Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ) - Южная Влада. Страница 2

— Ну как? — рассеянно поинтересовалась она, подперев кулаком щеку и ковыряя вилкой в своей тарелке.

Запах отчего-то не вызывал аппетита, а может, виной тому были ее тяжелые мысли. Алекс закинул в рот кусок, прожевал, слегка покраснел и ответил:

— Очень вкусно.

— Правда? — вяло удивилась Эльза и для приличия тоже попробовала кусочек.

И едва сдержалась, чтобы не сплюнуть все обратно. Мясо подгорело и вышло жестким, как подошва, к тому же руки и разум подвели ее, и Эльза умудрилась пересолить, переперчить, перелить специй так, что блюдо скорее напоминало отраву. Она медленно подняла взгляд на Алекса: тот наколол на вилку новую порцию и принялся с видимым трудом пережевывать, но, заметив интерес Эльзы к процессу, растянул губы в улыбке.

— Правда, вкусно? — недоверчиво переспросила она.

— Угу, — кивнул Алекс.

— Положить тебе добавки, когда все съешь?

Он покраснел еще больше, схватил со стола бокал вина и залпом выпил.

— Конечно, моя девочка. У тебя все замечательно получилось.

Еще некоторое время Эльза смотрела на мучительные попытки Алекса сохранять лицо, а затем вздохнула:

— Алекс?

— М-м-м? — приподнял он бровь.

— Все мужчины такие дураки, когда любят, или ты мне в одном экземпляре достался?

— В одном, — уверенно заявил он и снова глотнул вина, глянул настороженно: — А что, так заметно, что дурак?

— Ага, — счастливо улыбнулась Эльза. — Выплюнь все, что не успел проглотить. Это же есть невозможно. У тебя же несварение кишок будет и придется вызывать доктора.

— У меня оборотническое самоизлечение, — тоже улыбнулся он, но вилку отложил с заметным облегчением. — К тому же, ты ведь так старалась. Для меня. А я вчера наорал…

— Наорал, — не стала спорить Эльза и пересела к нему на колени, повинуясь приглашению его руки. Обвила шею и заглянула в глаза, близко-близко, как в глубокое озеро: — Но ты ведь не со зла. — Непрошеные мысли снова вернулись, и стало страшно, и в то же время не спросить уже не могла: — Скажи, ты когда-нибудь бил меня, Алекс? Тогда, в прошлом, хоть один раз? Бил?

Он долго смотрел на нее и молчал. Так долго, что Эльза уже хотела передумать. Решила попросить его оставить этот вопрос без ответа. Остаются же многие вопросы без ответа, почему бы не позабыть этот? Но Алекс произнес вполголоса:

— Да.

Словно крохотная льдинка впилась ей в грудь. Значит, в ее воспоминаниях он не тот, кто целует? Взгляд у Алекса потух, и он отвел глаза, но она придержала его за подбородок:

— А вчера хотел ударить? Ну, когда рассердился?

Алекс только покачал головой, и Эльза перевела дыхание. Ведь где-то глубоко внутри она для себя уже решила, кем хочет видеть его тогда, в прошлом. Он избавил ее от неизлечимой болезни, рисковал жизнью, когда ведьма пришла за ней в его дом, помог обрести брата.

Он бил ее. Все-таки ей не стоит это вспоминать.

Ночью им обоим не спалось. Эльза положила голову на плечо Алекса, закинула ногу на его бедро, а рукой провела по груди — ее белая кожа против его смугловатой. Лунный свет заглядывал в их спальню, тени от веток плясали на полу. Где-то далеко в прихожей часы отмеряли время. Алекс задумчиво тронул ее ладонь, погладил в середине, Эльза распрямила пальцы и сравнила с его: ее рука казалась гораздо меньше. Она вспомнила, каким огромным он становился в волчьем обличье, просто громадным, свирепым, с лохматой бурой шерстью и длинными когтями и клыками. В таком виде Алекс взял ее во время оборота в полнолуние, но не поранил и не убил. Как же он мог обидеть ее раньше? Почему ей так трудно разобраться в нем?

— Ты не рассказываешь мне, из-за чего мы расстались, — проговорила Эльза, — но о том, как жил после нашего расставания, можешь рассказать?

— Да нечего там рассказывать, — пожал плечами Алекс. — Я много работал. Очень много. Надо было куда-то деть волчьи силы, вот и строил карьеру. Иногда даже ночевал в кабинете, чтобы утром сразу к делам приступить.

— Так работа нравилась? — с пониманием кивнула она.

Алекс усмехнулся, погладил Эльзу по голому плечу, чуть стиснул у своей груди.

— Да, девочка моя. Работа нравилась. Любимая работа у меня, ты же знаешь. К тому же, ничего не мешало. Мать умерла, дома можно было сутками не появляться.

— Умерла? Как жаль… — огорчилась Эльза. — А почему? Болела?

— Нет. Сердце не выдержало, когда все узнала. Про меня, про то, что я сделал. Меня ведь судить должны были, Эль. За тебя. И наказать по всей строгости. А она так отца любила, всегда им восхищалась, в пример ставила. Он жил, как герой, умер, как герой, а я…

В голосе Алекса зазвучало презрение, а она, сама себя не понимая, поднялась на локте, обхватила его лицо, поцеловала. Зачем целовать того, кто заслуженно виноват? Она не знала. "Ты сломала мне жизнь, Эльза", — сказал ей Алекс не так давно. Конечно, тогда он просто сильно напился и вряд ли понимал, что несет, но слова врезались в память хуже острых ножей. А что, если, и правда, сломала?

Из воспоминаний нахлынул новый образ. Кто-то другой уже говорил это раньше: "Зачем ты только родилась, Эльза? Ты сломала мне жизнь". Что же она за камень преткновения такой?

— А тебя наказали? — спросила она тихонько, спрятав лицо на груди Алекса. — За преступление?

— Нет, — он мотнул головой. — Если б такое случилось, о карьере в полиции и речи бы не шло. Мне просто повезло, что твой отец не стал выдвигать обвинение. Твои родители злились на меня, ненавидели меня, но этим все и ограничилось.

— Почему?

— Не знаю. Самому интересно.

— Значит, так посчитали нужным, — Эльза коснулась губами его кожи чуть пониже ключицы, словно ставила точку в этом разговоре. Каждый раз, когда она пытается заглянуть в прошлое, ничего хорошего не выходит. Хоть бы Огаста все-таки услышала ее.

Алекс выдохнул, запустил пальцы ей в волосы. Простыни зашуршали, когда Эльза откинулась на спину, а он оказался на ней. Его язык, горячий, влажный, прошелся по ее шее, рука ласкала грудь, колено раздвигало ей ноги. В полумраке темнела на бицепсе черная краска: теперь он называл себя истинным и наносил охранные знаки против ведьм. И на Эльзу нанес, разрисовал ей шею сзади над позвонком и каждый раз после купания поправлял рисунок. Она закрыла глаза и расслабленно погладила его по спине, окунаясь в свои ощущения. Ее прижимает к постели мужчина — голый, возбужденный, по-животному сильный, ласковый, любящий. Так хорошо с ним, так спокойно под его защитой. Она не хотела ломать ему жизнь, даже если когда-то это случилось.

Алекс выгнулся под ее рукой. Прохрипел:

— Сделай так еще, Эль.

Она выполнила просьбу. Куснула его солоноватое плечо, выпустила ноготки, невольно улыбнулась, когда он сбивчиво задышал и дернул бедрами в ответ. Поцеловала его упрямый подбородок, колючие скулы, влажный от пота висок. Он толкнулся в нее, едва удерживая свой вес на подрагивающих руках, двигаясь между ее ног с лихорадочной страстью:

— Еще. Потрогай меня еще, моя девочка. Хочу запомнить, как ты меня касаешься.

Эльза гладила его, и целовала, и шептала, что любит, в ответ на рваные сдавленные стоны, которыми он ее награждал. От Алекса пахло мужчиной — и зверем — и она поймала себя на мысли, что готова вдыхать этот запах вечно. Не только ей нужно было потерять память — ему тоже. Чтобы, занимаясь с ней любовью, он не делал это, как в последний раз. Боги сжалились над ней, а его наказали.

В предпоследний праздничный день они же, видимо, подарили Эльзе приятный сюрприз. На ужин пришел ее брат. Кристофа она тоже помнила смутно, по каким-то обрывочным эпизодам из детства, и была очень удивлена, когда порог дома переступил почтенный пожилой майстр с седыми бакенбардами и его толстая и не менее почтенная спутница-жена. Одетые в добротную шерстяную одежду, растерявшие присущую молодым прыть, они словно ошиблись адресом. Алекс, правда, быстро смекнул в чем дело и, приняв роль гостеприимного хозяина, пригласил их входить.