Король решает всё (СИ) - Марс Остин. Страница 51
— Да. — Он выпрямился и с насмешливой улыбкой приподнял брови. — Что дальше? Я признаю, это так. Меня раздражает ваша внешность, да, красивые девочки обижали меня в детстве.
— Дзынь! — скорчила рожицу Вера, — серый шарик.
Он фыркнул и покачал головой, глядя на неё со всё возрастающим восхищением:
— Что вас не устраивает? Это правда, никуда от неё не денешься. Красота даёт женщинам фору во всём, достаточно родиться красавицей и жизнь будет хороша без усилий.
Вероника ахнула от такой формулировки и возмущённо прошипела:
— Вы так говорите, как будто привлекательная внешность автоматически делает женщину проституткой.
— Нет, что вы, — приподнял брови министр, — проститутки развлекают всех. А красивые женщины тщательно выбирают удачные цели и степень близости, обеспечивающую наилучший эффект и выгоду.
— То есть, по-вашему, все красивые по умолчанию счастливы? — округлила глаза Вера. — Я знаю море красивых женщин, которые живут в полной заднице.
— Значит, они глупые, — невозмутимо развёл руками министр. — Было бы желание, красивая женщина всегда найдёт способ выкрутиться.
— Красивая и умная? — насмешливо переспросила Вера.
— Именно, — кивнул министр, — беспроигрышное сочетание. Красивые и умные женщины могли бы править миром. Хорошо, что им это не нужно.
Вероника поражённо выдохнула, медленно качая головой, опустила взгляд в стол, опять подняла. С горьким сарказмом дёрнула щекой и тихо сказала:
— Значит, я дура.
— Хотите сказать, что никогда не пользовались своей внешностью? — гораздо тише, но всё ещё ядовито спросил министр, Вера вдохнула полную грудь, медленно приподнимая плечи, задержала дыхание и резко выдохнула. Подняла глаза и криво улыбнулась, горьким шёпотом спрашивая:
— А любовь в вашей схеме есть? Порядочность, честность, справедливость? Может, какая-нибудь завалящая совесть?
— У умных и красивых женщин? — тихо сказал он, — нет.
— Ясно. — Она с издевательской улыбкой кивнула и развела руками, — я поняла. Умная и красивая стервозина без капли совести жестоко обидела маленького мальчика. Мальчик вырос большим, а собственного мнения так и не заимел. Печаль-беда, господин министр, как же вы людьми руководите с таким стереотипным мышлением? — Он сидел, окаменев, и с таким лицом, как будто разрывается между желанием молча уйти и бросить в собеседницу ножом, чтобы наконец заткнулась. А Вера уже не могла остановиться, ехидство пёрло из неё неудержимым потоком, она опёрлась на локти и наклонилась к нему ближе, тихим мурлычащим голосом спросила: — У стервозины были шикарные чёрные волосы, да? И именно поэтому красится Эйнис, она же не натуральная блондинка, у неё глаза чёрные. Я права?
— Вы… — он медленно вдохнул, не отводя взгляда, холодным шёпотом выдохнул, — готов поспорить, своей смертью не умрёте. Вас зарежет лучший друг за застольной беседой, а когда мир об этом узнает, все кто вас знал, хором скажут: «Довякалась».
— А вы, — ненатурально широко улыбнулась Вероника, — умрёте в своей постели в глубокой старости, окруженные тремя десятками детей и внуков, которые, дождавшись вашей смерти, скажут: «Ну наконец-то!» и начнут делить наследство между собой и вашей некрасивой нелюбимой вдовой. И забудут путь на вашу могилу, которая даже в летний зной будет покрыта инеем и расти на ней будут только вечнозелёные заполярные деревья.
Она выдохнула, чувствуя что сердце колотится, как перед дракой, министр смотрел на неё пылающим взглядом, в котором сквозь ярость постепенно просачивалось веселье. Он коротко усмехнулся, смерил её взглядом и усмехнулся ещё раз, медленно качнул головой:
— Мне уже лет пять никто ничего подобного не говорил.
— Да я никогда никому ничего подобного не говорила, — ошарашенно выдохнула Вера, убирая локти со стола и сутулясь. — Это вы меня спровоцировали! Не делайте так больше.
Бросила на него обиженный взгляд и столкнулась с насмешливым прищуром, застонала и закрыла лицо руками. Он криво примирительно улыбнулся:
— Ладно, давайте попрощаемся на сегодня и забудем об этом эпизоде.
