Невеста берсерка (СИ) - Федорова Екатерина. Страница 9
Не вовремя она, с досадой подумал Харальд. Кивнул, нахмурившись, в сторону кухни, куда она и шла.
Добава развернулась с таким лицом, словно вдруг ослепла и ничего перед собой не видела. Но Харальд думал уже о вестях, которые собиралась рассказать ему Рагнхильд.
Близится Фимбулвинтер, сказал его отец.
Надо думать, эта та рабыня, о которой болтали в Мейдехольме, подумала Рагнхильд Белая Лань, провожая взглядом невысокую девку в платье из серой некрашеной шерсти. Та, которой берсерк Харальд простил все — и побег, и испорченную над опочивальней крышу…
Ничего особенного, но и не уродина. Непонятно только, почему Харальд не оденет ее подостойнее. Или это ее наказание?
Во всяком случае, девка держалась тихо, послушно. Значит, именно это нравится здешнему хозяину…
На скамью у стола ярла Рагнхильд опустилась мягко, неслышно. Ткань красного плаща, по которой рассыпались длинные белые волосы, прятала тело, обрисовывая лишь выступы — плечо, грудь…
— Говори, — приказал Харальд, садясь напротив.
Серебряные глаза ярко и бешено блеснули, поймав свет, падавший из раскрытых дверей по ту сторону зала.
— Я приплыла сюда для того, чтобы рассказать тебе о словах Гудрема Кровавой Секиры, произнесенных на пиру в честь смерти моего отца, — без предисловий сказала Рагнхильд.
Берсерков лучше не заставлять ждать, мелькнула у нее мысль.
— Он сказал, что вся эта округа, и Фрогсгард, и Мейдехольм, и земли за Хааленсваге будут платить ему подать. А еще давать воинов на его драккары. Еще сказал, что ты, ярл Харальд, пойдешь к нему под руку и подчинишься, потому что этого хочет сам Ермунгард, твой отец. Но если ты воспротивишься, то он превратит тебя в бессловесную тварь, и заставит служить ему, поскольку знает, как этого добиться. Затем Гудрем объявил себя великим конунгом, которому суждено объединить Нартвегр. И даже сыном Одина — богорожденным…
Рагнхильд замолчала, давая ярлу время обдумать ее слова.
— Это все? — отозвался наконец Харальд.
— Что касается слов Гудрема, то все, — Рагнхильд негромко вздохнула. Наступало то, ради чего она приплыла в Хааленсваге. — Завтра Гудрем Кровавая Секира отправится во Фрогсгард. У него там сразу два дела — он хочет объявить, что люди из этого тинга отныне будут платить ему подать. А еще он хочет продать на торжище жен моего отца. Дочерей ярлов и свободных людей — как рабынь для черной работы…
Белая Лань на короткое мгновенье опустила взгляд, а потом снова посмотрела на Харальда.
— Гудрем заявил, что старые клячи Ольвдана ему не нужны, потому что он уже сделал своими наложницами его дочерей. Ни один из моих братьев не выжил. Их смерть, даже самых маленьких, была страшной…
Харальд едва заметно склонил голову, давая знать, что уважает ее скорбь.
А в уме крутилось другое.
Гудрем сказал, что превратит его в бессловесную тварь… и заставит служить, как тварь?
Красноватый туман уже полоскался перед глазами, дыхание вдруг стало хриплым — берсерк рвался наружу. Харальд глубоко вдохнул. Медленно выдохнул.
И, смирив бешенство, уже начавшее плескаться в крови, расслышал последние слова Рагнхильд:
— Если ты, ярл, женишься на мне и вызовешь Гудрема на хольмганг (поединок), он не сможет тебе отказать, не опозорившись. Ты можешь потребовать хольмганга за право владеть землями и богатствами, которые должны достаться мне — как одной из дочерей после смерти отца и братьев.
В зал вошла рабыня с подносом, и Рагнхильд замолчала. Харальд дождался, пока женщина расставит по столу чаши, серебряные блюда с угощением, кувшин с элем, затем выйдет.
И только он потом спросил:
— Значит, все дочери Ольвдана теперь наложницы Гудрема?
Рангхильд помолчала. Потом отозвалась, вскидывая подбородок — и вытягивая шею, словно подставляла ее под меч:
— Я понимаю твое недоверие. Но я пришла к тебе не ради предательства… я просто оказалась хитрей, чем мои сестры. И удачливей. Я смирила себя. Когда Гудрем ворвался в женский дом, я сказала, что приму его с охотой. Что склоняюсь перед его силой… и почитаю того, кого по всему Нартвегру скоро назовут убийцей конунгов. Я восхваляла его. Обманула, чтобы жить. И чтобы когда-нибудь заплатить кровью за кровь.
Харальд прищурился. Подумал, вглядываясь в лицо Рагнхильд — не врет.
— После этого… — тихо сказала Рагнхильд. — Он взял меня, как простую рабыню. В ту же ночь, когда погибли мои братья, защищавшие Йорингард с мечом в руках. Наутро Гудрем убил младших сыновей моего отца — сам выпустил кишки одному за другим перед главной залой. Даже Свейну, который родился прошлой весной. Вечером Гудрем Кровавая Секира устроил пир и пожелал, чтобы я сидела рядом. Я улыбалась ему… но когда он, напившись, потащил меня в опочивальню и уснул там, сбежала.
— Как? — тяжело спросил Харальд.
Пир после удачного штурма — это понятно, подумал он. Но покои, которые выбрал для себя конунг, не могли не охраняться. Мимо старых, опытных бойцов, которых обычно набирают в личную охрану конунгов, Рагнхильд не прошла бы.
— В опочивальне нас ждала девка, которую Гудрем привез из Велинхелла, — ровно сказала Рагнхильд. — Когда Гудрем захрапел, я убила рабыню, сама оделась в ее одежду… и перевязала голову тряпкой, измазанной в ее крови. Я сделала это, чтобы спрятать волосы и лицо. Потом вышла из покоев, жалуясь, что Гудрем ударил меня и прогнал. И все из-за девки Ольвдана, которая вытворяет такое, на что даже последняя потаскушка с торжища не решится. Воины хохотали, никто не заглянул мне в лицо.
Харальд глянул на Рагнхильд с невольным уважением.
— Дальше все было просто. По всему Йорингарду воины Гудрема валялись пьяные. Рабынь и наложниц моего отца все еще насиловали. Под их крики я сумела ускользнуть. Спустилась к берегу в темноте. Затем выбралась за пределы стен…
— Лодка откуда? — отозвался Харальд.
И неторопливо отхлебнул эля. Он примерно догадывался, как Белая Лань ее получила.
Она не стала увиливать или обманывать.
— Я попросила одного рыбака, что живет неподалеку от Йорингарда, отвезти меня. Он отказался, потому что боялся Гудрема. Но согласился отдать свою лодку в обмен на ночь со мной.
Харальд кивнул. Подумал с насмешкой — кто-то теперь до конца своих дней будет вспоминать, как лежала под ним Рагнхильд Белая Лань. Да, за такое обычный воин может отдать многое. Оставлять у себя дочь конунга рискованно — Гудрем наверняка будет искать беглянку. А вот хотя бы раз попробовать ту, о которой скальды слагают песни…
— Ярл Харальд, — торопливо сказала Рагнхильд. — Я сделаю все, что ты захочешь. Буду следить за твоим домом. Служить тебе. Греть для тебя ложе, если… если ты этого пожелаешь. Я умею управлять поместьем. Меня учили всему, что должна знать жена ярла или конунга. Я присмотрю, чтобы на твоем ложе всегда были юные наложницы, чтобы зимний эль готовили вовремя и на весь год, чтобы твои рубахи были из тонкого полотна.
И тут Харальду неожиданно вспомнился Свальд. Что-то в последнее время всем покоя не дают его рубахи…
— Став моим мужем, ты получишь право на Йорингард. И… и Гудрем угрожал тебе.
Харальд еще раз отхлебнул эля. Едва заметно шевельнул бровью.
Баба. Она думает, стоит кому-то бросить вызов конунгу — и тот бросится на хольмганг, словно мальчишка, только вчера получивший от отца свой первый меч.
Нет, Гудрем выставит против него одного из своих воинов. Опытного бойца, побывавшего во многих поединках… или берсерка, как и Харальд. Чтобы уровнять силы.
А когда он его убьет, предложит явиться в Йорингард и самому забрать имущество жены. Если сумеет. У конунгов свои хольмганги.
Кончится все штурмом крепости, словно хольмганга и не было.
И если Гудрем Секира и впрямь способен заставить берсерка Харальда подчиниться — чтобы это не значило — в Йорингарде его будут ждать прямо-таки с нетерпением.
Хотя могут скрутить сразу, во Фрогсгарде. После хольмганга или перед ним.