Белые волки. Часть 2. Эльза (СИ) - Южная Влада. Страница 16

Северина подвинулась, встала за мужем, стягивая рубашку вниз с его мощных плеч по рукам с крупными венами. Димитрий давно бросил свой темпл темного, но продолжал делать необходимые упражнения каждое утро и находился в прекрасной форме. Она прижалась носом к его сильной спине между лопатками, жадно втянула в себя запах мужской кожи. Поймала его ладонь, с лихорадочной горячностью прижала к низу своего живота. О любви не просят, но пусть хотя бы так… хотя бы через унижение и забытье навязанной страсти. Он вырвал руку, наклонился вперед, уперевшись теперь обеими ладонями в постамент и добивая любовницу резкими, рваными толчками. Алисия начала извиваться, ее голые коленки прижались к его бокам и двигались вверх-вниз, казалось, она совершенно забыла, что помимо них двоих тут есть кто-то еще. Их страсть подходила к точке кипения, бурлила в крови, разливалась удушающим ядом в воздухе, и Северина прокусила себе губу, борясь с подступающим к горлу комом.

— Представляешь себя на ее месте? — Димитрий глянул через плечо, его глаза полыхали белым огнем на чуть искаженном от приближающегося оргазма лице.

— Да… — выдохнула она, не в силах противиться наваждению.

Он властно подтянул ее к себе, впился в губы, кусая их и тут же зализывая ранки, и Северина отвечала ему, как могла. Сегодня он целовал ее дольше обычного, то ли распаленный ее смелым шагом, то ли, наконец, испытавший к ней хоть каплю сочувствия. Где-то в отдалении тоненько и жалобно застонала Алисия, она забилась в судорогах пронзительного удовольствия, корчась и выгибаясь под любовником, и Северина протянула руку, нащупала ее широко распахнутый рот и зажала ладонью, грубо ткнув девушку щекой к стене. Димитрий, конечно, заметил это и рассмеялся ей в губы.

— Ревнивая маленькая волчица. Сейчас я тоже буду кончать. И мне рот заткнешь?

— Да пошел ты… — прошипела Северина, а он уже выскользнул из измученного тела Алисии, с коротким отрывистым стоном проливая семя на бедра и живот девушки.

Северина отвернулась, сглатывая вязкую слюну, стараясь не вдыхать запах их разгоряченных тел и случившегося между ними секса. Она ненавидела Димитрия, себя, Алисию за все, что между ними случилось, и понимала, что все равно повторила бы все снова, если бы ей дали шанс. Он лишил ее любви, и она научилась получать удовлетворение хотя бы так. Она всегда умела находить пути и добиваться цели. Чудовище. Она — чудовище, и этим все сказано.

Димитрий неторопливо застегнул брюки, накинул рубашку и поднял пиджак. Северина вздрогнула, когда, проходя, он схватил ее под локоть и потащил за собой, не спрашивая согласия.

— Наш с тобой вечер еще не окончен, дорогая. Гости ждут.

Она оглянулась и увидела, что Алисия, обхватив руками плечи и стиснув колени, растерянно и жалобно смотрит им вслед. Димитрий не сказал ей ни слова на прощание, даже не поцеловал, и девушка не понимала, что же случилось. Странно, но торжествовать не хотелось. Почему-то даже эту глупую оборотниху Северине вдруг стало жаль.

Она мечтала оказаться на месте каждой из них, но только теперь поняла, что в каждой из них видит свои собственные сломанные надежды.

И ее тело тоже было сломленным. Она с трудом могла передвигать ноги, каждый шаг отдавался глухой ноющей болью внизу живота, хотелось сбросить каблуки и пойти хотя бы босиком, но двери, ведущие из зимнего сада в основной коридор, приближались, и положение обязывало держать лицо…

Личная охрана наместника встретила их с невозмутимым видом. Обладая чутким слухом, шестеро бурых оборотней, подчиненных своему альфе, наверняка прекрасно знали, чем их господин только что занимался. Более того, привязанные к нему на эмоциональном уровне, они вполне могли пережить некоторые из его ощущений и на собственной шкуре. Но суровые мужские черты оставались подчеркнуто равнодушными, глаза смотрели прямо перед собой, даже на миг не соскользнув в сторону Димитрия в расстегнутой рубашке и его супруги, возбужденной до предела, находящейся на грани обморочного состояния, и Северина от всей души позавидовала их выдержке.

