Зона Надлома (СИ) - Белая Дарина. Страница 38

— Отпусти, я должна!

— Ольга, это место поглотило столько народа, что дорогу из костей можно проложить до самого моря.

Я растерянно замерла, недоверчиво взглянула на колдуна, а потом на озеро.

— И где же они?

— Течением отнесло. Проклятые входили в былую твердыню и сомкнулись воды над их головами. То, что прежде служило исключительно мирным целям, стало убивать. Враг подходил к невиданному строению и больше не возвращался.

— Но это враг! — возразила я справедливо. — Он нес разрушение! Не коснулось захватчиков прозрение, не сменилась созиданием жажда смерти!

Мне вдруг до слез стало жалко чудесное озеро. Когда-то оно изменяло жизнь, добавляло немножко света в хмурые будни, а потом их не стало. Ни драконов, ни людей, чьи улыбки исцеляли раны; только вражья злоба и больше ничего. Что ему оставалось? Как еще оно могло защитить свою землю, защитить себя?

— Все нити переплетены и спутаны, — сказал колдун тихо, — посмотри сначала куда направляешься. Я не знаю, что будет, если ступить под воду и выйдем ли мы на берег, какими б ни были наши намерения.

Я как-то сразу успокоилась, желание исследовать старинную архитектуру резко убавилось. Теперь, в меру своих сил, я старалась почувствовать это странное место. Драконы занимались чем-то своим, сидели около самой воды, но нырять не стремились. Яшка невнятно бормотал:

— Если три башни соединяют время, то часы — это настоящее, там, где книга — прошлое, а третья башня отражает будущее.

От этих слов мы переглянулись и побежали вдоль берега, так быстро, как только могли, к башне, что хранила грядущее. Горло пересохло, а в боку немилосердно кололо, в изнеможении я опустилась на колени. В третью башню был вмурован огромный хрустальный шар. Сколько мы в него не всматривались, он так ничего и не открыл.

— Опоздали! — признала очевидное.

— Может, он ничего и не показывал, — миролюбиво заметила Яна. — Мы ведь раньше вас прилетели.

— Раньше — позже, следовало сразу идти, а не пугать мертвецами! — ответила раздраженно. А тот, в чей огород был брошен камень, промолчал.

Открывал ли шар картины грядущего, или так и остался безмолвным, узнать нам не суждено. Если внимательно присмотреться — впечатление об озере складывается противоречивое: словно в его механизме, что-то сдвинуто или сломано. Сначала интуиция говорила «можно идти», а теперь растерялась и молчала.

Яна полетела собирать разбросанные цветки эдельвейса. Я наблюдала, как стремительно скользит над подводной крепостью ее крылатая тень. В глубине озера били ключи, шептались подземные течения. Они заботливо оберегали древнюю постройку, унося мусор и провожая в последний путь бренные тела, в темные подземные пустоты.

Глава 9. Приговор

Он шел за дознавателем и его приказы стали смыслом существования. Иногда сердце Александра тревожно ныло, а часть души кричала: «ОСТАНОВИСЬ!» Иногда…

Как много может тело. Как просто. Идти вперед, ни о чем не думая, не помня себя. Мужчине сказали, что боли нет, и он ее не ощущал.

Чернота пустынной земли и зелень лесов сменились подземным царством. Тайными темными переходами, кристально чистыми озерами и лабиринтом пещер. В одной из них закончилось путешествие дознавателя и его жертвы. Приговор вынесен, приговор исполнен.

Саша сам вбивал железные сваи для закрепления кандалов и цепей. Стирал руки молотком, лишаясь последних сил, и ничего не чувствовал. Он был ничем и никем, покорным роботом, исполняющим команды. Однако, со временем, всему приходит конец.

Холод. Запах металла. Кромешную темноту рассекает узкий луч фонаря.

— Исполняя заказ Леонида Глоткина, я возвращаю тебе волю и оставляю здесь. Так пройдут твои последние дни.

Боль, адская боль по всему телу — расплата за безумное турне. Слова доносятся, словно из другого мира. Осознать все произошедшее за один миг. Это как прикосновение обухом к оголенным нервам. Александру кажется, что он сходит с ума. В голове только одна мысль — умереть.

— Слабак, — удар ногой по животу.

