Саботаж - Перес-Реверте Артуро. Страница 6

– Машинистки, которые читают Гвидо да Верону, и приказчики, которые шлют признания в любви Клодетт Колбер [9]… – с желчным смешком процедил он сквозь зубы. – Уверены, что жизнь очень увлекательная штука, а того, кретины, не понимают, что увлекательна она только для таких циничных наглецов, как ты.

Фалько тоже в задумчивости оглядел гуляющих.

– Меня удивляет не хаос, а наоборот, порядок.

Адмирал мрачно рассмеялся:

– Меня тоже. Однако народу ирония незнакома.

Повесив зонтик на перила балюстрады, он принялся раскуривать трубку. И лишь выпустив первые клубы дыма, заговорил снова:

– Я до сих пор не получил твой письменный рапорт об операции в Биаррице. Равно как и о том, что было в Барселоне.

Фалько улыбнулся про себя. Формула «о том, что было в Барселоне» ничем не хуже любой другой годилась для подведения итогов. Полторы недели назад ему по срочному приказу адмирала пришлось на четыре дня прервать выполнение задания в Биаррице и отправиться в Барселону, где штурмгвардейцы и коммунисты вели уличные бои с анархистами и троцкистами из ПОУМ [10], и сделать так, чтобы в общей неразберихе и сумятице исчезли из пейзажа фигуры двух итальянских анархистов, Камилло Бернери и Франческо Барбьери. Об этом попросили коллеги из итальянской контрразведки, и адмирал не мог им отказать. И потому Фалько, получивший кожаный плащ, мотоцикл «нортон» и поддельные документы на имя высокого чина республиканской полиции, оказался в столице Каталонии, с помощью двоих подручных инсценировал арест и, едва итальянцы вышли на улицу, застрелил обоих в упор, пустив пули в спину и в голову. Потратив на инфильтрацию всего двенадцать часов, он вскоре уже был в безопасности по ту сторону французской границы. А двух итальянцев добавили в многосотенный список анархистов, которых в эти бурные дни арестовывали, пытали и расстреливали в подвалах каталонских ЧК.

– Не успел, господин адмирал. Надо же напечатать, оформить и прочее… И тщательно взвесить, что писать, а о чем умалчивать. Сами понимаете.

– Да чего уж тут не понять… – Адмирал мрачно взглянул на него. – Вечно одна и та же песня. Делопроизводство – явно не твой конек.

– Как только будет свободная минутка, немедленно представлю. Слово чести.

– Чего-чего слово?

– Чести. Моей незапятнанной чести.

– Вот бесстыжие твои глаза. Немногим удавалось добиться того, в чем преуспел ты: казаться именно тем, кто ты есть, и быть таким, как кажешься.

Последовала новая пауза. Адмирал как будто больше был занят своей трубкой, нежели продолжением разговора.

– Ты что-нибудь слышал о Лео Баярде? – вдруг спросил он.

Прежде чем кивнуть, Фалько взглянул на адмирала с удивлением. Разумеется, он знал, кто это. Имя Баярда, интеллектуала-коммуниста, часто появлялось на страницах газет. Француз, гражданин мира, успешный писатель, летчик и искатель приключений. Сторонник Республики.

– Он воюет в Испании, не так ли? Командует эскадрильей, которую сам же сформировал из добровольцев и наемников и частично финансирует.

– Воевал – так будет точнее. – Адмирал пососал трубку. – Сейчас его там уже нет.

– Вот как? Не знал.

– Это произошло совсем недавно. Последний раз они бомбили наши войска, штурмовавшие Малагу… Его эскадрилья прежде действовала почти автономно, на свой страх и риск, но сейчас по приказу из Москвы коммунисты пытаются навести порядок. Сначала, говорят, победа в войне, а потом уж революция. Так или иначе, стиль Панчо Вильи [11] больше не в моде. И потому на троцкистов и анархистов идет охота, и расправляются с ними без пощады.

– Я думал, Баярд – коммунист.

– Всего лишь сочувствующий. Он не член партии, насколько мне известно. По их терминологии – попутчик. Близкий друг, однако взасос с ним не целуются. Пусть даже он и уверен, что решение всех европейских проблем зовется Иосиф Сталин.

– Отчего же он уехал?

– Баярд в самом деле – личность выдающаяся: интеллектуал, литератор, всякое такое… и оттого несколько высокомерен. Немножко позер, уж не без этого. В Испании искал приключений и командовал эскадрильей, ведя свою личную войну. И когда оказался в прямом подчинении у своего соотечественника Андре Марти, это для него стало тяжким ударом. Так что он сдал командование и вернулся во Францию.

Фалько при упоминании имени Марти вздернул бровь:

– Это тот самый? Политкомиссар интернациональных бригад?

– Тот самый. Человек грубый, жестокий, подозрительный, из тех, кому под каждым кустом мерещатся фашисты. Своих истребил больше, чем наших. Нечто вроде полковника Лисардо Керальта, но в большевистской версии. Кто их всех звал сюда? Явились курить наш табак, жечь наши дома и готовить из нас фрикасе в маринаде… Сидели бы у себя, так ведь нет – здесь это делать легче. Мы – праздник для всей Европы.

– Итальянцы и немцы тоже вносят свою лепту.

Адмирал полоснул его яростным взглядом:

– Ты, знаешь, говори да не заговаривайся!

– Да я и не…

– Они – наши соратники в священной борьбе. Ясно тебе?

Фалько, не обманываясь тоном собеседника, наклонил голову. За напускным цинизмом адмирал скрывал горестную память о сыне, убитом красными прошлым летом, когда по кораблям прокатилась волна бессудных расправ.

– Ясней некуда, господин адмирал.

– Колбасники и макаронники, сияя в небесах яркими звездами, возвещают пришествие нового дня.

– Прямо сняли у меня с языка.

Адмирал по-прежнему глядел на него сурово:

– Ты хоть во что-нибудь веришь, щенок?

– Верю, что если сунуть клинок в пах, артерию никаким жгутом не зажмешь, кровь не остановишь.

Негромкий смех адмирала был больше похож на урчание.

– По пальцам одной руки могу я пересчитать шпионов и авантюристов, которые годам к пятидесяти не хотели бы стать провинциальными аптекарями или муниципальными чиновниками.

– У меня еще тринадцать лет в запасе. И я непременно сообщу, когда меня обуяет такое желание.

– Сомневаюсь, что успеешь. Тебя, как и тех, кто мне в этом признавался, – расстреляют. Чужие или свои.

Фалько в ответ снова кивнул, а потом спросил:

– Где сейчас Лео Баярд?

Адмирал еще мгновение пристально рассматривал его и лишь потом снизошел до ответа:

– В Париже.

– И в каком же качестве?

– В качестве героя войны – дает пресс-конференции, пишет статьи и, распуская павлиний хвост, кичится тем, как в недавнем прошлом сражался за свободу… Собирается выпустить книгу и снять фильм о своих испанских впечатлениях. Еще давит всеми средствами на правительство Блюма [12], побуждая его не оставаться в стороне, а поддержать Республику.

Фалько ненадолго задумался.

– А какой картой мне сыграть на этот раз?

– Той же, что и всегда… Баярд намерен поиметь нас, а твоя задача – помешать этому и, наоборот, воткнуть ему.

– И каким же образом?

– Есть еще время придумать что-нибудь затейливое, в стиле Фу-Манчу [13].

Адмирал взял зонтик, и они снова двинулись вдоль балюстрады. Фалько знал, что шеф предпочитает о предметах деликатных говорить на свежем воздухе, вне стен, у которых, как известно, есть уши. Друзья из абвера держали адмирала в курсе последних достижений в науке прослушки, и тот, даже выходя из кабинета, старался не говорить всего в одном и том же месте. И неустанно внушал Фалько, что неподвижную мишень легче поразить. И союзников им приходилось остерегаться больше, чем противников.

– В прошлом году, когда я узнал, что Баярд собирается приобрести партию истребителей «девуатин» для сопровождения своих бомбардировщиков – тихоходных и потому уязвимых, – мне в голову пришла одна идея… Он собрал деньги во Франции, а потом мигом оказался в Швейцарии, где вел переговоры о сделке с одним посредником, который сотрудничает с нами.