Мистер Несовершенство (СИ) - Чередий Галина. Страница 40

— А знаешь, пожалуй, ты и права.

— Я не просто права, я гениальна, Ронни. Это шоу будет иметь бешеный успех у совершенно определенной целевой аудитории. Той, которую ты так долго пытаешься зацепить: мужики от 15 до 50 и тетки всех возрастов, млеющие от накачанных полуголых парней, брутальных, абсолютно гетеросексуальных самцов, пышущих тестостероном и СЕКСОМ! — подруга аж вся раскраснелась, обрисовывая перспективы. — Ронни, это то, от чего ты бегаешь все эти месяцы. Секс правит нами. Если не завяжешь свое новое шоу на сексе, то смотреть тебя по-прежнему будут только дряхлые маразматички, забывшие предназначение даже клитора, не говоря уж о вагине!

Рик молча сжал мою руку и ехидно подмигнул, явно на что-то намекая.

— Мари, ты как всегда прямолинейна.

— А ты как всегда сомневаешься в моих словах!

Я подала знак Мари, чтобы она передала мне трубку.

— И тут еще Алеена хочет тебе что-то сказать, — предупредила она.

— Моя богиня! Почему ты избегаешь меня? — заныл Ронни.

— Привет, Ронни. Да знаешь, что-то я хандрила, — призналась я и тихонько охнула, потому что Мангуст наклонился и лизнул мочку моего уха, самодовольно ухмыляясь. Ну да, он-то знает, что теперь от моей хандры и следа не осталось.

— О! Понимаю, как же я тебя понимаю, божественная. Я сам, будучи человеком искусства… — завел любимую песню мой собеседник.

— Ронни, чего ты боишься? — спросила в лоб, обрывая его.

— В смысле? — опешил он на том конце провода. Хотя какие там провода, в сотовой-то связи? И да, прежняя я так не говорила.

— В самом прямом. Какой твой основной страх?

— Ну, я боюсь, что новое шоу провалится, что спонсоры зажабят бабла…

— Нет. Я не об этом. Чего ты боишься до усрачки?

— До чего? — Похоже, степень изумления Ронни стремительно росла, в то время как Рик рядом уже откровенно ржал, прикусывая кулак.

— Ну вот до обморока, до слез, до посинения яиц…

— Алеена… м-хм-мм… я в растерянности. В том числе и от твоего нового странного лексикона, — растерянно промямлил Ронни. — Но, если задуматься, ты права. ВОТ ТАК я боюсь только смерти.

— Вот! Именно об этом я и спрашиваю. А теперь представь, что в шоу, наполненное творчеством и сексом, мы добавим опасности. Крутого драйва, при котором зрители боятся за жизнь своих любимцев. Не просто зрелище, почти гладиаторские бои!

— Это будет… это будет…

— Ронни, малыш, это будет пи*дец какое ох*ительное шоу!

Глава 27

Какой же ох*ительный гемор мы придумали себе с этим шоу.

Не, ну, то есть понятное дело, что, когда я включил громкую связь и Мари четко изложила план на ближайшее будущее по подготовке к пилотному выпуску первых серий шоу «Адские Механики», парни были в восторге. В полнейшем. Мы хлопали друг друга по плечам и были готовы праздновать победу над Скорпами при помощи масс-медиа. Бескровную. Почти.

Мари — боги, пошлите этой дьяволице нормального мужика, чтобы она перестала с такой садисткой ухмылкой издеваться над простыми парнями — добавила, что пункты контракта, вернее, контрактов на каждого из нас предусматривают туеву кучу ограничений и предписаний, которые касаются всего, а особенно того, как мы должны вести себя и выглядеть. Потому что… Цитирую эту рыжую заразу:

— Парни, в вас должна влюбиться вся Америка. По крайней мере, ее половозрелая часть. Полагаю, там будут не только женщины, хи-хи. — Эта вредина так глумливо захихикала, что у меня аж руки зачесались. Нет, не стукнуть, конечно, а дернуть за ее рыжий наглый хвост. — При взгляде на вас должны течь слюни у всех допущенных в это время до экранов телевизора. А это значит, что с вами, с каждым из вас, будут работать стилисты и гримеры. Да, да! Не надо кривить рожи. Я вас хоть и не вижу, но уже понимаю, какое выражение написано на ваших лицах! И упаси вас бог отвертеться от их услуг. Мы должны и сделаем из вас новых секс-символов нашего времени — не попсовых мальчиков с эстрады, не прилизанных метросексуалов с модных показов, а парней, при взгляде на которых все бабы должны захотеть усиленно размножаться. А вы обязаны будете выглядеть не просто как симпотные деревенские автослесари, а как порноактеры, решившие в свободное от секса время покопаться в железяках, — и дьяволица снова расхохоталась.

