Призраки проshлого (СИ) - Ильина Ольга Александровна. Страница 29

- Надеюсь, теперь ты понимаешь, что я не собираюсь ограничивать твою свободу. Это просто меры предосторожности.

- Конечно, - скривилась я. Просто меры предосторожности, и ничего более. Лгун. Делает вид, что ему на меня плевать. – И что? Это все, что ты хотел сказать?

- Да.

- Тогда я буду просто счастлива, если ты оставишь меня одну, - рявкнула я, и отвернулась, кипя от гнева.

- Как скажешь, - протянули за спиной.

Спокойно, Клем, спокойно. Пусть уходит, пусть убирается ко всем чертям. Он не нужен тебе больше. Не нужен. Он сделал выбор, выбросил тебя из своей жизни, как сломанную куклу, и я тоже так смогу. Найду кого-нибудь другого, забуду, разлюблю… когда-нибудь обязательно разлюблю. И пусть он мучает своим равнодушием кого-то другого. Другую мягкотелую дуру. И целует ее, и обнимает и… Я сама не заметила, как всхлипнула, горько так, словно с его уходом мир рухнул, и только почувствовав его руки на своих плечах, поняла, что никуда он не ушел.

Меня обожгло дыхание, робкий поцелуй в макушку, и близость, такая реальная, страшная в своей неизменности. Я думала, что смогу закрыться, запереться от этого чувства, но вот, стоило ему ко мне прикоснуться, или подойти слишком близко, как мир снова теряет остроту, а я начинаю мечтать о несбыточном, и чувствовать все это внутри, в груди, в душе… Переворачивается что-то, бьет, отдаваясь в самую глубину сердца, где прячется моя недобитая Клем, которая сейчас расцвела, почувствовала силу, и заставила меня отступить, поддаться его страшному влиянию на меня.

- Ты снова проиграл.

- Виновен, - выдохнул он мне в волосы, вызывая толпу мурашек и сбои в сердце.

- Слабак, - прошептала я.

- И подонок. Я знаю, - согласился он, уже не держа, но обнимая меня, касаясь руками, затянутыми в перчатки, обнаженных рук. – Сегодня не самый лучший день для силы духа. Ты могла погибнуть там, на площади.

- Но не погибла же, - откликнулась я. Мне было так хорошо, и очень страшно от этого. Он говорит, что я его слабость, но даже не представляет, насколько я сама уязвима. – Уходи, – жалобно попросила я, даже не пытаясь отступить. Надеялась, что это сделает он.

- Не могу. Не сейчас. Сними мою перчатку.

- Зачем?

- Просто сними.

Я спорить не стала, не на этот раз, когда недобитая Клем ликующе танцевала внутри.

Рука была теплой, даже я бы сказала горячей, но не обжигающей. Он провел ею по моей руке, коснулся запястья, поднялся к сгибу локтя, и вдруг обожгло.

- Ай! – я дернулась, но он не дал вырваться, прижал ближе, крепче, а его рука светилась, нет, она пылала, и моя кожа тоже пылала там, где он касался, а потом запылали вены, но не больно. Это был не страшный злой огонь, а очень добрый, нежный, и безумно любящий. Он не сжигал, он исцелял, а я даже не представляла, что так бывает, что он так умеет.

- Не больно?

- Нет. Тепло. Хорошо.

- Я поплачусь за это.

- Чем?

- Парой бессонных ночей. Меня будет тянуть к тебе.

- Сильнее, чем если бы ты меня поцеловал? Как тогда?

- Это другое. Там я крал твое тепло, сейчас я делюсь своим. Мой огонь признает тебя своей, моя сущность хочет это закрепить.

- Ты борешься со своей сущностью?

- Наверное. Я борюсь сам с собой. Но внутреннее желание обладать – ничто, по сравнению со страхом потерять. И зверь внутри успокаивается, рычит, но уже не может вырваться наружу.

- Ты не зверь.

- Все мы звери, Клем. Потомки данаев, в нас все еще сильна память о сущности драконов, о сути зверя. Мы не можем обращаться, но кто сказал, что в нас этого нет? Связь истинной идет изнутри, она приручает внутреннего зверя.

- А ты сам остаешься равнодушен?

- Нет, - усмехнулся он. – Это не означает, что у меня раздвоение личности, и я люблю тебя лишь частично. Я люблю тебя целиком и полностью, весь, без остатка.

- Ты не должен мне этого говорить. Давать надежду…

- Знаю. Прости. Я просто безумно испугался за тебя сегодня. А вчера я скучал, и позавчера тоже. Когда ты далеко, я слабею. Что-то внутри начинает распадаться. Зверь царапает душу. И это больно. Все больно без тебя.

- Ты говоришь ужасные вещи. Ты…

- По настоящему живу только тогда, когда ты рядом.

- Тогда как ты собираешься жениться?

- Я боюсь, что иначе не выдержу. Нужно поставить перед нами тысячи преград, чтобы я не смог до тебя добраться.

- Инар…

- Ты не понимаешь, что это такое. И в этом твое счастье. А мое счастье знать, что счастлива ты. Пусть даже без меня.

- Я понимаю твои мотивы, но как с ними смириться?

- Никак. Просто живи.

- Но что делать с тем, что я хочу жить с тобой? Любить тебя, а не какого-то другого.

- Я надеюсь, что в следующей жизни мы обязательно будем вместе.

- Но не в этой.

- Пять лет, не тот срок, который я готов с тобой прожить. Это слишком мало. Это слишком несправедливо. Я не могу тебя потерять так, как отец потерял Мариссу. Не могу.

Он так крепко обнял меня в этот момент, снедаемый каким-то своим глубоко затаенным страхом, что мне стало больно.

- А я бы не променяла эти пять лет с тобой на всю жизнь без тебя.

- И опять мы возвращаемся к вопросу, а что бы сделала ты на моем месте?

- Я бы тебя возненавидела, - фыркнула я, и попыталась вырваться. Он не дал. Не сейчас.

- Между прочим, сюда кто-то может войти.

- Не может, - откликнулся он, целуя мою шею. Богиня, так приятно. Я готова умереть за то, чтобы это никогда не прекращалось. – Я зачаровал все двери.

- Предусмотрительно, - промурлыкала я, а он рассмеялся, и обнял меня еще крепче.

- Знаешь, я каждый раз убеждаю себя, что это в последний раз. И каждый раз проигрываю. Это слабость. И она пока сильнее меня.

- Ты надеешься, что это когда-нибудь изменится?

- Я надеюсь, что когда-нибудь, ты будешь достаточно меня ненавидеть, чтобы оттолкнуть, и в то же время страшусь этого. Что я почувствую, поняв, что ты полюбила другого.

- Это никогда не случится, - снова фыркнула я.

- Может быть, а может, и нет. И все же я надеюсь на второе.