— Я забуду, — убрала руки от лица она и нехорошо улыбнулась, — а вам стоит над этим хорошо подумать. Не все красавицы — стервы, как и не все стервы — красавицы. Вы можете упустить что-то внутреннее, концентрируясь на внешнем.
— Я никогда ничего не упускаю, — прохладно ответил министр, вставая. Неловко выпрямил руку и опять на миг замер, заставив Веру прикусить губу от фантомной боли, заметил и промолчал. Выпрямился, подчёркнуто официально поклонился и бесцветным тоном сказал:
— Спокойной ночи, госпожа Вероника. Не забудьте, что вы завтра переезжаете.
— Не забуду, — тихо ответила она. — Спокойной ночи.
Он ушёл, она осталась сидеть за столом над остывшим чаем и чувствовать себя совершенно растерянной.
Она не могла уснуть.
Вертелась на диване, запутываясь в скатерти и трясясь от холода. Вставать, чтобы сходить за одеялом, не хотелось, потому что она боялась растерять по дороге крупицы сна, которых и так было немного. В груди перекатывался тяжелый камень, шершавый и холодный, она пыталась найти ему причину и не хотела верить в результат поисков.
«Кто тянул меня за язык? Вот надо было мне точно знать, почему он на меня так смотрит… Ну и смотрел бы дальше, я бы не расплавилась.
Что теперь будет?»
Картинки в голове отдавали металлом и холодом, невозмутимое лицо и сухой голос: «Здравствуйте, госпожа Вероника».
«И он мне больше никогда не улыбнётся.»
Хорошо обставленная светлая тюрьма, два-три человека, которые будут приносить еду и забирать мусор и вещи в стирку, будут прохладно здороваться и ненатурально улыбаться.
«И Барт обидится. И не придёт больше обедать.»
А может, всё будет гораздо проще — её поручат другому человеку. Он будет приветлив и вежлив, попытается построить с ней доверительные отношения…
«Просто другой человек. Всего лишь.»
От этой мысли становилось особенно гадко. Она продолжала корить себя и вертеться, у неё болела голова и хотелось плакать.
— Вера, ты спишь, что ли? Подъём, я пришёл!
Она вздрогнула и вскочила, протирая глаза. В дверях стоял Барт, показывая два больших пакета, улыбался во все тридцать два и выглядел вполне голодным.
— Привет, — слабо улыбнулась она. — Что принёс?
— Всё, что ты заказывала, свет моего желудка! — Он послал ей воздушный поцелуй и улыбнулся: — Меня накормят или нет?
— Пойдём. — Она встала, пошла на кухню, покачиваясь и пытаясь на ходу распутать узел из волос.
— Эй, сестрёнка, что с тобой? — шутливо спросил Барт. — Выглядишь так, будто всю ночь пила!
— Я и чувствую себя так же, — поморщилась Вера, Барт посерьёзнел:
— Нет, правда. Ты в порядке?
— В порядке, — отмахнулась она, — просто не выспалась.
— И чем же это ты всю ночь занималась? — хихикнул парень. — Скажи, что готовила, а? Скажи-скажи!
— Ага, — фыркнула она, открывая холодильник, — готовила. Блюдо под названием «министр Шен, запечённый в собственной желчи». Подавать охлаждённым до абсолютного нуля, запивать спиртом.
— Вы что, поссорились? — шёпотом спросил охреневший Барт, Вера поморщилась и отмахнулась, доставая из холодильника все подряд. Когда выпрямилась, Барт всё ещё стоял с круглыми глазами и отпавшей челюстью, закрыв рот ладонью. — Вера, ты что?..
— Что? — нервно развернулась она, уперев руки в бока.
— Когда он к тебе пришёл? — тихо спросил Барт, она криво усмехнулась:
— В половине второго ночи.
— И ты не спала? — удивился он, она пожала плечами:
— Ну да. А что?
— И что вы..? — ещё тише и испуганнее спросил он, Вера поморщилась:
— Хватит наводить туман, давай или выкладывай что знаешь, или молча ешь и уходи!
— Ладно, — почти испуганно ссутулился парень, поставил пакеты с едой на стол, виновато кивнул вместо прощания и пошёл к выходу.
Она опёрлась спиной о стену, угрюмо сложив руки на груди и с колотящимся от злости и ещё много чего сердцем слушала, как Барт идёт по гостиной в библиотеку. Потом на секунду зажмурилась и резко открыла дверь: