Шиворот-навыворот (СИ) - Волкова Виктория Борисовна. Страница 79

— Я замуж выхожу, Вань. Я тебе благодарна безмерно, что ты маму спас и помог опознать бандитов. Но я не люблю тебя, прости. — Лиля посмотрела на него жалостливо. На душе стало невыносимо. Хотелось вдарить в стенку кулаком или головой. И разбить к чертям. Снова вспомнились проклятый коридор в пятнадцатой больнице и Лилькины мольбы поверить. А он, дурак, все прошляпил тогда.

Она замолчала, собираясь сказать что-то утешительное. И Иван испугался, что этого просто не вынесет. Он взял себя в руки, стараясь не показать, как ему больно, и решительно перебил:

— Я хоть попытался, Лиль. У нас все-таки общий ребенок. И я не думал, что ты так скоро на второй брак решишься.

Удар получился ниже пояса.

Лиля стушевалась и ответить не успела. Всех позвали в странный кабинет с большой стеклянной стеной. По ту сторону, сгорбившись, сидел Эдик и пил из стаканчика кофе, а с этой стороны прямо у самого стекла стоял длинный стол, за которым уже разместилось несколько человек.

— Проходите, садитесь, — по-русски пригласил один из полицейских.

Иван заметил, как один из сидящих за столом людей отодвинул стул рядом с собой и, повернувшись, глянул на Лилю. Она села к нему. А красавец-мужчина, близко наклонившись, прошептал что-то, коснувшись губами Лилькиного уха.

Иван с Пахомовым уселись с другого конца стола вместе с переводчиком и адвокатами.

— Вон тот лысый во главе стола, — комиссар полиции, — когда рассаживались, быстро сообщил Витька.

— А рядом с ним? — полюбопытствовал Иван, имея в виду надменного джентльмена рядом с Лилей.

— Важняки всякие, — буркнул Пахомов в последний момент.

В соседнем кабинете зажегся яркий свет, и следователь приготовился к допросу. Все присутствующие устремили взгляды на широкоплечего полицейского и щуплую фигурку Эдика, сидевших за стеклом. И лишь Иван воззрился на Лилю. Она сидела почти вплотную к мужчине, положившему руку на спинку ее стула.

"Язык тел, мать вашу. Наверное, это и есть ее избранник. — Иван вгляделся в строгое и властное лицо. — Видимо, начальник какой-то, вон комиссар обращается с почтением. И к тому же богат, вон на запястье, кажется, "Вашерон" в золотом корпусе. Мои поздравления, мадам, — едко подумал Бессараб, с трудом сдерживаясь".

Следователь приступил к допросу, и по непонятной причине Эдуард Никулин принялся подробно рассказывать обо всех убийствах, начиная с взрыва в Рамарском. Иван увидел застывшее от ужаса Лилькино лицо. Красавец, сидевший рядом, участливо сжал ее руку. Лиля перевела на него взгляд, и мужчина закивал успокаивающе. Иван почувствовал, как накатывает тошнота. И злость. Он перевел взгляд на набычившегося Пахомова. Витькино лицо в одночасье стало серым.

"Вероятно, никто из них не думал, что взрыв на даче — злой умысел. Видать, всегда считали несчастным случаем, — мысленно решил Иван и снова вгляделся в сцену допроса. — Что же он делает? — про себя удивился Иван, рассматривая Эдика. — Сам себе срок накручивает. Чистосердечные признания уже тянули лет на пятнадцать".

Никулин с явным удовольствием объяснил, как они с сестрой придумали простой способ поквитаться с врагами. Человек заходил в подъезд, а там уже поджидала Жанна, просившая подсказать, где находится нужная ей квартира. Пока сестра отвлекала, сзади неслышно подкрадывался Эдик. Жертвы вели себя по-разному. Птицына, эта проститутка, пробовала уклониться. И тогда Жанна толкнула ее вниз с лестницы. А Мищеренко даже не понял ничего. Пьяный был в дымину.

Теперь Бессарабу хотелось вскочить и броситься в соседний кабинет, задушить подонка собственными руками. Но он сжал кулаки и громко заявил:

— Прошу отметить, что убитый работал следователем.

Переводчик тут же оповестил комиссара. Тот вскинул брови.

Иван заметил, как Лилькин кавалер что-то спросил у нее. А она коротко буркнула и снова уставилась на Эдика, искренне сожалевшего, что не удалось лично грохнуть Цагерта и Корабельникова.

— Это была священная месть, — заявил Никулин. — Нам многие помогали.

— За что? — пробормотала Лиля одними губами. Но Арман ее услышал.

— Пусть узнают о причине убийств, — обратился он к комиссару. Тот задал вопрос в громкоговоритель. Эдик вздрогнул, а когда вопрос перевели, расхохотался.

— Это был суд. Лжесвидетели и продажный следователь получили по заслугам. Никого на даче в тот день не было. Банда несколько лет воровала на станции из товарных вагонов, их долго поймать не могли. А в тот день, пятнадцатого сентября, убили машиниста. Посадили только убийцу, а остальным удалось выпутаться с помощью взяток и мнимых свидетелей. А все кражи, там на десятки тысяч насчитали убытков, свалили на нашего отца, начальника станции. У него нашли устройство, открывающее вагоны, и все хищения повесили на него. Моего отца, честного человека, назвали вором и посадили. Он в тюрьме умер. А все из-за этих тварей. Одни воровали, другие давали ложные показания.

— Значит, ты мстишь за отца, павшего жертвой системы? — строго осведомился следователь.

— Да. Да, — истерично закричал Эдик, а потом, свернувшись в три погибели, зарыдал.

— Я хотел бы уточнить кое-что, можно? — снова подал голос Иван. Лиля и Витька в немом изумлении уставились на него.

— Как свидетель.

Лиля отвернулась, с опаской ожидая, что он скажет дальше. Больше всего она боялась, что, когда вся правда выплывет наружу, Арман от нее откажется. Графиня де Анвиль не путается с ворами и не обеспечивает им фальшивые алиби. Тем более если вскрыть этот нарыв публично. Она отчетливо вспомнила, как ее допрашивал Мищеренко у Ивана в гостях. И даже рисунок на обоях. Голубые цветочки в маленьких розовых квадратиках. Редкое убожество. Что ж, история повторяется. Иван решил снова поломать ей жизнь и одной фразой расторгнуть помолвку. Только на этот раз нет рядом Иштвана.

Она почувствовала, как напрягся Арман, увидела подозрительную гримасу Пахомова.

"Молчи, до последнего молчи, дура, — велела она себе. — Не вздумай признаться"

— Мы с Лилией были на даче пятнадцатого сентября, — улыбнулся Бессараб ободряюще. — И еще Светку оттуда привезли.

— Точно, — кисло усмехнулась она.

"Ну, что ты скажешь дальше, Иван? Зачем ты явился на мою погибель?" — мысленно спросила его Лиля.

Все выжидательно смотрели на него. И лишь двое приготовились к обвинениям.

— Свидетели не врали, — резко заявил Иван, кивнув головой в сторону Эдика. — Я был в тот день на даче Цагерта. Лиля знакомила меня со своими друзьями. Приезжали еще какие-то люди, но я их не запомнил. — Иван потер лицо ладонью.

— Ленка была. Мы с ней тогда встречались, — оживившись, ввернул Пахомов и громко добавил: — Откуда вообще такая глупость? Сколько лет тогда исполнилось этому мстителю? Десять или восемь?

— Десять, — уточнил комиссар. — А сестре двенадцать. — И снова обратился к Бессарабу: — Так вы утверждаете, что Никулин врет?

— Кто-то ввел его в заблуждение, — отрезал Иван и повторил, как для умственно отсталых: — Я присутствовал на даче Иштвана Цагерта в Рамарском именно пятнадцатого сентября 1988 года и могу это подтвердить даже на детекторе лжи. — Он обвел печальным взглядом собравшихся и добавил: — По делу об убийстве машиниста я не мог дать алиби ребятам, меня призвали в армию.

Переводчик посмотрел уважительно.

— Тут и без детектора все ясно, — отмахнулся комиссар. По эту сторону стекла находились добропорядочные граждане. А с той стороны — явный психопат.

— Откуда вам известно о лжесвидетелях? — задал вопрос следователь.

— Мне бабка говорила, — запальчиво выкрикнул Эдик. — А уже после ее смерти мы тетрадку нашли с фамилиями этих людей.

— Серьезный аргумент, — недобро усмехнувшись, подтвердил следователь.

— Депортируем в Россию при первой возможности, — поморщился комиссар. — Пусть сами разбираются. О его преступлениях на территории Германии не известно. Российская сторона уже готовит материалы. А сестра пойдет как сообщница.