Обет блондинки (СИ) - Золотая Георгина. Страница 33

Я сознательно отвернулась таким образом, чтобы не смотреть на мужчин, вознамерившихся заняться фехтованием.

В зале заметно прибавилось людей, решивших поглазеть на бой капитана и фон Крома. На корабле любая весть распространяется с небывалой быстротой. Звук скрещиваемых шпаг меня заметно нервировал, но я держалась, стараясь изо все сил не обращать внимание ни на выкрики зрителей, ни на возгласы дерущихся.

Мне, ни разу не видящей настоящего поединка на рапирах, жутко хотелось посмотреть на бой. Но что-то меня заставляло держать марку и делать вид, что мне совсем не интересно. Я переходила с тренажера на тренажер, делала упражнения, отдыхала между ними, но ни разу не повернула головы. Это стало своего рода испытанием, но я его с честью выдержала. Я даже умудрилась отвернуться, когда мимо меня должны были пройти Маршал и Дитрих.

— Граф, а мы с тобой плохие бойцы, — услышала я голос капитана.

— Почему?

— Когда девушка не смотрит в мою сторону это говорит о многом.

Я вздрогнула, но продолжала делать вид, что рядом со мной никого нет.

— Может это все потому, что ты не привлекаешь эту девушку? — я расслышала в голосе графа улыбку.

Над чем он смеется? Или точнее над кем? Похоже, что надо мной. Я сцепила зубы и принялась с удвоенной силой крутить педали.

— Не думал я, что когда-то скажу нечто подобное, но, по-моему, мой друг, ты ее тоже не привлекаешь, — хохотнул Маршал.

— В кои-то веки я этому рад.

Лучше бы он меня ударил.

Я сцепила зубы с такой силой, что казалось еще немного и они начнут крошиться. Чертов аристократ. Конечно, ему подавай красавиц с ногами от ушей, с идеальной фигурой, нежной кожей и родословной как у арабских скакунов. А обыкновенные преподавательницы уж точно не могут привлечь внимание породистого самца.

— Не зарекайся, дружище, — заметил капитан. — Все в этом мире очень относительно.

А о чем дальше говорили мужчины я не слышала, шум в ушах все поглотил под своей толщей.

Ненавижу. Гнилой аристократишка. Рад он видите ли. Да, может быть, это мы рады, что вы не обращаете на нас внимание. Больно надо. Вонючий графский выкормыш.

Я бы и дальше поносила Дитриха, не окажись рядом Май и не заставив меня сменить тренажер. Тем самым он меня отвлек от горестных дум.

— Я смотрю, вы решили поставить новый мировой рекорд. Мне, кажется, это лишним. Завтра будет все болеть.

— У меня каждый день все болит и я не жалуюсь, — буркнула, приступая к выполнению жимов сидя.

Злость на графа добавила мне сил.

Польза от него была хоть в этом.

В каюту я в этот вечер буквально вползла, уставшая как никогда. Мне хватило сил принять душ и разве что перекинуться парой слов с Лайзой.

Ее роман с Лукасом был в самом разгаре. Они еще не перешли на новую ступень отношений, но уже были близки к заветной черте. Буквально на днях Лайза интересовалась у меня будет ли по-человечески вступить в близость с мужчиной, который ей не муж. Я заверила андроида, что все это пережитки прошлого, на которые не стоит обращать внимание.

Наш полет медленно, но верно подходил к своему апогею. Корабль приближался к пятой планете в планетарной системе вращающейся вокруг звезды по спектру схожей с нашим Солнцем. Планета имела официальное название зет двенадцать альфа пятьсот семьдесят пять. Неофициальным, которое возникло в один из вечеров в шумной кают-компании было «табурет для пятой точки пророка».

Откуда оно взялось?

Да все из пустых разговоров на отвлеченные темы. Когда у людей много свободного времени, то они пытаются его занять и не важно чем, в основном шутят и прикалываются. Так легче переносятся серые будни.

Как-то кто-то пошутил, что наш корабль в силу своей конструкции не сможет сесть на искомую планету, а в конце пути всего лишь зависнет на орбите. А к самой поверхности опустятся небольшие шаттлы, несущие в своем чреве специалистов для контакта с обитателями планеты.

