Колдунья - Гриффит Рослин. Страница 34

Возобновившееся раздражение вызвало опять проклятый кашель. В ее голове была полная неразбериха, и она так сильно болела, что казалось, еще немного, и она разорвется. К тому же ныло плечо. Стараясь вдохнуть воздух, она посмотрела вокруг. Кажется, она была одна, она достала из кармана юбки маленький пузырек, откупорила его и сделала большой глоток. В горле защекотало, и боль отступила. Спасибо Господу за это лекарство. Она не знала, что бы она делала без него. Ее кашель усилился с тех пор, как она стала беспокоиться о бессмертии души Билли.

Позавчера он в конце концов вернулся домой, после того как она ходила за ним в «Блю Скай», мучаясь, что он разрешил падшим женщинам околдовать его и заниматься с ним любовью.

Она сделала еще глоток. Некоторые из тех проституток были наполовину индианки, как тот сатана, Ча-ко Джоунс, который не пустил ее к сыну. После того как она заставила сына встать на колени и просить у Бога прощения, Билли сказал, что больше не впадет в немилость… но предположил, что вряд ли он сможет сдерживать свои природные мужские инстинкты. Как противно.

Что же матери делать?

Минна чувствовала все больше и больше, что теряет контроль над собой. Она не способна следить за сыном, она все забывает. Она не может точно сказать, зачем она выходит ночью на улицу и бродит, сама не зная где. Однажды утром лишь на рассвете она пришла в себя на своем же дворе. Ее ночная сорочка была в крови, и это не были следы от женских месячных.

Минна очень беспокоилась, что кто-то может поверить этой крашеной проститутке Бэлл Джэнкс, которая распускала слухи о ней как о сумасшедшей. И люди, возможно, станут думать, что она, глубоко верующая христианка, была способна убить этих дикарей, так как у них нет души.

Она поднесла к губам пузырек, опять отпила, а затем закрыла и спрятала его. Это лекарство кончалось, и она думала, что надо послать Билли достать ей еще такого лекарства.

Шатаясь, Минна подошла к двери, прищурилась, когда яркое полуденное солнце ослепило ее, и вышла из церкви. Она передвигалась по грязной улице: ноги заплетались, а голова — как будто была набита ватой. Но глаза все хорошо видели, и она не пропустила экипажа, повернувшего за угол. Она ускорила шаг, чтобы посмотреть, кто там сидел. Это была дочь-полукровка Бэлл, которая смеялась с молодым испанцем.

Минна завопила:

— Как ты осмелилась переехать дорогу богобоязненной женщине?! — Она схватилась за крест, который висел у нее на цепочке на шее и спасал ее от сил зла. — Дети сатаны!

Огрызнувшись Минне, Луиза также схватилась за свой амулет, который тоже защищал ее от сил зла и злословия, а затем экипаж удалился.

Минна испугалась, но тут чья-то сильная рука поддержала ее.

— Мадам, вы в порядке? — спросил усатый мужчина среднего возраста.

— Да, спасибо, — ответила она, задыхаясь. Она не могла сказать ему, что эта девица, возможно, прокляла ее, посмотрев на нее своими дьявольскими глазами. — Я просто подвернула ногу.

— Вам помочь дойти до дома?

Этот мужчина выглядел вполне приличным христианином. У Минны не было другой мужской компании, кроме ее сына, с тех пор как ее муж был убит при исполнении служебных обязанностей на железной дороге, оставив ее и Билли на произвол судьбы. Изикиль был часто сварливым, но с ним она чувствовала себя безопаснее.

— Если вас не затруднит проводить меня до дома, то я была бы благодарна вам, — сказала она, улыбаясь незнакомцу. — И я надеюсь, вы не откажетесь от чашечки кофе с домашним пирогом. — Она подумала, что Билли работал и должен был вернуться лишь к ужину.

Глаза незнакомца заблестели, и он ответил:

— Не отказался бы от вашего любезного приглашения.

Минна, все еще сжимавшая рукой крест, взяла его под руку, полагая, что теперь хотя бы дома она не будет одна. В собственном доме она не чувствовала себя в безопасности, особенно с тех пор как вернулась из школы с востока эта полукровка, с хвостом между ног. И тут же появились два трупа, и оба были найдены рядом с домом этой ведьмы. Минна теперь точно знала, что Луиза Джэнкс — ведьма, и, может быть, именно она убила этих дух несчастных дикарей.

Ей страшно хотелось поделиться своими соображениями с незнакомцем, она думала, что ей станет даже легче.

— Вы что-нибудь слышали о недавних ужасных убийствах? — И она удовлетворенно отметила его заинтересованность тем, что она собиралась рассказать.

— Вам надо быстрее ехать, если вы не хотите, чтобы я потерял вас, — говорил Чако ехавшей сзади Фрэнсис. Его лошадь мчалась вперед, огибая скалистый склон горы.

— Может быть, вы именно этого и хотите, — ворчала Фрэнсис, объезжая противный кактус.

Что же такое случилось с ним? Он никогда не был таким невнимательным компаньоном. Он подгонял ее вперед так, будто она была опытной наездницей.

— Мы можем вернуться назад, только скажите.

— Нет!

Она стала погонять свою лошадь, и та понесла ее настолько быстро, что Фрэнсис этого никак не ожидала. Она так раскачивалась в седле, что уже и не думала, что сможет остаться живой после этой езды.

Вот уже час, как они отъехали от Санта-Фе, а она была уже совершенно больной.

Когда она догнала Чако, он, оглянувшись через плечо, сказал:

— Вот так-то лучше.

Он мельком взглянул на ее, заметив явный дискомфорт, который она испытывала, но быстро отвернулся и продолжал ехать молча. Было видно, что он полон решимости не останавливаться и не разговаривать с ней без надобности. Фрэнсис подозревала, что он ждет, когда она пожалуется, сдастся и потребует повернуть назад. Но почему?

Ответ был очевиден. Он вел себя с ней совсем по-другому после того поцелуя. Не желая переживать из-за инцидента, который произошел между ними и который не давал ей спать по ночам, Фрэнсис переключила все свое внимание на места, по которым они проезжали.

Они ехали на северо-запад от Санта-Фе через каменистые горы, вершины которых были украшены громоздкими соснами и дубами. По мере их продвижения ландшафт менялся, и взору Фрэнсис предстало контрастное сочетание зеленого можжевельника и зарослей шалфея. Впереди виднелось тусклое плоскогорье, оно, казалось, так близко, что ей хотелось дотронуться до него. Конечно, это была иллюзия. Плоскогорье отдалялось отвесной скалой, и оно было совсем не близко.

Эта земля напоминала великолепный ковер, и от окружающей красоты у нее захватывало дыхание.

Чако тоже здесь очень нравилось. Он был одет в этот раз так, как при первой встрече, — в черной одежде, с распущенными черными волосами, у него было небритое лицо, на бедро свисал револьвер. Казалось, что он своим обликом хочет напомнить ей тот ненавистный день, когда был убит Нэйт.

Подгоняя быстрее свою лошадь, она поравнялась с ним. Он удивленно поднял брови, но ничего не сказал.

Она явно волновалась от желания быть ближе к нему, но, сохраняя свою независимость, заявила:

— Я же учусь, вы знаете.

Он посмотрел, как она все еще подпрыгивала в седле, и сказал:

— В самом деле?

Ее смутило, что он, как было видно по его лицу, не верит ей, и она для большей убедительности проговорила:

— Несколько раз я проехалась вокруг города. Но, конечно же, не галопом.

— А мы пока еще и не едем галопом.

Может, было бы лучше, если бы она молчала. Теперь он наверняка сделает так, что они поедут быстрее, просто для того, чтобы заставить ее страдать. Он как бы решал наказать ее.

И только она хотела обрушиться на него с обвинениями, как услышала сзади свист и звук приближавшихся лошадей.

Фрэнсис неудачно повернулась в седле и, почувствовав, что вот-вот упадет, вскрикнула:

— Ой, нет, нет!

Чако бросился к ней на помощь и успел поддержать ее за талию. Но его прикосновение волновало ее, и она попыталась оттолкнуть его. Но это было бесполезно. Ее сердце сильно билось, когда он втаскивал ее на седло. Он придержал лошадей, пока она приходила в себя.

Затем они повернулись навстречу тем, кто догонял их. Там, где скакали всадники, поднималось облако пыли. Чако прищурился. Несколько наездников приближались к ним.