Обет блондинки (СИ) - Золотая Георгина. Страница 24

— Как получилось, что ты стала помогать Маю?

— Мы с ним столкнулись в приемной Крома. Ждали долго. Болтали. А графа все не было. А он такой восторженный… Май. Живой. Настоящий. Я и пообещала помочь. Думала, что помощь не понадобится. Кром его и так возьмет в экспедицию. Я просчитала вероятность. По всему выходил положительный исход. А граф его не взял. Не знаю почему. А я обещала. Понимаешь? Ты же как-то говорила, что свои обещания надо всегда выполнять. Вот я и выполнила.

— Нет. Не понимаю. Не понимаю как ты могла меня подставить? Почему ты не подумала, что все отразится, в первую очередь, на мне.

— Я думала… Я просчитала исход…

— Лайза, не все возможно просчитать. Люди существа непредсказуемые. Мы тем и отличаемся, что можем поступать не так как планировали. Понимаешь?

— Теперь — да, — андроид понурила голову. — Прости меня. Я тебя подвела.

Повинную голову меч не сечет.

На лице Лайзы красноречиво цвело раскаяние. Уж за время со дня рождения Лайзы в теле андроида и до этого момента я смогла узнать многое о своей киберподруге. В том числе смогла изучить ее реакции. Как бы это странно не звучало, но в некоторых моментах она была более человечна, чем я.

Лайза пожалела Мая, помогла ему пробраться на корабль, а я?

Я даже слова не замолвила о парне, хотя, могла попробовать.

— Надо идти каяться к капитану. Думаю, он поймет… и простит.

И мы пошли. Вместе. И все рассказали, ничего не утаив.

Лайза даже добровольно предложила сосканировать свои воспоминания, чтобы подтвердить слова, но капитан Вудс отказался от столь щедрой жертвы, заявив, что верит «очаровательным» девочкам.

Я скептически отреагировала на услышанный комплимент.

А потом в кабинет к капитану привели Мая. Он выглядел несколько потрепанным и малость притихшим. Было похоже, что ему немного намяли бока, хотя парень и не признался, когда ему задали вопрос на эту тему.

— Что же мне с тобой делать, безбилетник? — спросил Маршал у Ветроффа, стоящего с понурой головой в центре кабинета.

— Использовать по назначению, — как бы ни был испуган Май, но чувство юмора он не потерял.

— Капитан, вы говорили, что на корабле не хватает уборщиков, — вставил свое веское слово Кром.

Его тоже позвали на разбор полетов. И теперь он сидел в кресле рядом с капитаном, а мы стояли. Лайза с Маем были проштрафившимися, а я за компанию, чтобы поддержать подругу.

— Дельная мысль, граф. Но только у меня будет другое наказание.

Все напряженно посмотрели на капитана.

— Приговариваю Мая Ветроффа к … работе на камбузе, в качестве помощника кока. Думаю, что лишние руки ему не помешают.

— А я? А мне можно … тоже помощником? — вскинулась Лайза.

У меня закрались сомнения к кому на встречу бегала андроид.

— Только не отравите, — предупредил капитан.

Кром открыл было рот, чтобы что-то сказать, да передумал, поджав недовольно губы.

Если мне не показалось, то он был не очень доволен решением капитана. А может быть я слишком придираюсь к графу?

— Никак, нет, капитан, — отрапортовал Май. — Спасибо за доверие.

Все же мальчишка он и есть мальчишка, как бы не пытался казаться взрослым.

Лайза была более спокойна в высказываниях. Она еще раз попросила прощения у всех, начиная от меня и заканчивая графом, не забыв о капитане. Извинения приняли.

Подольстилась называется.

Шла вторая неделя нашего полета. За это время мы познакомились практически со всеми обитателями корабля. А что еще было делать? Ведь, нам надо было сосуществовать всем вместе еще долгое время.

Три раза в сутки по земному времяисчислению мы собирались все вместе для приема пищи. Все остальное время каждый из членов экспедиции распределял самостоятельно. К членам экипажа это, ясное дело, не относилось по понятным причинам. Они работали круглые сутки. Если не дежурили, то находились в состоянии готовности, чтобы при возникновении внештатной ситуации не допустить гибели экипажа и пассажиров.