Из-за положения на орбите корабль все время будет повернут низом, для лучшей связи и контакта. Отчего со стороны будет казаться, что «Слеза пророка» сидит на огромной планете.

По иронии судьбы прозвище прижилось. И планету зет двенадцать альфа пятьсот семьдесят пять все чаще называли просто «табуретка». Многим это прозвище не нравилось, в частности графу, потому оно было под запретом. Но за глаза конечную точку нашей экспедиции все равно величали «табуреткой».

Поскольку время полета к планете подходило к концу и до расчетного времени высадки оставалось не так уж и много, то в кают-компании стали собирать всех членов экспедиции, чтобы согласовать действия и отработать возможные внештатные ситуации, возможные как бы к ним не готовились.

— Сандра, можно войти? — стук в закрытую дверь известил, что ко мне в гости стремилась заглянуть Рианна.

В последнее время она все чаще навязывала свое общение, к которому я не особо то стремилась. Мне для душевного спокойствия хватало разговоров с Лайзой и пререканий с Маем. Мальчишка в конец оборзел, перестав видеть во мне своего преподавателя, узрев под толстым слоем жира очаровательную женщину, как сказала Лайза. Ветрофф все чаще стал позволять себе в отношении меня какие-то высказывания, имеющие явный сексуальный подтекст.

Мне с одной стороны было приятно узнать, что я создаю совсем иное впечатление, но с другой становилось обидно, ведь внутри я по-прежнему была той Сандой, какой являлась и до похудения.

А еще, мне, наконец, стали почти впору вещи Лайзы. Когда впервые примерила юбку такого маленького размера, в которую раньше бы поместилась только моя нога, и то не полностью, я расплакалась.

Да, я рыдала, словно маленький ребенок, который, спустя долгие часы ожидания, получил заветный подарок за примерное поведение.

То, что каждый день смотрела на себя в зеркало и видела изменения не шли ни в какое сравнение с ликованием, которое я ощутила скользнув внутрь тканевого цилиндра. И, о, чудо, он принял меня в свои объятья, не затрещал по шву, не завис на одной ноге, потому что для второй нет места, а сел как влитой, мягко обхватив бедра.

Я смотрела в зеркало и не могла поверить своему счастью. Девушка, которую видела в отражении не была мной. Она буквально всем отличалась от меня прежней. Я жадно вглядывалась в мой новый облик, сквозь лившиеся слезы, и понимала, что для меня обратной дороги уже не будет. Я не допущу.

— Ты иди, я скоро буду, — ответила, утирая слезы. Выходить в заплаканном виде к Рианне я не желала.

— Я буду ждать тебя в кают-компании, — услышала удаляющийся голос.

ГЛАВА 16

— Я ее вижу, вижу! Вот она! — закричал Май, тыча в экран. — Какая же она красивая! — восторгался парень, глядя на зет двенадцать альфа пятьсот семьдесят пять.

Все же он был еще мальчишкой, как бы не старался казаться умудренным опытом мужчиной.

Я с теплотой посмотрела на своего тренера поневоле, стоя в дальнем углу кают-компании. На центральную стену выводилась картинка с центрального телескопа «Слезы пророка». С каждым пролетающим километром точка пути, к которой мы стремились так долго, приближалась, даря все большую надежду на встречу с легендарными заурцами.

Раса, которая оставила после себя огромное количество памятников культуры, рассеянных по десяткам планет, вдруг перестала существовать и множество ученых сходились ко мнению, что это произошло чуть ли не в один миг. Вот так безо всяких предпосылок, без кровопролитных войн, они исчезли из нашей галактики, как будто их никогда и не было, оставив после себя лишь материальные носители информации, сохранившиеся до наших дней.

Дитрих фон Кром, общаясь в околонаучных кругах, познакомился с сумасшедшим ученым, которого никто не воспринимал реально, но который всю жизнь искал планету где по его мнению по прежнему жили потомки заурцев. И он ее нашел на просторах Галактики, но, к сожалению, сам не дожил до полета на искомую планету, погибнув упав с высоты. Мужчина был крайне рассеян и не заметил отсутствие ограждения, когда гулял по крыше, общаясь со звездами. После него осталось множество записей подтверждающих его предположение о существовании заурцев до сих пор. Он считал, что остатки цивилизации сохранились, но утратили свою мощь, не имея возможности по каким-то неведомым причинам выйти в космос.