Танцовщица и султан (СИ) - Акулова Анастасия Сергеевна. Страница 5

Запах табачного дыма и алкоголя неприятно ударил в нос, заставив поморщиться. Полутемное помещение освещалось лишь парой-тройкой ароматизированных свечей, запах коих тонул в смешении многих других. Да, не каждый может позволить себе масляные лампы — дороговатое удовольствие. Зато тепло, комфортно и есть на что посмотреть. Какая-то особая атмосфера… Здесь томная ночь пронзала стекла окон, смешивалась с ароматным дымом кальяна и запахами яств, кружила голову, отражалась в глазах людей едва заметным блеском пьянящего безрассудства, проникала в кровь, как яд, замирала с дыханием на губах в этом царстве веселья и вседозволенности.

Девушка, не замечая ничего вокруг и не замеченная другими быстро шмыгнула к лестнице, и, найдя нужную дверь, скрылась в комнате.

Плащ легко соскользнул с точеных девичьих плеч, бесформенной кучей упав на пол "гриммерки". Вздохнув и перебросив распущенные волосы на спину, девушка принялась стягивать скромное, но явно недешевое серое платье, плотно облегающее стан…

Тем временем внизу бурлила шумная пирушка. Стучали кружки и бокалы, лились напитки, раздавался громоподобный смех. Все смешивалось в причудах пьяного угара, а потом вдруг наступила несвойственная этому месту тишина.

Взгляды, скользя по непримечательным затертым столикам, так или иначе останавливались на фигуре хрупкой девушки, вышедшей в центр, в экзотическом танцевальном наряде. Приятного золотистого цвета, украшенный множеством мелких бриллиантов, будто россыпью звезд, нескромный топ одалиски казался сделанным из золота, подчеркивал тонкую талию девушки, визуально увеличивал грудь и хорошо сочетался с ее чистой, мерцающей от множества масел и притираний кожей. Шелковая юбка в тон топу струилась множествами затейливых складок, переливалась, хотя и не была украшена мелкими бриллиантами, они казались лишними. Танцовщица красиво взмахивала ею на поворотах, и свободная юбка длиною в пол казалась золотыми крыльями. Запястья девушки украшали множества золотых тонких и широких браслетов, на лбу красовался кулон в виде капельки, черные вьющиеся волосы распущенны, что недопустимо в приличном обществе.

Откуда-то, постепенно набирая обороты, полилась сладкозвучная музыка, незнакомый приятный мотив завораживал и заставлял прислушиваться, а озорные огоньки и поднятые изящным движением, похожим на взмах крыльев, ухоженные руки обольстительницы, будто пришедшей из гарема султана — замереть. Движения бедер, живота, мягко змеящихся рук, всего ее манящего тела походили на рисунок, старательно выводимый талантливым живописцем. Музыка, повороты, словно пена морская обвивающая ноги юбка, вихрь темных волос, трепетание угольно-черных бабочек-ресниц — все в ней, в этом танце, смеялось и притягивало, будоражило. Многим из собравшихся было чуждо эстетическое любование, но и они смотрели на происходящее, как на некое таинство…

Девушка танцевала свои любимые танцы пустынь. Хоть ее лицо и скрывала паранджа, глаза улыбались. Зрители до конца не могли оторвать взгляд, завороженно следя за танцем, где плавные движения тела писали целую жизнь, прерванную последним аккордом, повисшим в густой и тягучей, как деготь, тишине.

Танцовщица грациозно поклонилась публике, и та отмерла, разразившись одобрительными возгласами. Чувствуя липкие, жадные взгляды, она шла, расправив плечи, ощущая необычайную легкость на душе, словно с нее спали какие-то тяжелые невидимые оковы, когда за спиной закрылась дверь.

Глубоко вдохнув холодный свежий воздух, я из-под глубокого капюшона плаща бросила рассеянный равнодушный взгляд на самое дорогое заведение в Арелии, где работала уже почти год, и спешно направилась обратно к замку, как всегда чувствуя некоторую нервозность.

На улице была уже глубокая ночь и такая темень, что черт ногу сломит. Благо, маршрут свой я давно выучила и двигалась интуитивно, но безошибочно. Порывистый ветер заставил поплотнее запахнуть плащ, а сумбурные мысли намешали кашу в голове. В душе же царила прямо таки пугающая равнодушная пустота.

