Болтливой избы хозяйка 2 (СИ) - Шкот НатАша. Страница 66

— Спасибо мои хорошие! Вы лучшие! — и она бросилась их всех обнимать и целовать. А про себя подумала, что хорошо, что с ними нет сейчас Гора и Никиты. Тех точно уговорить не удалось бы.

Дружной толпой, в окружении телохранителей олигарха они выдвинулись к Полянке. Очень удачно у Степки осталась Митина одежда и обувь, которую он ей одалживал, иначе пришлось бы ему по снегу идти босиком.

Лукерья собрала в сумку немного еды, покрывало, несколько полотенец и на прощанья прошептала строго:

— Не набедокурь тама, иш как женихи зазлобились. Странь эта белобрысая не стоит того! Мож он облуд какой, али пятигуз, а ты за яво гузку рвешь!

— Нет Лукерья! Я чувствую, что он добрый! И жизнь человеческая, она много стоит!

— Ну гляди-гляди…

— И вообще, что я сделать могу? В самом деле, за кого ты меня держишь? — вспыхнула Слагалица.

— Не серчай, хозяюшка, тревожно мне. Вестимо, лопочу чаво попало, — тут же пошла на попятный охоронница.

— Ладно. Хорошо все будет! Очень я на водичку надеюсь.

— А про огневика, чаво мекаешь? Неужто истинно он заказ на Сваятельниц дал хапунам?

— Не знаю. Я подумаю обо всем чуть позже, — Степка потерла слипающиеся от усталости глаза и всунула руку в пуховик, — что ж избы все горят, а кони бегут, а?

— Чаво? Каки избы?

— Та никакие, это я так, стих вспомнился. Пойду, время не ждет!

Но на пороге остановилась и добавила:

— Люблю я вас всех… спасибо, что вы у меня есть.

У дуба разделились. Митя забрал у Славика Лапу, которого тот нес вместе с Соловьем, взвалив на плечо.

— Антон… у меня просьба есть. Ты с моим рыкоем ладишь, спроси у него, как там Апгрейд, а? Мне казалось, они поладили.

— Хорошо, Амазонка, я узнаю. Но он пока хапуна пленного стережет, — Антон приобнял ее и чмокнул в лоб, — у нас, к слову, тоже новости есть.

— Хорошие, надеюсь?

— Мы узнали кому служили двоедушники.

— Здорово! Молодцы! Теперь сгорю от любопытства!

— Пойдем, Рыженькая! — подал голос Митя, — тяжелый твой подопечный!

— Бегу!

— Через два часа будем ждать вас здесь! — крикнул в след Петр Ильич и Степка с Митей за руку исчезли за дубом.

— Прости, очень тяжело? Тебе наверное отдыхать надо, а ты со мной возишься.

— С тобой я готов возиться с утра до вечера, перестань Панни, — ответил Митя, — прорвемся…

Степка вздохнула и повела его вокруг дерева, отсчитывая круги.

— Хорошо здесь у тебя, тепло. Спокойно как-то, — сказал Митя, оказавшись на Поляне, — и светло, словно сейчас не глупая ночь, а ранний вечер. Очень похоже на мой мир.

— Здесь всегда так. Яркое солнышко, или приятные сумерки. Люблю здесь бывать, — они говорили шепотом, словно боясь нарушить очарование окружающей природы, — клади его у ручья, сначала промоем рану.

Они снова раздели Лапу. Тот стал похожим на настоящий труп, черты лица заострились, сеть вен стала ярче, а кожа возле царапин почернела. Запах от него шел нестерпимый.

Степка закусила губу, чтоб не расклеиться и не впасть от этого зрелища в истерику. Для слез время еще будет, сейчас нужно действовать. Намочила полотенце. Выдохнула и провела ним по груди.

Лапа громко застонал и дернулся.

— Нет, не так, Панни, просто выжми полотенце прямо на раны. Не трогай их, не тревожь, — посоветовал Митя. Степка так и сделала. Вода, попав на рану зашипела, запузырилась и стекла по телу вниз черной жижей.

— Нет, так тоже не годится. Позволишь, я?

— Д-да, давай.

— Я спрашиваю, можно ли мне прикоснуться к ручью, Панни? Без разрешения, боюсь, он меня не примет.

— Разрешаю, Митенька, конечно!

Митя подошел к Ручью, присел перед ним на корточки и что-то прошептал. Протянул руку, поводил над поверхностью. И вода ответила ему. Легкая рябь пошла, словно легкий ветерок подул. И только тогда Митя рискнул опустить ладонь. Вздрогнул, как от удара током, упал на одно колено и зашипел сквозь зубы. Степка бросилась к нему, но он остановил ее жестом. По лицу тек пот, но он улыбался.

