Король решает не всё (СИ) - Марс Остин. Страница 57

— Ну а что? Я же знала, что вы в любом случае доберетесь до «своей еды», поэтому пыталась дать борщу настояться хоть чуть-чуть. — Он опять рассмеялся, она изобразила негодование и пробурчала, доставая чашку и поварешку: — Вы толкаете меня на совершенно недопустимые вещи. Вам не стыдно?

Он с довольным видом понаблюдал, как она аккуратно наливает в чашку бульон, прошел к столу и сел на свое любимое место, с напускной грустью вздохнул:

— Нет. Стыд — побочный эффект наличия совести.

Вероника усмехнулась и не ответила, подошла к столу, чтобы подать господину министру чашку… и замешкалась. Страшно смутилась, потому что он уже протянул руку, чтобы взять, а когда она замерла, поднял на неё непонимающий взгляд. И все понял.

— Это неправда, — твердо сказал он, решительно забирая чашку. Прикосновение его пальцев, даже на короткий миг, заставило её сжаться и быстрее убрать руки.

— А вдруг? — слабым голосом ответила Вера.

— Нет, — качнул головой он, — поверьте, вы не знаете мой мир, а я знаю, так что просто поверьте. Вы не шаманка — шаманки учатся много лет и до инициирующего ритуала силы не имеют. И не жрица — жрицы проводят много лет в служении, прежде чем получают силу, и то только в пределах силы своего бога, жрица бога охоты и скотоводства не может совершать брачный обряд, а жрица богини любви не может благословлять оружие. Вы посвящены какому-нибудь богу?

«Только вам…»

Она опустила ресницы, пряча смешинки в глазах, сделала серьёзный голос:

— Я крещеная, но вообще религией не заморачиваюсь особо.

— Это какой-то обряд? — заинтересовался министр, отпил бульона и блаженно зажмурился, прошептал, не открывая глаз: — Великие боги… я хочу ещё чашку.

— Вы эту сначала осильте, — улыбнулась Вера, он качнул головой:

— Я себя знаю и точно знаю, сколько в меня влезет. Так что там с крещением?

— Это обряд для посвящения в веру, его проводят над новорожденными. Купают и дают крест, такой специальный кулон на шею, но я свой никогда не носила, я не настолько религиозна.

— А потом? — спросил министр, допил до дна и протянул Вере чашку: — Ещё. — Она пошла наливать, он спросил: — Какие ещё есть обряды, вы в каких-нибудь участвовали?

— Есть Крещение… ну, другое Крещение, общий праздник. На нем в проруби купаются, я купалась. Не из-за веры, а так, на слабо, — она смущенно хихикнула, возвращаясь за стол и осторожно отдавая министру Шену чашку, он недоверчиво переспросил:

— Вы купались в проруби? На слабо? — Она пожала плечами и кивнула, он покачал головой и отпил бульона, спросил: — А ещё?

— Ещё есть Пасха, для неё пекут специальные булки и красят вареные яйца, потом все их друг другу дарят. Я тоже пекла и красила, но в церковь освящать не ходила. И Рождество, но у нас его празднуют просто как маленький Новый Год.

— В вашем мире тоже есть Новый Год?

— И в вашем? — улыбнулась Вера, он кивнул. — И как его у вас празднуют?

— Наряжают елку, развешивают везде бумажные украшения, колокольчики и венки из еловых веток, собираются компаниями, едят-пьют-играют в игры, дарят друг другу подарки. А у вас?

— Почти так же, — удивленно кивнула Вера, — только у нас подарки приносит Дед Мороз.

Министр рассмеялся и в ответ на её недоумевающий взгляд, пояснил:

— У северцев есть такой фольклорный персонаж, Генерал Мороз. Считается, что он помогает им в войнах. Его изображают здоровым седобородым дедом в длинной шубе и с мешком, а в мешке у него, по легенде, всегда есть, что выпить и чем закусить. На Новый Год он приходит в гости и угощает всех, у них есть народная забава — одеваться Генералом Морозом и ходить в гости, его приход считается добрым знаком, поэтому его всегда кормят и поят. — Он отпил бульона, задумался, помрачнел и поднял на Веру мрачный взгляд, тихо, весомо заявляя: — Не дай вам Древние Боги попасть к северцам на празднование Нового Года. Потому что в Карне праздник длится одну ночь, а на севере — от двух дней до недели. И к концу этой недели можно внезапно очнуться с похмелья на другом краю континента, в чужой одежде, с незнакомыми людьми и без малейших воспоминаний.

