Первая после бога (СИ) - Снежинская Катерина. Страница 1

Первая после бога

Катерина Снежинская

В больнице Экстренной Магической и Традиционной Помощи работать всем нелегко. Но если уж выбрала такую недамскую специализацию, как нейрохирургия, будь готова к ежедневным неприятностям. Трижды спросят и за пьяницу с пробитой головой, и за звезду спорта, не способного на собственном драконе усидеть, и за женщину, до инсульта доведённую заботливым сыном….

Глава первая

Пациенты делятся на две категории: одни считают, будто хирурги – это обычные люди, только со скальпелем. Мастаки вроде столяров или швей. Иные принимают их за богов. Но ошибаются и те и другие. Помните, коллеги: вы первые после лорда Солнце. Он распоряжается судьбами, а хирурги жизнями.

Из лекции по предмету «Общая хирургия». Заметки на полях тетради

Глава первая

Здоровых людей нет! Но есть не дообследованные пациенты

Вот чего в два часа ночи не хватает для счастья? Жёсткой как доска кушетки, накрытой давно нестираной простыней, и хлипкой ширмочки, отгораживающей от всего. Рухнешь плашмя, пристроишь гудящие от усталости руки под тощей подушкой, закроешь глаза – и спать, спать, спать… И чтобы снилось что-нибудь хорошее. Например, ничего: темнота, пустота, тишина. Такое вот оно настоящее счастье на седьмой час дежурства в приёмном отделении, будь всё неладно.

Но недаром же философы твердят: “Ощущение счастья скоротечно!”. Правильно, нечего расслабляться, привыкнешь ещё. Как потом мириться с суровой правдой жизни?

– Доктор Кассел, – за плечо трясли настойчиво, со знанием дела. Сразу чувствовалась практика: говорить надо негромко, но вкрадчиво, постоянно повторяя «доктор». И не прекращать трясти. А то врачи по ночам как опоссумы. Тоже любят мёртвыми прикидываться. – Доктор Кассел, вас в приёмник вызывают.

– Найдите Рейгера, – буркнула Дира в подушку.

Просто так буркнула, для порядка. Ясно же, что не отстанут, раз уж будить решились.

– Доктор Рейгер на операции и доктор Шеллер занят, – профессионально-извиняющимся тоном отрапортовала сестра.

Читай: «Я, конечно, всё понимаю, и мне тебя даже жалко. Местами. Но деваться некуда, дорогуша. Поднимай свою пятую точку и неси её в приёмный покой. А если б ты не наорала с утра, то я, может, ещё минут пять поспать дала».

– Что там? – сдалась Кассел садясь.

Сколько не три лицо, а муть перед глазами никуда деваться не желает. Умыться бы, да воду ещё до обеда отключили – водяные засор устраняют. А поскольку главврач, многоуважаемый доктор Зубер, им перед праздником Весеннего Равноденствия премию зажал, то в ближайшие двое суток воды можно не ждать. А умываться дистиллированной всё равно, что бумагой физиономию протирать – эффект тот же.

– Массовая травма, – мило улыбаясь ротиком, подведённым карамельно-розовым, сообщила Микка.

Ну, точно, а кто ещё? Наверняка в орлянку разыгрывали, кому будить идти. Не любят её медсёстры, ой не любят. Недаром же прозвищем Доктор С наградили. Хорошая кличка, многофункциональная. Каждый расшифровывает в меру своей фантазии и озлобленности: Доктор Стерва, Доктор Сволочь. Даже Селёдка, но это уже от мужиков.

– Иду, – кивнула Дира, ногой нашаривая под кушеткой мягкие тапочки, сгребая рассыпавшиеся волосы в узел.

Мистики утверждали, что к созданию Вселенной руки трое близнецов приложили. Но Кассел была глубоко убеждена: дева Ночь и её светлый братец лорд День никакого отношения к этому делу не имели. А вот Хаос от души повеселился и, вероятно, его вечеринка до сих пор не закончилась. В доказательствах теория не нуждалась. Чтобы убедиться в её правоте, достаточно заглянуть в приёмный покой Больницы Экстренной Магической и Традиционной Помощи часа в два ночи. Как раз тогда, когда мир не то чтобы с ума сходит, но в адекватности его возникают серьёзные сомнения.