— Все… хорошо. Спасибо, Панни, это бесценный подарок… мне минута нужна, мы… мы знакомимся.

Слагалица благоговейно застыла, наблюдая, как по ладони Мити, вверх, тонкой ниточкой, побежала струйка воды. А он засмеялся, словно в ту минуту стал очень счастлив. Его глаза снова засветились ярким синим цветом.

— Невероятно, Рыженькая. Чудо вода… прикасаться к ней — великое таинство. Вся усталость долой.

Он еще немного так посидел, а Степка не мешала, наблюдая не отрывая глаз. Поводил двумя руками и практически силой заставил себя оторваться. По разочарованию на лице, было видно, как бы он хотел продолжить.

Подошел к Лапе, а за его рукой, как из клубка нить, из ручья потянулась струйка воды. Склонившись над раненным, направил воду на его раны. Сначала струйка была тоненькая, но она крепла, набираясь силы. И уже через пару мгновений мощный напор воды вымывал чернь из тела белого волка.

— Сначала промоем так, а потом положим прямо в ручей, — сказал Митя, — я спросил, он разрешил.

— У кого спросил?

— У ручья. Он справится с ядом.

— Прикольно. Ты разговариваешь с моим ручьем?

— Ничего особенного, вода моя стихия, — пожал Митя плечами.

Когда из ран Лапы перестала течь черная кровь, Митя поднял его и опустил в ручей. Лапа стонал, выгибался, сжимал зубы и мотал головой. Степке пришлось помочь придержать его.

— Попробуешь, Мить? Ты же сможешь сделать промывание крови?

— Я раньше такого не делал. Понимаешь, я не химик, не врач, не знаю, что из крови вымывать надо. Что яд, а что ее нормальные составляющие. Но попробую, — ответил водяник, — сейчас…

Сначала он снова «пошептался» с водой, только потом положил руку на грудь мужчине, закрыл глаза и… Что он делал, Степка не понимала. Вроде бы ничего не происходило, но Митя стал похожим на статую самому себе, а Лапа закричал, рванулся. Слагалица упала поверх него прямо в ручей.

Поднялась, поскальзываясь, вцепилась в плечи, пытаясь удержать голову на поверхности. По его лицу прошла судорога, искажая черты, но сетка вен посветлела. Женщина посчитала, что это хороший знак.

Вода окрасилась в кровавый цвет, но тут же заискрилась миллиардами разноцветных огоньков и уже через мгновение стала прозрачной. Степка обрадовалась, увидев, как разглаживается лицо Лапы. Но он не пришел в себя, а наоборот обмяк в ее руках.

— Я закончил, — Митя с трудом поднялся на ноги, — вывел все, что посчитал злом. Пусть полежит пока, ручей дальше сам.

— Получилось? — спросила Степанида.

— Кажется. Вот смотри, раны больше не гниют.

— Но ведь и не заживают.

— Много яда было, давай подождем.

— Хорошо… — Степка свернула полотенце в рулон и положила Лапе под голову, второе отдала Мите, — подождем, раз надо.

«Истина хороша, да и правда не худа»

Они расположились на покрывале недалече от ручья. Степка развесила свою одежду на ветви молодого деревца, замотавшись в полотенце. Митя остался в брюках, ведь на Полянке было тепло. Наспех перекусили тем что Лукерья собрала.

Митя попросил дозволения еще «пообщаться» с водицей, больно удивительной она была для него. Степанида наблюдала за ним с улыбкой полной нежности, чувствуя, как рядом с любимым на сердце легче становится. Пусть еще несколько минут ничего бы не происходило. Пусть это еще не стабильное счастье, но передышка тоже хорошо.

Митя был красив особой, неподражаемой красотой. И хоть черты его лица были тонкими, нежными, мужской силы было с лихвой. Она была во всем. Во взгляде, в речи, в крепких руках. И даже в добром мудром сердце. Еще бы не ревность, цены б ему не было.

Но ревность Степка понимала. Сама не вынесла бы рядом с ним другой женщины. Не смогла бы делить. Ушла бы. Страдала бы от любви в одиночестве, но не вернулась бы. Нет, ни за что.

— О чем думаешь, Панни? — Митя, заметив ее пристальный взгляд, оторвался от воды и присел рядом на покрывале, уткнувшись лбом в рыжие кудри, — у тебя такой взгляд…