— Ого, — пораженно округлила глаза Вероника, — с вами так было?

— К счастью, нет. Но агентов стабильно приходится собирать по всему миру, каждый год хоть кто-нибудь, да отличится. — Он хмуро посмотрел в чашку, отпил и вздохнул: — На севере считается некультурным отказываться от выпивки, от еды можно, от спиртного — нет. А они там настолько хлебосольные хозяева, что предлагают выпить всем, абсолютно всем, даже незнакомцам, даже если человек зашел на их праздник по делу и ему нужно бежать дальше. — Вера понимающе улыбнулась, министр допил бульон и опять протянул чашку: — Ещё.

— Вы уверены? — приподняла брови Вероника, он на секунду задумался, потом качнул ладонью:

— Давайте, наверное, неполную. Ну, половину. Чуть больше половины.

— Командуйте. Ещё?

Он приподнялся, заглядывая в чашку:

— Да, ещё столько же.

— Пойдёт?

— Отлично. — Он взял из её рук чашку, помолчал и тихо рассмеялся, качнул головой: — Где я только не командовал в своей жизни, но чтоб на кухне… — Вера грозно сдвинула брови и подняла указательный палец:

— Не надо, это всего лишь фигура речи. На моей кухне командую я.

Он усмехнулся и поднял бровь:

— Кто угощает, тот и задает вопросы?

— Вот именно. И кстати, о вопросах — у меня их очень много.

Господин министр резко опустил глаза и взял чашку, потом на секунду поднял взгляд, осторожный и недоверчивый, веселье из голоса пропало:

— Мне ещё тяжело говорить.

— Рассказывать сказки про Деда Мороза вам это не мешало, — сложила руки на груди Вера, он отпил бульона, помолчал, отпил ещё. Потом медленно вздохнул и обреченно кивнул:

— Ладно, один вопрос. И для честности, я тоже задам вам один и вы на него ответите, даже если это будет неудобно и неприлично. Идет?

Веронике его тон не понравился, она стала лихорадочно думать, строить догадки о том, что же он хочет спросить. Министр поддразнивающе поднял бровь:

— Боитесь, госпожа Вероника? Вам есть, что скрывать?

— Не боюсь, — выровнялась Вера, — идет. Но я спрашиваю первой. — Он напряженно кивнул, она готова была поклясться, что он-то как раз боится.

«Если вопрос только один, то нужно выбрать правильный.»

Она глубоко вдохнула, собираясь с силами, и медленно спросила, внимательно следя за его лицом:

— Почему Тонг держал бонсай в подвале?

Министр впечатленно дёрнул бровями, но сразу же изобразил насмешливую улыбку:

— Вы уверены, что это именно тот вопрос, который вы хотите мне задать? Почему вас это интересует?

Он так старательно изображал веселье, что она не поверила.

— Да, это именно тот вопрос. И я хочу получить ответ.

— Вы решили потратить свой вопрос на дерево? — фыркнул он.

— Хватит вилять, господин министр, — с сарказмом усмехнулась Вера, — бонсай — хоть и маленькое, но растение, ему нужен свет. И ему, бедняге, в подвале было явно неуютно, оно выглядело нездоровым, Тонг не мог этого не заметить. И по логике вещей, заметив, он должен был что-то предпринять, но он не стал. И я спрашиваю вас, почему?

Он перестал изображать веселье, отпил ещё бульона и прохладно спросил:

— С чего вы взяли, что я должен это знать?

— Отвечать вопросом на вопрос невежливо, — издевательски пропела Вера. — Я уверена, вы знаете. И бонсай этот вы видели, и время подумать у вас было. Отвечайте.

Министр нервно сжал губы, тихо, раздраженно сказал:

— В подвале у старого Тонга мне было немного не до того, я смотрел на вас, а не на деревья. — Вера пораженно распахнула глаза, он тут же замер, как будто сам только что понял, что сказал, смущенно опустил голову и стал вертеть в пальцах чашку.

Вероника вдруг подумала, что как-то уж слишком сильно он смутился, хитро улыбнулась и поставив локти на стол, подперла ладонями щеки, дождалась, пока министр на неё посмотрит, чтобы оценить результат своих слов, улыбнулась ещё ехиднее и качнула головой: