Самая главная злодейка (СИ) - Ильина Ольга Александровна. Страница 62

солнечной дряни, а не могла не признать — когда принцессе Самире

хотелось, она могла быть очаровательной, веселой и просто

прекрасной. В такие моменты с ней хотелось дружить. И где

научилась только?

Но если бы Тея знала, зачем Сэм все это затеяла, она бы

восхитилась еще больше уже ее изобретательности и коварству. Все

было сделано не просто так: и дружба эта, и поездки в город, ведь

если во дворце илларские гости могли перемещаться без личной

охраны, то в город всегда выезжали в сопровождении. И у Сэм

появлялась возможность встретиться с рабом. Да и места, которые

она выбирала, были не случайны. И первым в ее списке был

Торговый дом, в котором ремесленники демонстрировали новинки

своего мастерства. А его хозяин — барон Август частенько появлялся

на дворцовых балах, и был тайно влюблен в прекрасную Солнечную

принцессу. Встретив его в Торговом доме, ей даже играть не

пришлось.

Барон всегда был ей приятен, как друг, как хороший и

талантливый человек, но больше потому, что в его душе и мыслях не

208

было похоти к ней. Его чувства напоминали горный ручей —

хрустально чистые, восторженные и невинные. Так любят что-то

прекрасное и недостижимое. Этот красивый, умный мужчина, был,

наверное, единственным, помимо отца, Уилла и Кирана, рядом с

которым ей было хорошо и спокойно. И сейчас ей немного стыдно

было использовать его.

Следующей по плану была Школа Лекарских и Ратных

Искусств. Там обучались те, кто хотел служить своей стране, но не

обладал магическим даром или по каким-то причинам не прошел

отбор в Школу Магии дядюшки Лазариэля. Она специально выбрала

это место, где на каждый квадратный дюйм приходилось по воину:

красивому, статному, убийственно сексуальному. И каждый из них с

немым восхищением и обожанием смотрел на свою принцессу.

Каждый раз, посещая это место, она купалась в восторженных

взглядах, полных скрытого мужского желания. Именно поэтому, она

редко здесь бывала, только по принуждению матери, которая

покровительствовала лекарскому курсу. Слишком сильные эмоции

исходили от сотни молодых, красивых мужчин. Но сейчас ей это

было на руку, и она даже улыбалась им всем, любезничала с

деканами и краем глаза улавливала острые взгляды раба, которыми

он ее то и дело одаривал. Острые, опасные и восхитительно

будоражащие кровь.

Посещение городского госпиталя было не настолько

интересным, но необходимым, как и поездка к старому сиротскому

приюту. Пребывая в хорошем настроении, Самира даже рассказала

илларским гостьям весьма занимательную историю большого,

красивого особняка в самом престижном районе города, принявшем

на себя роль сиротского пансиона. А ведь когда-то, лет двадцать

назад, этот особняк был ничем иным, как домом развлечений весьма

примечательной держательницы борделя — мадам Картуж. А Тее на

ухо поведала о том, что именно в этом доме когда-то был зачат принц

Дэйтон.

Вечером же, Самира сама без приказов леди Амелии устроила

музыкальный вечер для «дорогих» гостей и начинающих съезжаться

на ее праздник губернаторов провинций, жаждущих показать своих

великовозрастных сынков прекрасной Солнечной принцессе, с

тайной надеждой, что один из них тронет сердце неприступной

полукровки, и они сумеют породниться с самим королем.

Раньше она над этими планами лишь смеялась и одаривала этих

самых сынков разве что презрением, но не в этот вечер. На этот раз

209

она беззастенчиво флиртовала со всеми виконтами, баронами и

маркизами, надеясь, что раб не сможет это спокойно сносить и стоять

в стороне простым наблюдателем. И не ошиблась. Слишком острым

был его взгляд, слишком откровенно в нем сквозило чувство, она не

знала какое, но то, что он был не так уж к ней равнодушен, как

говорил, можно было увидеть невооруженным глазом.

Что хуже всего для мужчины, особенно для того, с кем провела

ночь? Когда его не замечают и предпочитают ему общество других

мужчин. А если еще в разговоре с очередным приятным кавалером

лишний раз улыбнуться, позволить поцеловать руку или рассмеяться

милой шутке, да еще презрительно скривиться, заметив недовольство

в глазах полукровки, то даже необходимость любезничать с мерзкой

Тейкой становится даже приятной. Она играла свою лучшую роль,

играла виртуозно и улыбалась, когда замечала, что самоуверенность,

торжество и превосходство раба трещат по швам. Раз за разом,

кавалер за кавалером, она доказывала ему, что тот вечер ничего для

нее не значил, всего лишь глупость, пустяк, о котором не стоит даже

вспоминать. Она так увлеклась этой ролью, что сама почти поверила

в нее. И в какой-то момент поняла, что больше не играет. Это-то и

позволило равнодушно посмотреть в его глаза, когда они случайно,

на какие-то пару минут, остались одни, и не дрогнуть даже когда в

них загорелось уже знакомое, алчущее чувство.

— Вы…

Она высокомерно вздернула бровь, когда он попытался

заговорить, и попыталась уйти.

— Хорошая игра.

— Игра? — в недоумении похлопала ресницами Самира. — Не

понимаю, о чем вы.

— Разве? — скептически усмехнулся он. — Вам напомнить?

— Ах, вы о том недоразумении. Не беспокойтесь, я уже забыла.

Это было так незначительно, что не стоит даже об этом говорить.

— Незначительно?

— Конечно, - обворожительно улыбнулась она, и понизив голос,

томно прошептала: — Неужели вы решили, что пять минут в той

пыльной комнате так трудно забыть? Трудно забыть вас? Господин

хранитель, вынуждена вас огорчить, но у меня были любовники и

получше. Вы даже не в первой десятке.

Да, она блефовала, играла на грани фола и откровенно хамила,

совершенно не ожидая, что это его заденет хоть как-то. Но в гневе,

полыхнувшем в серых глазах, она уловила много больше, чем сама

210

могла представить. Он тоже играл и носил маски. И тот вечер тоже

много для него значил. Ведь иначе он бы не сказал с ядом в голосе:

— Куда уж мне до вашего опыта.

— Ну, вы же сами так высоко оценили мои таланты. Как вы

тогда сказали? Что в доме мадам Бомари мне бы не было равных?

Увы, о вас я того же сказать не могу.

— Какая блистательная маска, какая речь, браво принцесса, и я

бы даже поверил, если бы не знал, как ты дрожала тогда в моих

объятиях, не слышал твоего крика, не ощущал твоего жара.

Она знала, чего он добивается, но не собиралась уступать.

— Да, я дрожала… от отвращения.

— Лгунья!

— Вы никогда не узнаете, отчего я дрожала, ведь это тело вам

больше не получить.

— Это мы еще посмотрим! — он принял вызов, а она мысленно

рассмеялась. Попался. Теперь он никуда от нее не денется, а она

сведет его с ума, заставит уже ее молить о поцелуях и ласках. Он

обязательно будет молить, а она еще подумает, поиграть с ним еще

или прогнать, как раба, как шелудивого пса, как надоевшего

любовника, даже если в душе будет сгорать от желания.

На этот раз она сбежала первой, в прекрасном настроении, с

победной улыбкой на устах, но эта улыбка увяла, едва она узнала, что

Дэйтона, как и Кирана с Уилом не будет на ее празднике. Двадцать

лет — ей исполняется двадцать лет, но даже отец был занят