невидимому аппарату.

– Ну!

Далее Жюли скрылась из поля зрения Фандорина, однако ее голос был отлично слышен.

– Центральная? Барышня, сорок четыре двадцать два, – сказал голос безо всякого выражения, а секунду спустя заговорил по-другому: напористо, властно. – Кто? Дежурный адъютант Келлер? Вот что, Келлер, мне немедленно нужен Глеб Георгиевич. Очень срочно… Жюли, этого довольно. Он поймет… Ах, так?.. Да, непременно.

Звяканье трубки о рычаг.

– Еще не прибыл. Адъютант сказал, что ожидается не позднее, чем через четверть часа. Что делать?

– Через четверть часа позвоните еще, – сказал Грин.

Эраст Петрович беззвучно попятился от двери, потом обернулся и быстро покинул дом – тем же путем, каким вошел.

Рыжая стояла на том же месте, только доху с треухом кто-то успел прибрать – знать, плохо лежали.

Интересную картину могла наблюдать воскресная публика, гуляющая по Пречистенскому бульвару: мчались мимо извозчичьи сани, а в них стоял солидный господин, в мундире и при орденах, по-разбойничьи свистел и настегивал кнутом неказистую мохнатую лошадку.

Еле успел. Столкнулся с Пожарским в дверях обер-полицеймейстерства. Князь был возбужден и явно спешил, нежданной встрече не обрадовался. Бросил на ходу:

– После, Эраст, после. Ключевой момент настает!

Однако статский советник ухватил высокое начальство железными пальцами за рукав и подтянул к себе.

– Для вас, господин Пожарский, ключевой момент уже настал. Пойдемте-ка в кабинет.

Поведение и тон произвели должное впечатление. Глеб Георгиевич взглянул на Фандорина с любопытством.

– Как, мы снова на «вы»? Эраст, судя по блеску в глазах, ты узнал что-то очень интересное. Хорошо, пойдем. Но не долее пяти минут. У меня неотложное дело.

Князь всем своим видом давал понять, что времени на долгие объяснения у него нет, сам не сел и Фандорину не предложил, хотя мебель в кабинете уже расчехлили. Эраст Петрович, впрочем, садиться и не собирался, ибо был настроен воинственно.

– Вы – провокатор, двойной агент, государственный преступник, – сказал он в холодном бешенстве, проскочив и «п», и «д», и «г» без единой запинки. – Это не Диана, а вы сообщались с террористами из Боевой Группы посредством писем. Вы погубили Храпова, вы сообщили боевикам про Петросовские бани, и про сугроб нарочно сказали неправильно, хотели от меня избавиться. Вы предатель! Предъявить доказательства?

Глеб Георгиевич смотрел на статского советника все с тем же выражением любопытства, с ответом не торопился.

– Пожалуй, не нужно, – ответил он, подумав. – Верю, что доказательства у тебя есть, а времени на препирательства я не имею. Мне, конечно, очень интересно, как ты докопался, но это ты мне расскажешь как-нибудь после. Так и быть, продлеваю продолжительность нашей беседы с пяти минут до десяти, но больше не смогу. Так что переходи сразу к делу. Ладно, я провокатор, двойной агент и предатель. Я устроил убийство Храпова и целый ряд других замечательных штук вплоть до пары покушений на самого себя. Что дальше? Чего ты хочешь?

Эраст Петрович опешил, так как готовился к долгим и упорным запирательствам. И от этого вопрос, который он собирался задать в самую последнюю очередь, прозвучал жалковато, да еще и с заиканием:

– Но з-зачем? З-зачем вам понадобилась вся эта интрига?

Пожарский заговорил жестко, уверенно:

– Я – человек, который может спасти Россию. Потому что я умен, смел и лишен сантиментов. Мои враги многочисленны и сильны: с одной стороны, фанатики бунта, с другой – тупые и косные боровы в генеральских мундирах. Долгое время у меня не было ни связей, ни протекций. Я бы все равно выбился наверх, но слишком поздно, а время уходит, его у России осталось совсем мало. Вот почему я должен торопиться. БГ – мое приемное дитя. Я выпестовал эту организацию, обеспечил ей имя и репутацию. Она дала мне уже всё, что могла, теперь пришло время поставить в этой истории точку. Сегодня я уничтожу Грина. Слава, которую я создал этому несгибаемому господину, поможет мне подняться еще на несколько ступеней, приблизит меня к конечной цели. Вот суть, коротко и без украшательств. Довольно?

– И все это вы делали ради спасения России? – спросил Фандорин, но его сарказм на собеседника не подействовал.

– Да. И, разумеется, ради самого себя. Я себя от России не отделяю. В конце концов, Россия создана тысячу лет назад одним из моих предков, а другой триста лет назад помог ей возродиться. – Пожарский сунул руки в карманы пальто, покачался на каблуках. – И не думай, Эраст, что я боюсь твоих разоблачений. Что ты можешь сделать? В Петербурге у тебя никого нет. Твой московский покровитель низвергнут. Никто тебе не поверит, никто тебя не услышит. Кроме косвенных улик и предположений ты ничем располагать не можешь. Обратишься в газеты? Не напечатают. У нас, слава Богу, не Европа. Знаешь, – доверительно понизил голос Глеб Георгиевич, – у меня в кармане револьвер, и нацелен он тебе в живот. Я мог бы застрелить тебя. Прямо сейчас, в этом кабинете. Объявил бы, что ты агент террористов, что ты связан с ними через твою евреечку и пытался меня убить. При нынешнем положении дел мне это легко сойдет с рук, еще и награду получу. Но я противник излишеств. Тебя незачем убивать, потому что ты мне действительно не опасен. Выбирай, Эраст: или играешь со мной, по моим правилам, или выставляешь себя дураком. Впрочем, есть и третий путь, который, возможно, подходит тебе более всего. Промолчи и тихо уйди в отставку. По крайней мере сохранишь достоинство, которое тебе так дорого. Так что ты выбираешь? Играешь, дуришь или молчишь?

Статский советник сделался бледен, брови задвигались вверх и вниз, задергался тонкий ус. Князь не без насмешки наблюдал за этой внутренней борьбой, спокойно ожидая ее исхода.

– Ну?

– Хорошо, – тихо молвил Эраст Петрович. – Раз ты этого хочешь, я п-промолчу…

– Вот и прелестно, – улыбнулся триумфатор, взглянув на часы. – Десять минут не понадобилось, хватило и пяти. А насчет игры подумай. Не зарывай таланта в землю, не уподобляйся ленивому и лукавому рабу, о котором пишет Святой Матфей.

С этими словами обер-полицеймейстер направился к двери.

Фандорин дернулся, открыл было рот остановить его, но вместо окрика с его уст сорвались тихие, едва слышные слова:

– «Злом зло искореняя…»

Глава шестнадцатая

Вспышка

Сразу же после казни Пожарского нужно будет уходить. Грин уже решил, как – извозчиком до Богородского, там достать лыжи и через Лосиноостровский лес, в обход застав, до Ярославского тракта. Только бы выбраться из Москвы, дальше всё просто.