Болтливой избы хозяйка 2 (СИ) - Шкот НатАша. Страница 85

Как поднялся по ступеням наверх даже не понял. Как и не расслышал шепот:

— Ой, чаво это хозяюшка его в опочивальню потянула, аль срахубничать малехо наприметила?

— Цыц! Пущай приласкаить воздушника, вишь, случилась у яво печаль горючая…

— А я не супротивница, абы токмо про меч в ножны не позабыла…

— Не позабудет, не боись!

Степка, услышав переговоры охоронников хмыкнула, но про себя отметила, что Егорыч слепо в нее верит. Приятно.

— Проходи, это мои апартаменты! — проговорила, втаскивая Никиту и запирая дверь. «Надеюсь Лукерья помнит запрет не соваться в мою спальню?» — раздевайся!

В спаленке горела одна лишь лампочка в маленьком прикроватном светильнике, окутывая комнату приятным полумраком. Никита замешкался на пороге, вновь припомнив цель визита. Перевел на невесту беспомощный взгляд и сжал зубы.

Степанида заметила, что он побрился, но смолчала. Ласково пробежалась пальчиками по щеке и принялась расстегивать пуговки на рубашке. Мужчина вздрогнул и опустил голову, глядя на ее руки. Видимо в его глазах было недоумение, поэтому она поспешила заверить его:

— Не бойся, я просто массаж хочу тебе сделать! — и добавила, — молчи! — когда он открыл рот, чтоб возразить.

Никита даже головой потряс, не веря глазам и ушам своим. Ни тому, что она сказала, ни тому, что делала. Он что, серьезно, мог бы этого бояться?

— Я сделаю тебе массаж, а потом ты мне все расскажешь! — продолжала Степка, расстегивая пуговицы и опустила глаза в пол, когда почувствовала волну дрожи под своими пальцами. Сама-то она возгорелась еще когда прижалась к нему на пороге. Но самонадеянно решила, что сможет удержать себя в руках, завершив намеченное. Никиту просто необходимо было расслабить, — вот только сейчас молчи! Даже если массаж выйдет бездарным… — она улыбнулась, бегло заглянув в омут янтарных очей, — пойдем!

Никита чувствовал себя… странно. Как-то внезапно успокоившись и растеряв былой настрой. Еще минуту назад был твердо уверен в своем решении, а в ее объятиях потерялся. Почувствовал себя… небезразличным ей?

Странно себя чувствовала и Степка. Так, словно любимого с войны дождалась. Будто внезапно поняла насколько Никита ей дорог, до сей минуты об этом не задумываясь. Столько чувств различных в груди расцвели, радости великой, облегчения, нежности, желания ласку подарить, слова теплые сказать… поцеловать…

Она едва не споткнулась, расшифровав свои мысли и потупилась, побоявшись, что он увидит, поймет больше, чем она готова показать.

Но Никите не надо было видеть, он ее чувства в воздухе «читал» явственней, чем по бумаге. Замер. Не поверил. Нахмурился. Она… у нее… столько всего к нему? Нет, быть не может…

— Падай на живот! — Степка думала, что ее голос звучит беззаботно и весело, тогда как на самом деле он дрожал от волнения. Идея сделать массаж все меньше казалась здравой.

Никита же вдруг широко улыбнулся и покорно улегся посередине круглого ложа. Легко так стало на душе. Вот только в штанах тяжело да тесно. «Надо же, я и правда ей нужен!»

Степка покопалась в тумбочке, нашла жирный крем, прикинув, что он сойдет для замены массажного масла. Немного помешкала, борясь с сомнениями, но все же вскарабкалась на койку.

Сперва долго робела. Медленно мазала руки кремом, прежде чем коснуться его. А они все тряслись, предатели. Да дело в том, что в обнаженном виде мужчина оказался шибко хорош… Телосложением Никита почти не уступал могучем Гору, да только был потоньше в бедрах.

— Ты… красивый! — не удержалась от комплимента и положила ладони на широкую спину. Никита вздрогнул так, если бы она его током ударила и погасил стон, уткнувшись в постель лицом.

Степка пошатнулась и отдернула руки. Ого, как! Перевела изумленный взгляд на свои ладони и тут услышала хриплое:

— Продолжай…

И она продолжила. Робко, неумело, постепенно загораясь и увлекаясь. Колясь, как от крапивы, но наслаждаясь непривычными ощущениями. Гладить его было столь приятно, что она позабыла от чего собственно решила сделать ему массаж. И как ее зовут, заодно.