Тело выгибается насколько позволяют цепи, голова безвольно откинута. Мужчина даже не смотрит в сторону дознавателя — слишком много всего навалилось, чтоб обращать внимания на такую мелочь, как побои. Но постепенно Александр привыкает и к усталости, и к боли. Проходит шок, разум оказывается достаточно сильным, чтоб не утонуть в пучине безумия. Память… Господи, зачем она возвращается?! Если бы пришло забытье, забытье и смерть, однако старуха не торопится. Мужчина вспоминает все и ненавидит себя. Вспоминает, как собственноручно отправил умирать верных людей, как предал присягу, как не смог защитить… Вспоминает роковой день, когда встретил дознавателя и не ощутил угрозы. Куда делось выработанное годами чутье, еще ни разу не подводившее?

Как важно вовремя уйти! Александр тогда молил высшие силы, но они не откликнулись. Они оставили узнику жалкую ничтожную жизнь, омытую кровью. И сейчас, что он может сделать сейчас? Умереть, как и предписано, как хотел заказчик.

Отчаянный рывок… Проклятое железо впилось, вросло в камень, держалось за стену мертвой хваткой. Когда-то сильное тело износилось, превратившись в монолитный открытый нерв. Эту боль приглушала другая, внутренняя — еще более страшная, и от нее не было избавления.

В кромешной темноте подземелья рычал, словно пойманный зверь, заместитель главы Службы национальной безопасности.

Глава 10. Кто же ты, Ярослав?

Невозможно передать словами красоту гор, они никогда не отразят подлинной сути. Ибо не поддается описанию восторг, охватывающий душу на вершине, когда смотришь вниз, и перед глазами открывается весь мир. Когда захватывает дыхание и хочется кричать от радости. Когда встречаешь нежные голубые цветы на отвесной скале, а непуганые звери с любопытством обнюхивают протянутые ладони, и сердце от нежности и трепета переполняют светлые чувства. В такие мгновения кажется, что все вокруг принадлежит тебе и создано лишь для тебя.

Путь вверх изматывал, тропинка петляла над обрывом. Шаг в сторону и падение неминуемо, но страх не беспокоит, и тревога спит крепким сном. Дорога прекрасна, она манит, очаровывает, каждый раз открывая что-то новое. Вот ручеек с ледяной водой, что бьет рядом с каменными глыбами. Пальцы сводит от холода, но пьешь, не отрываясь, ведь внутри разливается тепло: энергия наполняет тело, исцеляет ауру. Яна блаженно припадает к воде и откапывает в недрах памяти очередную легенду. Она их рассказывает всю дорогу. Веселые и грустные, о драконах и кладах, о сказочных пещерах и древних странах.

Вниз ведет крутая и опасная тропа, но мы мчимся вперед, словно за спиной распахнулись крылья. В этом краю отдыхает душа, вспоминая свое истинное предназначение. Яшка с Яной носятся взад-вперед наперегонки, висят вниз головой на ветвях. Приходится напоминать, чтоб не жевали все подряд — здесь растут красивые, редкие, но смертельно ядовитые тисы. И следить, чтоб они не обрывали тисовые ветки и кору, припасая для недоброжелателей. На замечания у драконов наготове ответ: «хороший товар никогда не пропадет» или «все может пригодиться».

«Я бы хотела здесь жить, — мысль приходит неожиданно, заставляя на мгновение замереть посреди тропы. — Просыпаться утром и бродить среди леса. Засыпать, спрятавшись среди корней. Видеть, как спокойно, умиротворенно разгуливают звери, как мелькают рыженькие хвостики доверчивых белок…» Здесь был бы счастлив Яшка, город не его стихия, пусть дракон и привык с самого детства к столичной суете.

Путешествие к заснеженным вершинам без снаряжения — непростительная глупость, но меня тянет именно туда. Жаль, что Ярослав выбрал подземные лабиринты. Впрочем, пещеры мне тоже нравятся, в них свое очарование. И, вообще, кажется, не в командировку отправилась, а в отпуск. Голос внутри тихо шепчет что, несмотря на сомнительное соседство, я давно так хорошо не отдыхала.

Вот вернусь, возьму Яшку и рванем на две недели в горы. Снимем комнату или домик, будем вечерами готовить на весело поблескивающих кострах, загорать на солнышке, собирать травы. Впрочем, редкие растения я срываю и здесь. Просто не могу пройти мимо.