Завещание с простыми условиями (СИ) - Кроткова Изабелла. Страница 38

Ну ладно, я в слишком приятном расположении духа, чтобы раздражаться по пустякам. Сейчас быстренько поговорю с ним. Интересно, что ему от меня понадобилось?..

— Алло?

— Добрый вечер, фройлейн Марта! — раздался приятный густой баритон.

— Здравствуйте, Павел Иванович.

— Как поживаете? Надеюсь, пореже стали чертыхаться? Смею заметить, вам не к лицу грубые выражения. Особенно теперь, когда вы так преобразились и стали похожи на благородную девицу.

Интересно, когда он мог оценить мое преображение?.. — подумала я, чертя босой ступней фигурки на паркете.

— Буквально пару минут назад вас крупным планом показывали в новостях. Признаться, я даже не сразу вас узнал. Видно, вы все же последовали моему доброму совету и посетили салон Крупиньской?

— Да, премного вам благодарна.

Пожалуй, пора заканчивать.

— Э-э…

Но Корсаков перебил меня.

— Я вас отвлек от чего-то своим звонком?

— Ну, честно говоря…

— Вы ведь не одна, я прав?

Вот черт!.. Прямо насквозь все видит!

«А он и есть черт. Самый настоящий черт», — как камень, пущенный по воде, с размаху прыгнула в голову мысль.

В этот миг свет в прихожей слабо мигнул и еще немного потускнел.

— Да, — подтвердила я, удивленно оглядывая темнеющую комнату, — я не одна. У меня гости.

— Одобряю ваш выбор. Весьма достойный молодой человек.

Я лишилась дара речи. Тут видеокамеры повсюду, что ли?..

Но, как бы там ни было, нужно деликатно попрощаться.

— Простите, была очень рада вашему звонку, но если у вас больше нет…

И снова он меня перебил.

— Я должен напомнить, фройлейн Марта, что вашим гостям нельзя задерживаться до полуночи. Таково распоряжение наследодателя. Боюсь, вы об этом забыли.

Забыла?.. Я впервые об этом слышу.

— А разве… вы предупреждали меня?..

Раздался знакомый короткий смешок.

— Вижу, милейшая фройлейн, вы так и не удосужились прочесть завещание!

Это точно. Не удосужилась.

Но я не могу его найти…

— Оно лежит в гостиной, на ореховом столике. Прямо на самом виду.

— Да?.. Странно…

— Ничего странного, просто надо почаще бывать в гостиной.

Я невольно призадумалась.

Я бываю в гостиной достаточно часто, чтобы заметить, что на ореховом столике ничего не лежит.

Но могу дать руку на отсечение, что сейчас невероятным образом завещание уже там.

На стенах задвигались смутные тени.

Я почувствовала, как у меня холодеют руки. Захлестывающее счастье перестало бить через край.

Я невольно сжала трубку так, что костяшки пальцев побелели. Чашка в другой руке мелко затряслась.

— А что случится, если, невзирая на волю наследодателя, гость переночует у меня? — твердо задала я вопрос.

— Тогда все ваши труды и ваше терпение насмарку. Вы не получите никакого наследства.

Мне вспомнилось недавнее решение. Я облегченно вздохнула.

— Ну и черт с ним, с наследством!

Трубка в руке вдруг начала резко холодеть, и в ухо словно кто-то подул мертвенным ледяным дыханием. Я на миг отняла трубку от уха и в раздумье посмотрела на нее.

— Фройлейн Марта, бросьте поминать чертей, — донеслось оттуда. — Не изволите припомнить, чем это закончилось в прошлый раз?

Изнутри вдруг нахлынул прилив тошноты. Я закашлялась.

— Прошу прощения, что вы только что сказали?

Я сделала глубокий вдох, унимая отвратительный приступ. Возникла короткая пауза.

— Я сказала… — сообщила я, с трудом подавив тошноту, — что мне уже ничего не нужно. Я собиралась покинуть квартиру завтра, но, пожалуй, могу уйти хоть сейчас.

Адвокат неприятно засмеялся.

— Уйти, вы говорите?

— Да, именно. Уйти и больше никогда не возвращаться.