Бугры мышц под пальцами были тверды, подобны камню. Горячему камню, словно из баньки. Степанида дышала сквозь зубы, обжигая ладони, отдаваясь целиком собственным действиям, некому таинству, познанию его тела. Потерявшись совершенно где она, зачем здесь и растеряв запреты.

Мужчине сдерживаться было трудно. По привычке, едва войдя в ее дом, он железной хваткой удерживал натянутые в воздухе страсти. Со временем так привык это делать, что даже не задумывался. А сейчас казалось, он сам себя душит. И вот-вот сорвется, отпустит вожжи их общего вожделения.

Как же сладки, желанны ее ласки. Теплое, ароматное тело рядом манило. А он как малец мял простынь руками и тихо стонал. И, ясное дело, не удержался.

В тот момент, когда женские ладони замерли на пояснице, а затем скользнули под ремень, погладив ниже. Лопнули оковы. С глубоким выдохом рассыпались и истаяли.

Степка захлебнулась собственным дыханием. Его вдруг не стало. По телу прошла волна безумного, нечеловеческого желания, нахлынувшего мощно. Поражающей, беспощадной силой, горячим ветром. Слишком внезапно, совершенно неожиданно. А она думала, что и так горит от желания. А нет, до этого мига был обман, суррогат, подделка. Слабая версия настоящего чувства.

Поэтому теперь ее было не остановить. И невозможно осудить. Ведь это таинство для двоих. Вся интимность пополам… Слагалица и сын настоящего бога. Их страсть может быть только такой…

Она обезумела, сломалась, потеряла контроль, стыд и всяческие мысли. Если до этого нежно гладила, то теперь сжимала, подчиняла мужское тело.

— Расстегни ремень, — прошептала одними губами, но он услышал. Подчинился мгновенно, приподняв бедра, а дальше она сама стащила брюки вместе с бельем и носками.

Никита и внешне был настоящим божьим сыном. В меру могучим, где надо тонким, и пахло от него силой, притяжением, обещанием…

Дрожащими руками был сорван халат с плеч, вслед за ним на пол улетела сорочка. Женщина, голодная, горячая, решительная легла поверх него, прижавшись голой грудью к вздымающейся спине.

Всхлип. Вскрик. Стоны. Степка извивалась на нем, словно ища более удобный угол соединения, но не находила. Кошкой терлась, положив свои руки на его, лежащие вдоль тела. Средоточием женской нежности лаская упругие мужские ягодицы. Откуда это все бралось, разрушая стопы, ломая табу?

Никита распался на атомы, потерялся в ней, погиб в этих простых, таких необходимых ласках… Прилип животом к кровати и мог лишь чувствовать и стонать.

Затем она целовала его. Ах да, массаж… Массаж губами, начиная от лопаток и до самой поясницы, что может быть откровеннее? Что может быть желаннее?

Повторила руками очертания бедер, длинных крепких ног, даря горячие поцелуи и им.

— Повернись…

Никита очнулся. Осознал, вспомнил, где он, с кем он, что происходит. И развернулся на спину, издав ликующий рык. В ту же секунду сжал невесту в объятиях и подарил их самый первый поцелуй, забирая инициативу себе.

Губы воздушника были прохладными, нежными, мягкими. А сейчас, не скрытые под густой бородой и усами, оказались красивой формы, полными. И до искр в глазах ласковыми. Степка захлебнулась тем поцелуем, отдаваясь стократно.

Однако через время отстранилась. Приложила пальчик к его алчному рту и прошептала:

— Погоди, массаж только начался… не прерывай меня… — Никита застонал и распластался по постели, соглашаясь на все, принимая ее лидерство.

Слагалица, в этот миг чувствуя себя настоящей управительницей Любви, продолжила изучать его губами, кончиками пальцев и языком. Шея, грудь, совершенно безволосая… Плоские коричневые соски, так просящиеся в рот.

И уже настолько сильно горели оба, что от их дрожи дрожала постель, а воздух казался терпко-медово-тягучим.

У Никиты была узкая талия и живот с нечетким контуром пресса. От него никак невозможно оторваться. Степка вжимала пальцы в этот живот, всасывала кожу губами, оставляя отметины и не сдерживала стоны удовольствия.