Лайза не вылазила с камбуза, постигая азы приготовления пищи в космосе. Она то и до этого интересовалась готовкой, а после наложения повинности в виде дежурств по кухне, и вовсе жила рядом с кастрюлями.

Моя помощница с огромным интересом изучала новые рецепты блюд, о чем постоянно со мной делилась. Еще с ее губ не сходили похвалы в адрес шеф-повара корабля. В нем она души не чаяла, считая эталоном. Я посмеивалась в кулачок, но никак не комментировала высказывания Лайзы в адрес Лукаса. Кажется, я наблюдала за стадиями развития любви андроида к человеку.

Рыжеволосый кок занимал все мысли моей помощницы. И я не знала как к этому относиться.

Сегодня я задержалась в обсерватории и спешила, чтобы не опоздать к ужину.

Проходя мимо каюты капитана, обнаружила, что дверь не плотно прикрыта, а точнее открыта на целую ладонь. Из кабинета Маршала доносился громкие голоса и мужской смех.

Пресловутое женское любопытство заставило меня прислушаться. Не каждый день можно узнать о чем говорят мужчины.

— И эта бочка обходит меня на повороте. Я чуть равновесие не потерял, — услышала я голос графа. Уж его интонации я не перепутаю ни с чьими другими.

Меня как будто кипятком ошпарили. Перед глазами все потемнело. Стало трудно дышать. Сердце сорвалось с галоп, словно бешеное.

Какие-то несколько слов, вроде бы ничего не значащих, но таких колючих.

Буквально на днях я столкнулась в дверях столовой с Дитрихом фон Кромом. Это вышло совершенно случайно. Я задумалась о Лайзе, и не обратила внимание на спешащего графа. Вроде бы ничего страшного не случилось, я извинилась за то, что налетела на мужчину. Инцидент был исчерпан. А оно вон как повернулось. Теперь об этом случае граф во всю рассказывает где только можно.

Я уважала капитана и мне было крайне неприятно узнать, что мою персону обсуждают в кулуарах лайнера.

Лишь бы себя не выдать. Не показать, что я слышала неприятные слова. Я закусила кулак и стрелой понеслась, чувствуя как несется кровь по моим венам, перекачиваемая колотящимся сердцем.

С трудом добралась до своей кровати, понимая, что еще чуть-чуть и расплачусь.

Так бывает. Чаша терпения наполняется по капле. А потом, когда совсем не ждешь, она переливается через край.

Случайно услышанная фраза оказалась последней каплей, доконавшей меня.

В сознании один за другим закрутились обрывки воспоминаний.

— Толстая тетя…

Это маленький мальчик указывал пальцем в моногоне.

— Бочка…

Обидное слово услышанное в переходе.

— Жирная…

Луна знала что сказать, чтобы сильнее обидеть.

— Безобразная…

Джеку понравилось инициатива любовницы.

— Дай пройти… Куда прешь, корова?

Как назло всплыли слова кого-то из врачей, застывшие в сознании.

— У пациентки избыточный вес, надо увеличить дозу препаратов на пятьдесят процентов. Нет. Лучше на семьдесят, боюсь, что иначе все уйдет в жир…

Болезненные воспоминания, словно жалящие иглы впивались в мозг, заставляя содрогаться снова и снова.

Даже слова мужа, заявившего, что очень много ем и потому стала такой, меня задели меньше, чем его предательство.

А тут, всего несколько слов, сказанных даже не в лицо, а за глаза, зацепили со страшной силой.

Я всегда считала, что сколько бы не было человека, какие размеры одежды он не носил, это не играет роли на то, какой он есть. Все насмешки, колкости по поводу моего веса были обидны, но не настолько, чтобы по этому поводу волноваться. Не одна я тучная. Таких как я много. И если все будут обращать внимание на слова окружающих, то мир всколыхнется от выплеснувшей злости. Все худые потому и гнобят полных, потому что они злые от недоедания. Голод самый страшный раздражить, который может быть.

Вызов коммутатора вывел меня из глубокой задумчивости, перемежаемой всхлипами. Плакать легко. Особенно в подушку. Особенно, когда никто не видит.