Из трубки вновь повеяло сильным холодом; он вмиг прокрался под легкий халат и выстудил обнаженное тело. Я невольно начала переминаться босыми ступнями по полу. Сколько можно держать меня здесь?

— Марта! — послышался сверху голос Дуганова.

— Иду! — крикнула я в ответ.

Сейчас закончу пустую болтовню, быстро соберемся и уедем отсюда.

— Но дело в том, что отказаться от принятых обязательств уже невозможно.

— Почему невозможно?.. От каких обязательств?.. — нетерпеливо спросила я, поглядывая снизу на дверь спальни.

Корсаков начинал меня бесить.

— Милейшая фройлейн, нельзя напиваться до бесчувствия, когда подписываешь важные бумаги. Вы же, вместо того, чтобы прочитать то, что собирались подписать, ловили зеленых бабочек и, помнится, даже упали со стула!

Ему что, больше заняться нечем, кроме как блюсти мою нравственность и контролировать манеры и поведение?..

Неожиданно у меня пересохло во рту. А, действительно, что я подписала? Вспомнился красивый лист с завещанием… и еще что-то… Не помню, что…

Мерзкий холод пробрался под самую кожу.

— Через несколько минут часы пробьют полночь. И это значит, что ваше время ушло. И передумать уже невозможно. Теперь завещание можно только принять. Или…

— Что «или»?.. — Я не узнала свой голос.

— Не советую нарушать его условия. — В баритоне Корсакова прозвучали холодные металлические нотки. — Настоятельно рекомендую проводить вашего гостя. Поверьте, я желаю вам только добра.

— А если я не провожу?.. — упрямо повторила я.

— Право, не советую. После полуночи, фройлейн Марта, дверь уже не откроется. И то, что случится потом, будет ужаснее, чем все ночи, проведенные здесь, вместе взятые. Впрочем, воля ваша.

Несмотря на угрозы, ему никак не удавалось окончательно развеять счастливую чувственную дымку, в которой я пребывала.

И все-таки он посеял в душе зерно сомнения. Я начала колебаться.

Ладно. Если это так принципиально — что ж, придется отправить Дуганова домой. Бог знает, что я там подписала…

Надеюсь, он не слишком обидится?.. Ведь завтра мы обязательно увидимся.

…

Завтра вы не увидитесь… — просияла и исчезла вспышка-мысль.

…

… — Коль имеете такое желание, попробуйте с Ним потягаться, — услышала я раздраженный голос Корсакова, — но, предупреждаю, это может иметь необратимые последствия.

«С Ним» прозвучало так значительно и веско, что волосы на моей голове зашевелились от страшной пронзительной догадки…

— С к-к-кем?.. — Слово медленно выплыло, как из погреба, и глухо провалилось обратно, в бездонную черноту.

— Если вы запамятовали, вынужден напомнить, что вы заключили, возможно, необдуманный договор с…

Последнее слово пропало, потерялось по пути в проводах.

Какой еще, черт возьми, необдуманный договор?..

Будучи в состоянии сильного опьянения абсентом (при непосредственном участии в этом процессе самого Корсакова, проповедующего теперь трезвость как норму жизни) я, кажется, помимо завещания, ПОДПИСАЛА ЧТО-ТО ЕЩЕ. Я не могу вспомнить, что это было.

Выясняется, что это был какой-то, ВОЗМОЖНО, НЕОБДУМАННЫЙ договор.

А в чем суть этого договора? И с кем я его заключила?.. Тоже не помню. Момент подписания той, второй, бумажки вспоминался очень смутно.

Но почему этот договор так беспокоит Корсакова?

Внезапно меня охватила странная тревога. От недавнего умиротворения не осталось и следа.

— Но вы же сами… вы же дали… почему вы не сказали… зачем… — Я исступленно барахталась в своей захлебывающейся речи, тупо глядя на то, как медленно скользит из руки чашка, как беззвучно падает она на паркет, и вода расширяющейся струйкой течет к моим босым ногам…

— Это моя работа. А вы взрослый, образованный человек, должны понимать, что следует подписывать, а что не следует…

Он начал что-то говорить — так обыденно, будто не произнес несколько секунд назад страшную вещь:

Та бумажка, которой я не помню — какой-то страшный договор.

Договор?..

Я замерла. Я, кажется, понимаю…