Аббатство Теней - де Кастелл Себастьян. Страница 23

Я опустился на колени и подобрал с земли крошечный осколок оникса. На мне было несколько меток от укусов, но самый недавний — на тыльной стороне правой руки. Однажды ночью во сне я нечаянно прикоснулся к меху Рейчиса. Он решил, что я пытаюсь его приласкать, и высказался в ответ со всей своей обычной привязанностью к «голокожим, которые думают, будто из белкокотов получаются хорошие питомцы».

Я воткнул осколок оникса в шрам. Это было больно, но странным образом: скорее эмоционально, чем физически. Я отнесся к этому как к доброму знаку. Когда я вытащил осколок, оттенок черного изменился, он почему-то заблестел. Наверное, я все вообразил, но что еще мне оставалось делать?

Большая часть магии дыхания требует двух рук, поэтому я подбросил осколок в воздух. Когда он начал падать, я создал магические формы. Вообще-то это нелегко: средний и безымянный пальцы прижаты друг к другу в знаке связывания, большие пальцы направлены вниз для укрепления, а указательный и мизинец трепещут, как крылья птицы. Последнее особенно трудно. Попробуйте и увидите.

— Сарет-кавеф, — произнес я, вкладывая в слова свою волю и стараясь удержать в уме и эзотерическую конфигурацию заклинания, и квинтэссенцию магии Шеллы.

Я услышал вопль вместе с шумом ветра, когда крошечные осколки стали полосовать воздух, летя быстрее и с большей силой, чем я когда-либо раньше видел при исполнении заклинания парящего компаса.

Я понятия не имел, получилось ли — прошел ли каким-то образом маленький осколок сквозь Тени, чтобы найти мою сестру, и хватит ли связи от укуса белкокота, чтобы Шелла дотянулась до него своими целительными заклинаниями. Но это могло сработать, что дало мне то, чего уже некоторое время так особенно не хватало, — надежду.

Рейчис, несмотря на воровство и жульничество, несмотря на все укусы и оскорбления, которыми он меня награждал, был лучшим другом, какого я когда-либо имел. С того момента, как нас разлучили, я чувствовал себя беспомощным. Все, что я делал до сих пор, не удавалось, а только еще больше отдаляло меня от него. Больше нечего было испробовать, больше не с кем было сражаться, не осталось ничего, чем пожертвовать. Если кто-то сейчас и мог помочь, то только Шелла.

«Надеюсь, это сработает, Рейчис. Надеюсь, я снова тебя увижу, если не в этом мире, то в аду, в котором мы оба однажды должны очутиться».

Мной овладела усталость, куда большая, чем могло бы вызвать такое простое заклинание. Я опрокинулся назад, выскальзывая из Теней. Тело мое ударилось о матрас, что было приятно, а голова — о стену за ним, что приятно не было. Я забрался под одеяла и откинулся на подушку, чтобы уснуть.

«Ловушки, — вспомнил я, выбираясь из постели. — Нельзя засыпать, не установив ловушек».

Не успел я сделать первого шага, как четыре извилистые теневые ленты обмотались вокруг моих запястий и лодыжек. Меня заарканили, как заблудившегося теленка, которого нашли в землях чужого пастуха. Следующее, что я осознал, — меня подняли в воздух на несколько футов над кроватью.

— Используешь заклинания джен-теп, чтобы доложить своему народу? — спросил голос в темноте. — Я должен был с первого взгляда понять, что ты шпион.

Не успел я возразить, как пятая лента скользнула через мою голову.

«Не лента, — слишком поздно понял я, беспомощно царапая Тень. — А петля».

Каждому изгою нужны три правила, чтобы выжить: не доверяй там, где с тебя не берут платы, не ложись в постель, не установив ловушек, и никогда, никогда не забывай о парне, которого ты столкнул с утеса. Я бы извинился за последнее, но Тени вокруг моей шеи начали затягиваться.

Глава 24

ДОПРОС

Я хлопнул рукой по правому бедру, напрасно отыскивая кожаный футляр со стальными метательными картами, но нашел только свою ногу, потому что четвертое правило изгоя, разумеется, гласит: никогда не ложись в постель голым. А теперь у меня не только не было никакого оружия, я еще должен был гадать, не подставила ли меня Диадера.

