Берсерк - Григорьева Ольга. Страница 45

— Не веришь?

— Верю, но в меру.

— Зря. Я хотел предложить тебе кое-что. Он пытался втянуть меня в какое-то грязное дело, я чувствовал это, но с отказом не торопился. — — Что? — коротко спросил я.

— Пошли разведчиками кого-нибудь из своих, — склоняясь к моему уху, прошептал Хакон. — Если они не вернутся, ты попросишь у Синезубого— позволения пойти за ними.

— А ты?

— Мы со Скофти поддержим тебя! Ясно… Хакон что-то задумал и опять пытался загрести жар чужими руками.

— Лучше пусть твои люди не вернутся, — ответил я. — А уж мой хирд поможет тебе их искать. Норвежец нахмурился:

— Но я обещаю — посланцы не пострадают…

— Слушай, ярл, — перебил я. — Однажды из-за твоих замыслов мой отец расстался с жизнью. Я не повторю его ошибку. Не знаю, что ты задумал, что за войско стоит в Тунсберге и вообще стоит ли оно там, но мой хирд уже достаточно послужил тебе. Хочешь, чтоб я пошел с тобой, — пойду, но первым голову в петлю совать не стану!

Такого отпора он не ожидал. Лазоревые глаза ярла широко распахнулись, а губы округлились, словно у обиженного ребенка:

— Ну что ты взъелся?! Не хочешь — не надо. Своих отправлю… Хотя я и сам не знаю, так ли все, как кажется…

«Поэтому и хотел послать моих, чтоб своими не рисковать», — подумал я, но вслух ничего не сказал.

Едва мы отвалили от «Ворона», как с его борта бултыхнулись в воду двое викингов Хакона и короткими гребками поплыли к берегу. Их головы походили на качающихся на волнах чаек — то пропадали меж гребней, то вновь появлялись над ними.

— Что хотел ярл? — Ко мне подошел Трор, но не дождался ответа и завистливо поглядел на удаляющихся пловцов: — Мне бы на их место…

— Хакон и уговаривал заменить их тобою, — честно ответил я. Трор принял мои слова за шутку и довольно загоготал. Я хмыкнул. Черный был отличным воином — ловким, безжалостным и невероятно храбрым, только ума недоставало…

Как и предупреждал ярл, разведчики не вернулись. Мы ждали их до середины дня, но напрасно. Хакон нервничал, кипятился, кружил у берега и наконец направился к Синезубому.

— Мои люди пропали! — даже не сближаясь, завопил он. — Я пойду за ними!

Конунг данов заморгал и развел руками:

— Но ты можешь погибнуть…

— Тогда иди со мной!

Синезубый растерялся. Он не желал отпускать сильного и коварного союзника, но и соваться всем своим флотом в загадочный фьорд не хотел.

— Я погибну, но не брошу в беде своих воинов! — грозился Хакон. Одобряя его слова, хирдманны забренчали оружием. На ближних драккарах загомонили. Синезубый побледнел и махнул рукой:

— Поступай как знаешь…

— Я возьму хирды Хаки и Скофти?

Конунг данов понуро кивнул: не откажешь же полюбившемуся всем смельчаку в столь малой просьбе…

Хакон собирался так, словно шел на смерть, и по кораблям уже поползли слухи о его бесстрашии и скорой гибели, однако он сам ничуть не походил на обреченного…

— Я иду за своими разведчиками, — поравнявшись с «Акулой», крикнул он. — Конунг разрешил взять твой хирд.

— Как ты и хотел?

Он скрыл довольную-улыбку:

— Как я и хотел…

Прощально качнув кормой оставшимся в заливе кораблям, «Акула» вошла во фьорд. Рассыпая над водой яркие блестящие радуги, гребцы Хакона и Скофти взмахивали веслами, и, повинуясь их рукам, драккары плавно скользили мимо одинаково серых, поросших низкими деревьями и кустами валунов.

— Что-то тут неладно, — тоскливо сказал Трор. Я промолчал. Мне тоже не нравилась унылая тишина фьорда, однако кто полезет воевать с ярлом, за спиной которого море рябит кораблями датского конунга? Если только это не задумано самим Хаконом…

— А все-таки… — опять начал Черный и не договорил. Потрясая оружием, на горбы валунов выскочили люди. Много, очень много людей. Они выползали из скальных трещин, черными точками усеивали дальние склоны, бежали вровень с кораблями ярла и что-то кричали.

Один высокий тучный мужик с темными волосами и красным щитом скакал совсем близко. Задыхаясь от воплей, он перепрыгивал через камни и почти не отставал от «Акулы».

— Эй-хо! — рявкнул я на гребцов. Те налегли на весла. «Акула» обогнала тучного норвежца. Его рука взлетела вверх, в ней сверкнуло лезвие топора…

— Берегись! — вскрикнул Трор, а Льот отбросил весло, выхватил стрелу и прицелился. Я вышиб лук из его рук:

— Послушай, что они кричат!

Льот вслушался, облегченно вздохнул и опять взялся за весло.

— Хакон! Хакон! Хакон! — неслось с берега. Норвежцы приветствовали своего вернувшегося ярла.

На миг остановившиеся драккары вновь заскользили! вперед. Хакон помахивал рукой, однако щита не опускал. Не верил… Теперь мне стали понятны его намерения. Еще в Дании я слышал, будто он тайно послал гонцов в Норвегию, но не ожидал, что на клич опального ярла соберется такое огромное войско. Сюда явились все недовольные сыновьями Гуннхильд. А их было много — бондов довели скупость Серой Шкуры и неурожайные годы. Доверенные гонцы Хакона уже разнесли по всем фьолькам историю о том, как мудрый ярл заманил Серую Шкуру в западню и избавил норвежцев от неугодного богам конунга. Хакон прекрасно знал, что за рать стоит в Тунсберге, но не желал открывать глаза Синезубому. Датчанин мог рассердиться и заподозрить обман, а в море он был опасен. Иное дело в узком, фьорде, среди преданных ярлу норвежцев… Тут у Хакона было преимущество и в людях, и в припасах. Теперь Синезубому придется мириться с любой прихотью хитрого ярла.

После Тунсберга Хакон уже не вышел в море, а отправился на север сушей. Теперь у него было собственное войско, и он не нуждался в поддержке конунга данов.

— Пойдешь со мной? — спросил он. Я отрицательно помотал головой и покосился на скорчившуюся на корме темноволосую рабыню — бесполезный подарок отважного Бьерна. От страха девка потеряла голос: только скулила да пыталась забиться под скамью. От такой ни толку, ни прибытку…

— Не люблю сушу, — ответил я ярлу. — А вот девку эту возьми…

— Неладно подарок передаривать, — хмыкнул он.

— А я не передариваю, я на время даю!

Хакон обрадовался:

— Верно! А зимой я буду в Нидаросе, так приходи. Заодно и девку заберешь…

— Там будет видно, — усмехнулся я. На том мы расстались…

Синезубый сам явился на «Акулу» за новостями. Ему очень не понравилось, что Хакон собрал собственное войско. Конунг данов надеялся посадить ярла в небольшом фьольке и брать с него дань, а выходило, что, не спрашивая совета и указа доброго друга-датчанина, Хакон подмял под себя почти всю Норвегию.

— Я отдам в его власть семь фьольков, — хмуря брови признал конунг данов. — А Гренландцу отдам Вингуль-мерк, Вестфольд и Агдир [63].

Я пожал плечами. Харальду не оставалось ничего другого. Гренландец был племянником Серой Шкуры и имел на Норвегию куда больше прав, чем Хакон, однако ни он, ни конунг данов не отважились ввязываться в ссору с могущественным ярлом. Гренландец удовольствовался саном конунга, отданными ему землями и пошел в Агдир. Мой хирд провожал его. Нового конунга в Агдире встречали совсем иначе, чем ярла в Тунсберге. Бонды дивились его молодости и уступчивому нраву, а между собой именовали наивным мальчишкой.

Мы оставались в Агдире все лето, а осенью я вспомнил о приглашении Хакона и честно сказал хирду, что не желаю идти домой. Что меня там ожидало? Красивая, но уже давно забытая жена да ленивые братья… Разве можно сравнить эту тихую, скучную жизнь с той, что бурлила возле Хакона?! По слухам, ярл уже добрался до своего Трандхейма и собирался остаться на зиму в самой большой усадьбе этого фьолька — Нидаросе.

— А я бы хотел побывать дома, — неуверенно возразил Трор, но, услышав о том, какое сытное и вольное житье ожидает нас в Нидаросе, притих и кивнул: — Вообще-то можно и там зимовать… Я не против.