Идти по мягкой ковровой дорожке было уже легче, и она слегка расслабила напряженную спину. Со стороны зала долетала музыка, слышался ровный гул голосов. В коридорах ощущалось присутствие Яна, Северина уловила его слабый запах, но увидеть, конечно, не смогла. Продолжая шагать рядом с Димитрием, она повернула голову и посмотрела на его холодное лицо, устремленный прямо перед собой уверенный взгляд. В этом был весь он, ее муж, настолько бессердечный и жестокий человек, что сумел долгие годы удерживать на расстоянии не только ее, но и своего самого близкого друга. Она знала о нем так много — и не знала совершенно ничего. Так же, как и он — о ней. Они до сих пор оставались чужими друг другу.

Чужими. И одинокими. Ей ли, потерявшей единственную близкую подругу, этого не знать? Но если Северина всеми силами старалась от своего одиночества избавиться, Димитрий будто специально вокруг себя его создавал. Нет, теплый, ласковый Ян был ей ближе по духу. Жаль, что он не являлся волком, и она не могла его полюбить.

Навстречу им из-за поворота выскочил слуга с подносом, полным бокалов свежего, искрящегося нежными золотыми пузырьками шампанского. Он спешил к гостям, но, столкнувшись с наместником, проворно отступил назад и почтительно склонил голову.

— Ты, — на ходу прожег его серебристым взглядом Димитрий, — за мной.

Слуга тут же повернулся и пошел следом, отработанным жестом ловко удерживая поднос так, чтобы не пролить ни капли даже при быстрой ходьбе, а другую руку заложив за спину. Ни одного уточняющего вопроса, ни тени удивления. Хозяин приказал, а все его приказы выполнялись немедленно.

— Куда ты меня ведешь? — спросила Северина, только теперь заметив, что они направляются не в праздничный зал, а наверх, в сторону спален.

— Переодевать, — Димитрий красноречиво покосился на пятна, оставшиеся на подоле платья после того, как она порезалась о бокал, — ты ведь лицо государства, дорогая, и мое тоже. В тебе все должно быть безупречно. И платье, и репутация.

При упоминании о репутации она скрипнула зубами. Это была та тюрьма, в которой он удерживал ее уже долгое время, как беспомощную заложницу. Жена наместника не должна позволять себе лишнего. Жена наместника обязана всегда выглядеть безупречно. Ей могут прислуживать только доверенные люди. Те, которые будут докладывать ее супругу о каждом шаге, как, например, Ян. Да, она может оставить себе свой маленький "кукольный театр", но не приведи ее светлый бог позволить хотя бы одному "актеру" прикоснуться к себе. Впрочем, всех остальных лиц мужского пола это тоже касалось. Только женщины допускались к ней в неограниченных количествах, и именно поэтому, от безумной скуки и тоски, она сплела огромную информационную сеть из своих безмозглых пташек, проживая чужие жизни хотя бы в воображении так, как хотелось прожить ей самой.

Ничего, пусть так, пусть хотя бы так… Северина послушно поднялась по лестнице, стараясь не показывать истинных эмоций. В груди снова затеплилась надежда: если Димитрий не отправил ее наверх одну, если сам захотел с ней подняться… возможно, ее труды не пропали зря, и сегодняшнее унижение с Алисией — тоже.

Она включила свет, вошла в свою роскошно убранную спальню и остановилась посередине комнаты с видом сдержанной, но внимательной хозяйки. Димитрий швырнул пиджак на ближайшее кресло, кивнул слуге в сторону столика у стены, куда тот мигом примостил поднос и с поклоном удалился. Дверь закрылась, оставляя их только вдвоем, отсекая от охраны, гостей, праздничной музыки и смеха, от всего внешнего мира. На миг Северине показалось, что ее сердце так ухает, что она может оглохнуть.

Пусть так… пусть хотя бы так…

Когда-то эта спальня принадлежала старшей дочери канцлера. Переехав вслед за Димитрием в резиденцию, Северина по логике должна была бы занять покои супруги правителя — но та делила одни комнаты с мужем, что в нынешнем случае, конечно, даже не рассматривалось, как вариант. Поэтому она выбрала наиболее приглянувшееся ей помещение и обставила по своему вкусу. Димитрий редко заходил сюда, и теперь, в ярком свете ламп, Северине вдруг подумалось, что ее спальня выглядит слишком по-женски. Здесь было много розового и золотого, цветов и воздушных драпировок. Ее циничный, насмешливый супруг не скрывал пренебрежения, оглядываясь по сторонам, и это ее задело.