— Это ищешь? — спросил Турнам, шагнув в тусклый свет, льющийся из окна в дальней части комнаты.

На нем был его длинный кожаный плащ. Отрезанные рукава позволяли демонстрировать напрягшиеся мускулы и напоминали о том, что меня превосходят не только в магическом, но и в физическом отношении. А также в портновском, поскольку на мне вообще не было одежды. Мои штаны болтались у меня на виду, их удерживали в воздухе ленты Черной Тени. Кожаный мешок, пришитый к штанине, был так близко, что вызывал танталовы муки, но со связанными руками дотянуться до него я не мог.

— Теперь никаких хитрых метательных карт, — сказал Турнам.

Его невыносимый берабесский акцент вибрировал в петле Черной Тени, обмотанной вокруг моей шеи. Появился еще один завиток, он раскачивал мой ремень с прицепленными к нему справа и слева мешочками.

— И никаких магических порошков.

Третий завиток задрожал, издав звенящий звук.

— Я даже нашел монетки, вшитые в твою рубашку.

Мои шансы только что уменьшились от сомнительных до откровенно паршивых. Как бы ни было неприятно, когда тебя застает врасплох самодовольный, убежденный в своей правоте засранец, верящий в свое врожденное превосходство, куда более опасно попасться врагу, уважающему тебя настолько, чтобы найти твое оружие. Я широко открыл рот, борясь за вдох.

— Хочешь в чем-то признаться, шпион? — спросил Турнам.

Он дернул пальцами, и петля ослабла достаточно, чтобы я вдохнул крошечную толику воздуха. Турнам наблюдал за мной, наверняка ожидая, что я или буду молить о пощаде, или осыплю его оскорблениями. Я подумал — не упомянуть ли тот факт, что я столкнул с утеса Бателиоса, а не его? Так почему же явился за мной он? Но я мог лучше распорядиться своим дыханием.

Я разомкнул губы, позволяя струйке воздуха просочиться наружу, шепча о своей беде, посылая каждую отчаянную мольбу, как бумажный кораблик по реке, до тех пор пока мои легкие не опустели.

«Ладно, Сюзи, — подумал я. — Твоя очередь».

Я почувствовал холодок в левом глазу, но негромкий вопль, обычно говоривший о ее появлении, угас, едва зазвучав.

Турнам наклонился ближе, силясь расслышать, что я сказал.

— Это магия шепота? — спросил он. — Потому что я читал об этом облаке в твоем глазу. В аббатстве есть обширная библиотека оккультных трудов. Согласно самой авторитетной книге, которую я смог найти по данному вопросу, появление на нашей физической грани — так, как вчера появился твой дух воздуха — имеет ужасную цену. Уходят дни или даже недели, чтобы оправиться.

Он протянул палец и постучал по моему правому глазу.

— Никакая сасуцеи не спасет тебя сегодня, облачный мальчик.

Думаю, это объясняет, почему пробудившись я не почувствовал обычного холодка в глазу. Я начал дрожать, и не от прохладного воздуха. Когда ты беспомощен, с тобой такое бывает.

«Нет. Может, ты не способен шевельнуться или драться, но быть беспомощным — дело другое».

Всякий раз, когда Фериус попадала в беду, ее первым шагом было выпутаться с помощью разговоров. Арта локвит. Красноречие. Поговори с людьми на их языке — и ты сможешь перекинуть мосты к пониманию их мира.

— Ты ребенок, — просипел я. — И трус.

Я закончил тем, что плюнул ему в лицо.

Несведущему наблюдателю могло показаться, что я не совсем усвоил уроки арта локвит. Однако цель красноречия не в том, чтобы подружиться со своим противником; цель в том, чтобы поговорить с ним так, чтобы он как следует тебя понял… Использовать слова и идеи, которые его как следует проймут.

Что ж, берабесская культура считает себя богатой и яркой, полной традиций и контрастов, благочестивой веры и философских диспутов. Однако я никогда по-настоящему не узнал ту часть их народа, потому что лицо, которое их религиозные лидеры являют остальному миру, ревностно, догматично и дьявольски высокомерно. На таком языке я и решил говорить.