Холл, выложенный кафелем, как коробочка бархатом, напоминал вокзал во время прибытия экспресса. Ну, или бал в больнице для умалишённых. Зелёные и красные огни распределителей над раздвижными стеклянными дверьми мигали в несинхронном ритме, от которого даже у здорового человека немедленно начиналась аритмия. Цветные розблески отражались от белых стен, пола, потолка. Мельтешили, рождая тени даже там, где их нет и быть не может – всё заливал безжалостный белый свет бестеневых драконовых ламп.

Без такого освещения не обойтись, но и проблем оно создавало немало – мечущихся духов-эвакуаторов, заведующих профильным распределением больных, почти невидно. Конечно, если столкнёшься с ними, то ничего страшного не произойдёт, врут сплетники. Не умеют призраки проклятья накладывать. Но всё равно неприятно, будто в прорубь нырнул. Да и сами эвакуаторы обижались, когда сквозь них проходили.

За длинной стойкой у стены холла орали регистраторы. Они всегда орали, будто на пожаре – профессиональный перекос. Как и умение общаться по трём кристаллам связи одновременно, при этом успевая ещё и формы заполнять, выдавать выписки, искать информацию в картотеке. За эти таланты им не только вопли прощали.

Рядышком со стойкой, что-то доказывая пустоте – или, может, спине регистраторши? – плевался от бешенства фельдшер в алой форме Службы Экстренной Помощи. Его понять можно – через весь город больного тащил, а в клинике его не принимают, ибо непрофильный. Волоки теперь в другую лечебницу. А мало того что это муторно, так ещё и начальство по головке не погладит. Транспортные ящеры в эксплуатации дороги, за каждый лишний километр меддепартамент три шкуры дерёт – могут и по шапке дать, и по зарплате.

На скамеечках, будто спёртых с того самого вокзала с экспрессом, страдали родственники пациентов. Они всегда страдали – это тоже неизменно. Кто-то плакал тихонько, кто-то просто сидел, вперившись в пустоту стеклянным взглядом. Таких персонал любил: водичку без просьб подносили, валерьяночку капали и к лечащему врачу провожали. Куда хуже те, кто руками размахивал, метал громы и молнии, перемежая их ещё более грозными чиновничьими фамилиями. И, багровея физиономией, обещал всех, ну буквально всех, немедленно уволить.

В приёмнике самые не беспокойные – это больные. Сидят, старательно тараща перепуганные глаза. А то и просто тихонечко лежат на носилках, будто стесняясь, что занятых людей отвлекают. Нет, бывает, конечно, что тоже вопят. Но этих зелёнкой помазать и пинком за дверь. Хуже, когда постанывать или вовсе хрипеть начинают. Вот тут жди, доктор, проблем.

В общем, кто там говорил, что мир создали леди Луна и лорд Солнце? Хаос самый натуральный!

– Что мне, Ирик?

На ходу застёгивая халат, Дира глянула на стеклянные двери. Красный огонёк, знаменующий прибытие пациента с магическим поражением, мигал быстро-быстро – вот-вот доставят. А зелёный просто горел, как лампочка. Значит, больной с обычными – не магическим – или сочетанного генеза[1] диагнозом уже у дверей.

– Драка в кабаке, доктор Кассел! – проорала ближайшая регистраторша. – Пятеро пострадавших, четверо без амулетов личности!

Доброй вам ночи, госпожа хирург! Раз без амулетов, значит, и без страховки. Хорошо, коли бедолага сможет промычать номер счёта. А если нет? Для нейрохирургического профиля это означает наложение повязки-шапочки и поцелуй в лобик. По крайней мере, понятно, почему доктор Шеллер трудолюбием в принципе не страдающий, вдруг оказался занят. Какой нормальный врач захочет разгребать такое?

– Пьяные?

– А как же! – весело осклабилась толстуха и тут же рявкнула в кристалл. – Больница ЭМиТПи слушает!

Дира только посочувствовала тому, кто рискнул связаться с регистратурой. Ей бы после такого приветствия никакой помощи не захотелось. Разве что капель успокоительных.

Кассел одёрнула халат, не торопясь, направилась к выходу, над которым зелёный костерок на миг вспыхнул особенно ярко и погас. Стеклянные двери разъехались, пропуская первые летящие носилки и вышагивающего рядышком фельдшера в алой форме, в поднятой руке держащего капельницу.