Когда я думала о путях достижения хотя бы некоторой самостоятельности, пришла к очевидному выводу: деньги. Самой Вивиан, то бишь мне, не давалось и медяка на руки — всю одежду и прочее покупали вообще без моего участия, попросту не подпускали, словно в этом было что-то опасное или неприличное. Была мысль по-тихому сбыть кое-что, как бы аморально оно не было, но тут же была откинута: за моей одеждой и драгоценностями следили куда тщательнее, чем за мной самой, так что пропажу наверняка бы заметили. Более того, в самом городе женских профессий мало: швеи, кухарки, подавальщицы и посудомойки, личные служанки, певички да танцовщицы. Причем последние встречались редко, ибо заниматься подобным считается тут неприличным. Лекаршей-женщин и того меньше. Вот такой веселенький расклад, и это при том, что любая из представительниц вышеупомянутых профессий получала гроши, за редким исключением. И я надеялась таким исключением стать.

Оббегать весь город большого труда не составило, ибо он не шел ни в какое сравнение с современными мегаполисами по размеру, да и энтузиазм меня подгонял знатно. В ценах я уже немного разобралась, да и график приходится учитывать: граф и графиня может и не следят за мною каждую секунду, но днем-то подловить могут, а это ой как нежелательно. Остается вечер и ночь.

Это время подходило только для некоторых кабаков и таверн, самая дорогая и популярная из которых — та, в которой я работаю, "Южная звезда".

Поначалу я хотела устроиться там служанкой — мыть посуду, пол, столы и прочее, но потом… да к черту все, почему бы нет? Я училась танцевать с детства, я это люблю и умею. Плевать на всех, кто тут считает это аморальным, между пошлостью и искусством пропасть. К тому же (да простят мне высшие силы мою меркантильность), танцовщицам и певичкам здесь платят куда как больше, чем остальным работникам.

С грехом пополам я почти убедила саму себя, что ничего "такого" не делаю и решила взяться и за эту роль, только с двумя оговорками: танцую я всегда с закрытым лицом и меня ограждают от посягательств. Договоренность не пока нарушали: я выкладывалась по полной, меня защищали от излишне активных посетителей.

С тех пор мой день проходит как-то так: утром завтрак, разминка, катание на лошадях, потом занятия почти до вечера, ужин и якобы отбой, а после я тихонько перелезаю через забор в саду и топаю в "Южную звезду". Там я сначала готовлюсь, исполняю один-два номера, а после переодеваюсь в что-нибудь наиболее неприметное и принимаюсь за мытье посуды и уборку зала, мышкой скользя по помещению. В замок возвращаюсь поздно, все тем же проверенным путем, и пока еще ни разу не поймали. А все заработанные деньги прячу, не истратив пока не медяка. Учитывая то, что я прибавила таверне популярности, зарплата моя тоже прибавлялась, теперь уже накопилась довольно большая сумма, на которую я могла бы самостоятельно прожить долгое время.

Из этих сумбурных воспоминаний я вынырнула, когда уже подходила к замку, и два не натолкнулась на патрулирующую охрану, в последнюю секунду спрятавшись за деревом.

Размяв уставшие кисти рук (уже не такие беленькие и нежные, как раньше), привычными движениями вскарабкалась на высокий массивный забор, ненамного отличающийся от стены толщиной, и оказалась на той стороне. Фух, пронесло…

— И что это вы так поздно, госпожа?

Вздрогнув, будто током пробило, я резко обернулась на знакомый голос. Передо мной, то ли строго, то ли обиженно сложив руки на груди, стояла усталая и немного растрепанная Джози, буравя блестящими в темноте глазами.

— Можете не отвечать, и так все понятно — на свидание бегали. И не стыдно? Вы девушка из знатного древнего рода, почти невеста, а ведете себя, как портовая девка. Что будет с вашими родителями, когда они узнают о вашем бесстыдстве? Вы позорите свой род.

— Чем? Прогулками? — Как можно непринужденнее усмехнулась я, а сама чуть ли инфаркт стоя не пережила.