Как вы думаете, кто-нибудь что-нибудь понял? Ну да. Один. Образованный наш.

— Слышь, коза, я лучше приму обет целибата, чем соглашусь на эту херню и подпишу твою гребаную бумажку! — рявкнул Саваж в ответ на ее смешок.

— Вперед, злобная скотина. Прими. Заодно исцели эту вселенную от своего ядовитого семени. А между делом похорони своих братьев в неравной битве с членистоногими, — равнодушно ответила огнегривая зараза и скинула звонок.

На следующий день курьер доставил нам всем конверты с документами. И, едва пробежав глазами по тексту, я осознал, что нам с Али надо срочно кой-куда проехаться. Недалеко так. В соседний штат. Ну, не так чтобы совсем соседний, но на самолете обернуться — не хер делать. Просто ну очень надо было. Так надо, что даже Мари ничего не сказали. Ибо это было дело, касающееся исключительно нас двоих.

Не, честно. Лично мне вся эта ху… ладно-ладно, это событие для кого-то может быть важным в смысле его торжественности, пафосности, наличия толпы крутых гостей и максимального освещения в прессе.

Но у принцессы это все уже было один раз. И что? Сделало ее это счастливой? Да ни хера.

А мне это ни разу не надо. Самое главное, что теперь она официально стала моей. И уж со мной она будет счастлива и без лишней суеты.

Вы уже поняли, да?

Мы с принцессой поженились.

— Рик, скажи, а мы с тобой вместе? — спросила она накануне, когда мы лежали в кровати, разворошенной после бурной ночки, посреди белого дня.

— Что за вопрос, принцесса? — удивился я, повернув голову и прижавшись лицом к любимому месту — низу живота, переходящему в лобок, который я вчера самолично выбрил до нежной розовой кожи. Вдохнул запах, сводящий меня с ума с нашей самой первой ночи. Ей-богу, как озабоченный мартовский кошак, унюхавший, что от его любимой киски пахнет валерьянкой.

Черт!

Как же я перся с ее запаха. Тащился. Упивался им. Смаковал, как долбаный пчеленок аромат цветущей липы. У ма Линды на заднем дворике росла одна. Вечно мы летом, в июле, искусанные ходили. Потому что пчелы возле той липы будто с ума сходили. Никому не разрешали даже приблизиться к ней. Не то что залезть.

Ха! Посмотрел бы я на того камикадзе, что решился бы залезть на мою принцессу!

А! Она же вопрос задала странный.

— Мы вместе, сладкая. Отныне и на веки вечные.

— И это значит, что ты хочешь и жить все время вместе, и детей иметь общих, ведь так?

— Само собой, — подтвердил я, пробегаясь губами по нежной ложбинке, образовавшейся, когда Али слегка сдвинула ногу. Да. Вот так. Еще немного в сторону, чтобы дать мне чуть больше места для маневра.

— Ты… Ты и женитьбу тоже подразумеваешь? — вдруг как-то неуверенно спросила она.

Не понял. А с чего вдруг эти сомнения?

Перекатился, расположившись прямо между ее ног. Развел их пошире, чтобы удобнее было смотреть ей в… глаза. Уперся колючим после ночи подбородком в манящий холмик, поерзал слегка, чтобы всплеснувшая в этих самых глазах тревога сменилась другим, более нужным для меня выражением предвкушения, и, продев руки между длинных стройных ног, по-хозяйски положил обе лапы на самый надежный в мире тест по определению моей готовности к окольцовыванию, сразу же прихватив оба соска.

— Так удобнее. Разговаривать, — ухмыльнулся я и, отпустив захваченных в плен, нырнул вниз и прошелся языком по сладкой сердцевине длинным тягучим движением. Ага. Вот так. Теперь, принцесса, я знаю совершенно точно, что ты сконцентрировалась на верной мысли.

— Очень вовремя ты эту тему подняла. А то я даже не знал, с чего начать. Понимаешь, детка, — я снова отвлекся от разговора, будучи не в состоянии проигнорировать требовательное движение бедер навстречу моему рту. Прижался губами, пощекотал носом, дунул и, дождавшись низкого стона, продолжил: — Так вот, такой босяк, как я, если уж в руки попадает что-то ценное, чего у меня ни разу не было и что глупо было бы из рук выпускать, хватает прям сразу. Ну и тащит, не дожидаясь согласия. И поэтому…